Пятеро против всех - Таманцев Андрей "Виктор Левашов" - Страница 55

• Предыдущая
• 55/57
• Следующая

На этом связь прервалась. То ли пуля попала в телефонную розетку, то ли кто-то кабель перерезал. Ну что за глупость, а! Я ему говорю: «С „чехами“», а он: «Кто стреляет?»

Стрельба не прекращалась. Я отшвырнул пистолет в сторону, лег на пол ничком и закрыл голову руками. Вполне подходящая поза для встречи бесславной преждевременной смерти.

Док, опираясь на костыль, вышел из госпиталя нам навстречу. Он уже почти не хромал.

— Ну что, Мересьев, как насчет поездки домой? — спросил его Артист.

— Всегда, — улыбнулся Док.

— Тогда собирайся. Через полчаса вертолет на Моздок.

— Честно говоря, мужики, я глазам своим не верю. Думал, закрыли вас в тюряге лет этак на десять.

— Ну это вряд ли, — помотал головой Боцман. — Скорее небо упадет на землю…

— И боцман Хохлов перестанет жрать за троих… — подхватил Артист.

— Как живы-то, мужики?

Как живы? Честно скажу, лежа под градом спецназовских пуль, я думал, что уже никак! Но, видно, я везучий — в рубашке родился. Стрелять им быстро надоело, и они пошли брать меня живьем. Вернее, живой я или мертвый, они не знали, но очень надеялись, что мертвый. А я оказался живой! Уж не знаю, сколько минут они меня били, но только сознание я потерял почти сразу…

Очнулся в камере, все тело — сплошной синяк, встать не могу, и не потому даже, что все отбито, a потому, что к тюремной кровати наручниками прикован. Это они мне так за охранников отомстили! Мне почему-то показалось тогда, что ночью я обязательно умру. Но не умер. Говорят, у кошки девять жизней, а у спецназовца — всего одна, зато какая! Врагу не пожелаешь!

На следующий день с утра пораньше явилась ко мне в камеру целая комиссия во главе с республиканским прокурором. От наручников тут же освободили и стали извиняться за причиненные неудобства. Сработал мой звонок! Голубков местное ФСБ быстро в чувство привел! В тот же день меня из СИЗО освободили и отправили на санитарной машине в госпиталь, где я и провалялся благополучно две недели.

Пока лежал в госпитале, ко мне несколько раз приходили следователи, в том числе и Георгий Степанович, но интересовал их уже не я, а люди, причастные к делу о вакцине, с помощью которой хотели уничтожить нашу армию в Чечне. Я рассказывал, что знал. Перегудов тоже рассказывал. Из Москвы расследовать это дело пожаловала большая следственная бригада.

А дело было действительно крутое. Как выяснилось на следствии, вакцина изготовлялась вовсе не в Италии, а в Иордании, а через Италию только переправлялась — специально, чтобы там получить фальшивые европейские бумаги и сертификаты.

Итоев, которого ваххабиты считали своим, ехал на переговоры по поводу поставки вакцины в Чечню. Умело подсунутый Светлане материал для статьи в «Абсолютно секретно» помог «чехам» раскусить Итоева, и его тут же, не задумываясь, убрали. Так что информацию о поставках вакцины он ФСБ сообщить не успел. Ну а потом начали убирать всех, кто хоть как-то касался этой темы.

В школы вакцина попала не случайно. Эти подонки хотели ее сначала испробовать, провести, так сказать, «клинические испытания». Они были абсолютно уверены в своей безнаказанности! И ведь действительно аналитики из ФСБ прохлопали армейскую поставку вакцины, потому что шла она под другой маркой, через другую фирму, была тщательно проверена и сертифицирована Минздравом.

Самое-то гнусное, конечно, что дело не обошлось без пособничества армейских чиновников. Сколько уж им давали террористы, я не знаю, но это ж надо было начмеду армии умудриться издать приказ о вакцинации всех подразделений, находящихся на территории Чечни, в один день! Эффект, блин, был бы стопроцентный. Промедли мы еще хотя бы один день!..

Следователи так и не сказали мне, сколько армейского народу пошло под трибунал, под суд, но я думаю — немало.

