Пропавшие без вести (Кодекс бесчестия) - Таманцев Андрей "Виктор Левашов" - Страница 82

• Предыдущая
• 82/82

Святая троица.

Док неожиданно повернулся, сгреб Мамаева за шиворот и подтащил к окну.

— Смотри на них, мразь! Молись на них!

Швырнул Мамаева обратно в кресло, долго вытирал платком руки, а потом бросил платок на пол.

— Джентльмены, у меня такое ощущение, что нам здесь нечего больше делать, — сообщил Тюрин.

Мы вышли. Туман осел. Засияла последним золотом осени березка у дома. Но едва мы спустились с крыльца и сделали с десяток шагов, как звон стекла заставил нас обернуться.

В окне второго этажа двигался Мамаев и крушил креслом стекло. Его мотало из стороны в сторону, но он делал свою работу с целеустремленностью пьяного, который движется на автопилоте. При последнем ударе кресло вывалилось у него из рук, полетело вниз, а сам он повалился грудью на подоконник. Но с тем же упорством поднялся, оперся руками в остатки рамы.

— Вы! — произнес он. — Вы. Все. Тюрин. Гнида. Раздавлю. Всех. Прирежут. Всех. Никаких. Бабок. Не. Пожалею. Всех!

— Не стоило ему этого говорить, — осуждающе заметил Боцман.

— Не стоило ему этого думать, — поправил Муха.

Сверху неслось:

— Вас. Всех. Ваших. Короедов. Всех. Баб. Ваших. Всех. На хор. На хор. На хор. На хор.

— По-моему, пластинку заело, — прокомментировал Артист и обратился к Тюрину, перебрасывая из руки в руку «лимонку». — Вы уверены, что станете несчастней, если не получите полмиллиона баксов?

— Несчастней? — высокомерно переспросил Тюрин. — Я не стану богаче. А несчастней не стану. Потому что не в бабках счастье!

— Мы думаем точно так же, — с удовлетворением кивнул Артист и взялся за чеку.

— Отставить! — приказал я. — Дай сюда! Дай сюда «лимонку»!

— Пастух! Ты злоупотребляешь властью, данной тебе нашим маленьким демократическим коллективом!

— Да, злоупотребляю, — сказал я. — Власть для того и существует, чтобы ею злоупотреблять. А иначе на кой черт она нужна?

А сверху все неслось:

— На хор! На хор! На хор! На хор!

Я выдернул чеку, выждал полторы секунды и отправил «лимонку» туда, вверх, в обшитый светлым деревом зал.

Где ей и было самое место.

Долго-долго кричали вороны, поднятые с сосен взрывом, а особенно надрывалась матершинница.

Долго-долго кружились в воздухе листья березы.

Уличного музыканта одаряет золотыми червонцами осень.

Он богат уже, скоро зима.

Это я, это я, Господи!

Имя мое — Сергей Пастухов.

Дело мое на земле — воин.

Твой ли я воин, Господи, или царя Тьмы?..

• Предыдущая
• 82/82