Новая хозяйка собаки Баскервилей - Миронина Наталия - Страница 57

• Предыдущая
• 57/67
• Следующая

Юра оставил без внимания Катин пассаж про бывшего мужа. Она же, к своему удивлению, произнесла фразу спокойно и даже с удовольствием. Катя помнила, что разводилась почти автоматически. Как робот, стараясь не думать ни о прошлом, ни о будущем. Она думала о настоящем, и именно оно придало ей силы и решимости. Настоящее еще не было покрыто флером сантиментов, как прошлое, и дымкой мечты, как будущее. Настоящее было ясное, спокойное и решительное. После суда, который состоялся очень скоро, Катя получила свидетельство о разводе и в очередной раз завела разговор о разъезде. «Я подумаю!» – прокричал Миша из своей закрытой комнаты. Его удивила Катя. Он считал, что она никогда не решится на этот шаг.

– Что надо было сделать, чтобы она не уехала? Может, она опять хотела «под венец»? Вы, женщины, такие странные.

– А может, вам дети нужны были?

– Это вряд ли. Это никак не входило в ее планы. Она, по ее словам, не могла позволить себе такое. Это, скорее, мне надо было. Но я все понимал. Я никогда не позволил себе об этом заикнуться. Я вообще почти согласился, что я – «номер два». Человек, который готов подчиниться.

– Может, именно здесь и крылась ошибка. Иногда надо говорить «гав».

Катя с удивлением смотрела на Юру. Этот был совсем другой человек, таким она его еще не знала. От чиновника-сибарита и весельчака, пытающегося из почти смертельного происшествия сделать шутку, ничего не осталось. Перед ней был растерянный молодой мужчина, который потерял любовь.

– Слушайте, позвоните ей еще раз. Попробуйте вернуть. Или хотя бы узнайте причину. Ведь просто так человек не может сначала обещать, а потом вдруг взять и сбежать.

– Она – может. Она совсем другая. Она не такая, как мы с вами. И жизнь у нее не похожа на нашу. Это единственное, что может ее извинить.

– Господи, да что может быть такого необычного, что мешает по-человечески выяснить отношения? – Катя даже подскочила от возмущения.

Юрий снисходительно на нее посмотрел:

– Необычное – это исключительный талант. Мировая известность. И стремление принести себя в жертву. Я бы назвал это осознанным желанием. Невозможностью жить иначе.

– О ком вы говорите? – Катя на минуту перестала ходить по комнате.

– О моей бывшей жене, Але Корсаковой. Да вы же ее видели здесь у меня.

Катя посмотрела в окно. Там по тротуару не спеша шел прохожий. «Наверняка счастливчик. Не впутывается ни в какие истории, язык держит за зубами и не шляется по больничным палатам высокопоставленных чиновников. А самое главное, не берет на воспитание страшных, непослушных собак. И это последнее обстоятельство, видимо, имеет решающее значение», – подумала она, наблюдая за шаркающей походкой незнакомца.

– Значит, вы не вдовец?

– Что?!

– Дальше можно не продолжать. Вы были женаты на Корсаковой, а потом развелись.

– Я же только что вам все рассказал. Она вдруг ушла от меня. Это было несколько лет тому назад. Просто вернулась из Италии и сказала, что хочет пожить одна. Самое интересное, мы и так жили порознь – у нее опера, а у меня – папки с документами и совещания в Москве. Да, встречались часто. Когда меня ранили, она прилетела буквально через несколько часов. И когда пришла, вдруг завела разговоры о том, чтобы попробовать вернуть прошлое.

– Да, она – певица. Она не историк. Иначе бы знала, что прошлое не вернуть. Практически невозможно.

– Вы думаете?

– Уверена. Послушайте, наверное, я виновата в том, что эта ваша Корсакова уехала.

– Как это?

– Я же не знала, что она – ваша жена. Мы с ней разговаривали в кафе в тот день, когда здесь у вас познакомились. Вы только извините, но, когда она спросила, что, по моему мнению, вам сейчас нужнее всего, я сказала, что семья и дети. Что вас надо окружить заботой. – Катя перевела дух и выпалила: – Я ей сказала, что надо все бросить и посвятить жизнь вам. Что вы не потеряете совесть, вы потом, когда выздоровеете, сполна отплатите и добротой, и вниманием. Что вы благодарный и понимающий человек, но ждут вас времена непростые – неизвестно, когда вы еще пойдете работать из-за руки. Можете ругаться на меня, но я же не знала, что это ваша бывшая жена! А я еще спросила, знает ли она, что вы вдовец. Теперь понимаю, почему она сделала такие глаза, – Катя изобразила Алин взгляд.

