Выбери любимый жанр

Пропавшие без вести (Кодекс бесчестия) - Таманцев Андрей "Виктор Левашов" - Страница 79

Перейти на страницу:

Изменить размер шрифта:

Фонари кончились, по сторонам похожей на лесную просеку улицы чернели недостроенные особняки. В вершинах сосен тревожно шумел ветер, сквозила низкая тяжелая луна. На другом берегу водохранилища, к которому вывела просека, весело роились огни пансионатов.

Темнота была враждебной, шелест листвы под ногами был враждебным, лунный свет был враждебным, даже далекие огни пансионатов были враждебными. Успокаивала лишь тяжесть «лимонки», которую Мамаев сжимал в кармане.

На свой участок он проник через заднюю калитку. Перед этим осторожно прошел вдоль забора, то и дело останавливаясь, всматриваясь в темноту, прислушиваясь. Ничего подозрительного не было. Подозрительным было все.

Оконце одной из строительных бытовок в углу двора было освещено, дом стоял темный. Лишь приглядевшись, Мамаев увидел в просторном окне второго этажа слабый желтый свет, похожий на свет керосиной лампы или свечи. У крыльца горел фонарь, стоял какой-то белый «жигуленок». На ступеньках сидел человек в светлом плаще, курил. Мамаев с удивлением узнал в нем члена Союза писателей СССР с еврейской фамилией.

— Ты что тут делаешь? — спросил он. — Люська наняла тебя в сторожа?

— Нет, — ответил писатель. — В сторожа она наняла таджика. Из тех, что здесь работали. А меня попросила побыть, ей страшно.

— Так со вчерашнего дня и сидишь?

— Ну почему? Проехали по магазинам. Посижу до двенадцати, потом будет сторожить таджик. Времени у меня много. И здесь хорошо думается.

— О чем?

— О чем может думать нынче советский писатель? О тщете жизни.

При свете фонаря Мамаев отсчитал пять стодолларовых купюр и вручил их писателю.

— Спасибо, можешь уезжать.

— За такие бабки могу и побыть. До двенадцати подежурю. Вдруг вам вздумается куда-то съездить?

— Ну, как хочешь, — равнодушно согласился Мамаев. — Только сиди в темноте.

Он выключил фонарь у крыльца и поднялся на второй этаж.

— Наконец-то! — радостно встретила его Люська. — А я уж вся извелась. Что происходит, папа?

— Ничего. Теперь уже ничего.

На столе в зале горела свеча. Мебель была внесена и расставлена в беспорядке. Лишь огромная кровать была вдвинута на свое место в альков. На столе стояли бутылки, были разложены закуски, мандарины, бананы, киви. Венчал натюрморт крупный ананас. Одна из бутылок была «Хеннесси». Мамаеву это понравилось — Люська помнила его привычки.

Он переоделся в купленную Люськой пижаму, погрузился в кресло, налил полстакана коньяку и наконец-то почувствовал себя в безопасности.

* * *

Проснулся он внезапно — от странного чувства тревоги и пустоты рядом с собой. Люськи не было. В окнах серел рассвет. Сосны едва проступали из густого тумана. Громко, к дождю, кричали вороны.

— Люська! — позвал Мамаев. — Ты где?

Никто не отозвался. Он ощупал постель. Подушка была холодная. Простыни были холодные.

— Люська! — в панике закричал он. — Люська!

Какой-то человек появился в дверях.

— Не нужно кричать, — проговорил он. — Людмила уехала в Москву.

— Почему? Зачем? Кто разрешил? Ты кто? А, сторож! — догадался Мамаев.

— Я не сторож, — ответил человек. — Я Калмыков.

Мы даже представить себе не могли, где искать Калмыкова. Оставалось одно: следить за Мамаевым. Я полагал, что в его положении самое разумное засесть в изолятор временного содержание на Петровке и сидеть там, пока не даст результатов объявленный милицией план «Перехват». Тюрин со мной не согласился:

— Ему нельзя оставаться там и лишнего часа. Пронюхает пресса, и на его репутации будет поставлен крест.

Он оказался прав. В пятом часу Мамаев вышел из главной проходной Петровки в сопровождении генерала МВД. На милицейском «Форде» они доехали до ресторана «Арагви» и основательно засели в нем. Мы с Тюриным сидели в моем «Террано» и следили за входом в «Арагви». Свою темно-вишневую «Вольво», которую Мамаев хорошо знал, Тюрин оставил возле нашего офиса на Неглинке.

Мы прикидывали, куда Мамаев отправится из ресторана. Домой — вряд ли, остережется. Оставалось два варианта: на дачу в Кратово или к любовнице в Кунцево. Вероятность того, что он поедет в свой особняк на Варварке, Тюрин отверг. Охрана там, конечно, надежная, но пойдут пересуды, почему это шеф ночует не дома, а на диване в своем кабинете.

Все адреса у Тюрина были. В Кратово отправился Артист с заданием узнать у сторожа, не извещал ли Мамаев о своем приезде. В Кунцево поехал Боцман, а Муху отправили к Народному банку, где у служебного хода стоял «Мерседес» Мамаева.

Первым на связь вышел Боцман. Соседи сказали, что Людмилы нет, она еще вчера уехала куда-то на дачу. Потом позвонил Артист: в Кратово никого не ждут. Но самым неожиданным был звонок Мухи: Мамаев подъехал на такси к Народному банку и сел в свой «Мерседес».

— Как — сел?! — ахнул Тюрин.

— Спокойно сел, — ответил Муха. — И даже поехал. Еду за ним.

Тюрин выскочил из тачки и ринулся в ресторан. Через пять минут вернулся и сунул мне свой мобильник:

— Набери Боцмана!

— Ты где? — спросил он, когда Боцман ответил. — Разворачивайся, выскакивай на кольцевую и жми по Дмитровскому шоссе на Истру. Запоминай...

Тюрин продиктовал, на каком километре свернуть и где ждать.

— Мимо не проедет, другой дороги нет. Он может быть на черном шестисотом «мерсе». А может и на любой тачке.

Закончив инструктаж, объяснил мне:

— Он ушел через кухню. Ну, лис! На Истре турки построили ему дом. Там он и решил залечь. О доме не знает никто.

— Но вы знаете, — заметил я.

— Плохой бы я был начальник службы безопасности, если бы не знал.

— Калмыков может знать?

Тюрин глубоко задумался.

— В его тетрадке со схемами Истры не было. Но как раз в то время, когда Калмыков его пас, Мамаев покупал там участок. Несколько раз ездил, с менеджером, с архитектором. Может не знать. Но может и знать. У нас не из чего выбирать. Если Мамаев будет там, появится и Калмыков. Не исключаю, что он за ним сейчас следит. Так же, как мы. Командуй своим: все туда. Попробуем перехватить.

У меня были большие сомнения в том, что мы сумеем перехватить Калмыкова. У Тюрина тоже. Но выбирать действительно было не из чего.