Как я и предполагал, итальянца первым спровадили на родину — от греха подальше. Он перед отъездом заходил, прощался. Я на всякий случай записал его адрес и телефон. Вдруг придется с Ольгой и Настеной в Италии отдыхать?

…Светлана Корниенко вязала, удобно устроившись на диване, когда в замке входной двери повернулся ключ. Она подалась вперед, прислушиваясь. Протянула руку к гантеле, лежащей рядом с диваном. Недавние страшные события научили ее многому, но прежде всего — осторожности.

Ко всему прочему, дверь была закрыта на засов, поэтому при всем желании снаружи ее открыть не удалось бы.

Светлана подошла, глянула в глазок. На лестничной площадке было темно.

— Кто там? — тихо спросила она, вжавшись с гантелей в руке в стену.

— Света, это я! Открыть не могу! — раздался из-за двери голос Злотникова.

— Семен! — вскрикнула она и принялась открывать замки.

Он вошел. Загорелый, почти черный, с выгоревшими волосами. Она растерянно отступила на шаг, потом вдруг бросилась ему на шею:

— Сема, Сема! Господи, как же я по тебе соскучилась! Неужели в этой твоей командировке нельзя было позвонить?

— А чего звонить-то? Приехал вот.

— Балбес! — шутливо хлопнула она его по плечу. — Я бы хоть ужин приготовила.

— Не надо ужин. — Злотников привлек к себе девушку и стал целовать.

— Да ты хоть кроссовки сними, — засмеялась Светлана.

— Да-да, — растерянно пробормотал Артист. — Слушай, а что с дверью?

— Он еще спрашивает! Дверь новая, и замки новые. Или ты хотел с дырками жить?

— А! — вспомнил Артист и снова привлек к себе Светлану.

Была глубокая ночь. Светлана лежала на плече у Злотникова и счастливо улыбалась.

— Свет, ты спишь? — шепотом спросил Семен.

— Устал?

— Да нет, ты что! Просто я спросить у тебя хотел.

— Ну спрашивай.

— Ты это… замуж за меня не пойдешь?

— Господи, и он еще называет себя артистом! — рассмеялась Светлана. — Кто так предложение делает? А где букет, подарки?

— Подарки завтра. Я сегодня не успел. Но завтра точно будут. Ну так как?

— Что — как?

— Насчет моего предложения?

— Раз подарки и букеты завтра, — значит, и ответ тоже завтра.

— А сейчас никак нельзя? — Артист горестно закряхтел.

Светлана крепко обняла его, прижалась всем телом.

— Господи, какой дурачок! Конечно, можно! Неужели ты не видишь!

…Я сидел в своей мастерской и от нечего делать строгал Настене жар-птицу из деревяшки. Работы сегодня не было, и я отпустил мою столярную гвардию.

Когда я вернулся со своих «военных сборов», Ольга посмотрела на меня и заплакала, и Настенка, глядя на мать, тоже заплакала. Видок у меня был, конечно, тот еще: морда в синяках, на груди специальный корсет, чтобы срастались сломанные ребра. Я обнял их и сказал, что ни на какие сборы больше никогда не поеду.

— Врешь ты все — поедешь, — вздохнула Ольга и ничего больше не сказала. Она у меня никогда лишнего не говорит. Что можно — я сам расскажу, ну а что нельзя, то нельзя. Настоящая офицерская жена! У мужика своя мужицкая работа, и нечего в нее нос совать! Это, кстати, не я так говорю, это жена моя так говорит…

На домашних харчах я быстро поправился, уже через неделю прежним Пастуховым стал — затопинским столяром и плотником.

И вот когда я достругивал ту самую жар-птицу, снаружи вдруг послышался шум машины. Я приоткрыл дверь.

Черная «Волга» — и прямо к моей мастерской. Только гостей мне еще сейчас не хватало! Ух, не люблю я эти черные казенные «Волги»!

Из «Волги» выбрался незнакомый мне майор. Козырнул, открыто улыбнулся. Нет, этот, слава богу, не фээсбэшник, этот простой вояка.

— Добрый день. А я за вами, Сергей Сергеевич.

— Куда еще?

— В Москву. Имею поручение доставить вас в министерство. Замминистра будет всей вашей группе ордена вручать.

— Замминистра? — переспросил я, полагая, что ослышался.

• Предыдущая
• 55/57
• Следующая