– Катя, а почему вы решили, что я вдовец?!

– Ну как, спросила, курите ли вы, а вы ответили, что не курите, мол, бросили из-за жены. И лицо у вас было такое…

– Какое?! Я бросил, потому что ей дым мешал. Голосовые связки, носоглотка – ей нельзя дышать дымом. Да и не любила она. – Юра вскочил. – Что вы тут мелодраму развели! А лицо было такое, потому что я не любил разговаривать на эту тему. И неужели вы ни разу не залезли в Интернет почитать обо мне что-нибудь?

– Нет, я… Мне это было неинтересно. И я не люблю пользоваться этими всеми вещами. Как будто подглядываешь.

– Господи, вдовец! Она подумала, что я на жалость напираю в ухаживании за девушками.

– Еще она могла подумать, что вы похоронили ваше прошлое. Ну, раз вдовец… Фигурально, так сказать…

– Катя! Замолчите! У вас дар все усложнять!

– Или наоборот. Разрубать. Так, чтобы больше никому не было больно. Ни вам, ни ей. Впрочем, это получилось невольно. Все, до свидания. Мне надо идти. Сегодняшняя программа была исключительно увлекательная. Позвоните своей бывшей жене и поговорите. Даже последний разговор должен быть нормальным. Она, кстати, подвиг совершила. Она вас освободила от ненужных оков. А себя сохранила.

– Катя, идите. Я сейчас взорвусь.

– Вам нельзя. Держите себя в руках.

Катя степенно покинула палату, степенно кивнула охранникам и вышла на улицу. И стала рыться в сумке. «Господи, а где же телефон?!» – Катя повернулась на каблуках и бегом вернулась в больницу.

– Юра, дайте мне, пожалуйста, телефон! Мама, наверное, с ума сошла!

Выхватив из рук растерянного больного аппарат, Катя быстро набрала номер и прокричала:

– Мам, со мной все в порядке! Я в больнице. Телефон забыла. А ты где? Где? В каком кино? С кем? С Валентином Петровичем? А это кто? А…

– Она не волнуется. Она в кино. С Евграфовым. А меня разыскивал следователь. Спасибо, – Катя протянула телефон. – Теперь, думаю, до свидания окончательно.

– Вы не сердитесь. Я был ошарашен. Мне в голову не приходило, что женщины могут так быстро сходиться. И обсуждать вопросы, которые мужчинам и в голову не придет обсуждать с посторонним человеком.

– В этом наша сила. Мы свободны от предубеждения, что незнакомец – враг.

– Ладно, извините, если я вас обидел. Приезжайте завтра, если будет хоть немного времени. У вас, я так понимаю, и сын, и магазин, и собака.

«А вот он запомнил, что у меня сын. Аля даже не услышала, а он – запомнил. Впрочем, я придаю слишком много значения ерунде».

– Я вас прощаю. Сама тоже хороша. Завтра приеду, беляш привезу.

Катя улыбнулась и наконец покинула палату.

Юрий Спиридонов вздохнул. Отсюда очень хотелось вырваться. «А она счастливая – совершенно свободная. С правилами своими. И с обычной, нормальной жизнью. Удивительно, как только с человеком что-то случается, он убеждает себя, что лучше всего быть нормальным – жить, как все, скромно одеваться, и машина дорогая не нужна – все равно это «железка». Так и я сейчас. Синица в руке – вот что мне нужно. Впрочем, я тоже был такой, когда работал. А сейчас я вообще не понимаю, как и что надо делать. И еще – Аля. Надо ли ей звонить? Или оставить все как есть?» – думал он, осторожно выглядывая в окно. Там, внизу, Катя пыталась выехать с парковки.

Следователь был заботливым:

– Мы вас искали несколько дней, ваш телефон не отвечал. Только до вашей мамы дозвонились. Вам, может, чай принести? Присаживайтесь, здесь удобнее, не дует от кондиционера. Ничего, ничего, эти папки мы сейчас отсюда уберем, чтобы они вам не мешали.

«Отец родной, да и только!» – Катя благодарно улыбнулась, но была начеку.

• Предыдущая
• 57/67
• Следующая