Аминта - Тассо Торквато - Страница 7
- Предыдущая
- 7/27
- Следующая
Акт V.
Возможно, что под именем Альфесибея -
Альфесибей, что Фебом
Искусству врачеванья был научен... -
Тассо упоминает о знаменитом феррарском враче Джиральмо Муза Бразавола.
М. Э.
1 Настоящий перевод и предисловие были закончены в 1912 году и являются первыми в подготовляемой к печати серии произведений старинного западноевропейского театра.
2 Я не буду рассматривать подробно сложного вопроса о литературной генеалогии того вида драматических пасторалей, лучшим и непревзойденным образцом коих является "Аминта" Тассо. Тут можно указать на мнение д’Анконы, полагавшего, что драматическая пастораль развилась из пастушеской эклоги, при чем Штифель отметил влияние современной комедии и трагедии на это развитие. С другой стороны, Кардуччи ограничивал эту генеалогию зависимостью пасторали "Аминта" - образца специально феррарского литературного рода произведений - от трагического театра феррарского драматурга Джиральди, автора пасторали "Eglе" (1515) и пасторали Беккари - "Жертвоприношение" (1554).
3 Я не касаюсь в настоящей статье творчества Торквато Тассо в целом, как и его личной трагедии. Ограничусь замечанием, что в пору создания пасторали "Аминта" Тассо был в полном расцвете своих творческих сил. С большим вниманием принятый в начале при дворе Альфонса II, при ласковом "ношении к нему сестер герцога, принцесс Лукреции и Элеоноры, он безмятежно пользовался благами беспечной придворной жизни, приведшей его впоследствии к душевной болезни.
4 О намеках на окружающую природную обстановку, встречающихся в пасторали Тассо, говорится в комментариях.
5 Хоров нашего перевода в том тексте пасторали, который был разыгран на первом представлении "Аминты", не было. Они были написаны Тассо в 1574 г. для представления "Аминты" в Пезаро, куда переехала Лукреция д’Эсте.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
? Амур, произносящий пролог.
? Дафна.
? Сильвия.
? Аминта.
? Тирсид.
? Эльпино.
? Сатир.
? Нэрина.
? Эргасто.
? Хор пастухов.
? Венера, произносящая эпилог.
ПРОЛОГ
(Амур в пастушеской одежде)
Амур.
Скажите, кто бы мог из вас подумать,
Чтоб в человечьем облике, под этой
Пастушеской одеждой, бог скрывался?
И не божок иль дикий бог дубрав,
А самый мощный из богов небесных.
По манию которою ронял
Марс - меч окровавленный, потрясатель
Земли, Нептун - огромный свой трезубец.
И молнии нетленные - Юпитер!
Наверное не так-то уж легко
Во мне теперь узнает мать-Венера
Амура-сына. Принужден порою
И от нее скрываться, потому что
Она, распоряжаясь самовластно
И мной, и стрелами моими, хочет.
Тщеславная, чтоб жил я при дворах,
Чтоб только там, среди корон и скиптров,
Я силу проявлял свою. Лишь братьям
Моим меньшим, прислужникам моим,
На сельских и простых сердцах она
Оружье испытать их дозволяет.
Но, несмотря на резвые поступки,
На детский вид мой - не ребенок я!
Мне, а не ей, дарованы судьбою
Лук золотой и факел всемогущий!
Желаю я располагать собою,
Как захочу, - и вот скрываюсь (правда,
Не от могущества ее: не властна
Мать надо мной, - но лишь от просьб ее
И ныне здесь, среди дубрав, в жилищах
Простых людей я спрятаться намерен.
Она меня разыскивает всюду,
Суля тому, кто ей укажет, где я,
И поцелуи сладкие, и то,
Что слаще поцелуя. Да как будто
Не дам тому я, кто меня не выдаст,
И поцелуев сладких, и того,
Что слаще поцелуя, и не будет
Награда слаще вдвое: что такое
Любовь, ведь знаю я, я бог любим!
Поэтому-то смертные охотно
Меня скрывают и молчат, и мать
Меня еще ни разу не поймала.
Чтоб по приметам не могла меня
Найти она, как видите, не взял я
Ни лука, ни колчана, спрятал крылья.
Но все же я не безоружен: в" эту
Лозу я факел свой преобразил,
И светит пламенем она, незримым
Ни для кого из смертных; этот дротик,
Хоть острия лишен он золотого,
Божественным закалом зарождает
Любовь во всех, кого коснется он.
Замыслил я невидимую рану,
Ничем неизлечимую, нанесть
Им сердцу целомудренному нимфы,
Жесточе нет которой средь сопутниц
Охотницы-Дианы. Тяжела
Пусть будет рана Сильвии (то имя
С жестокостью красавицы в согласьи),
Как рана та, что уж давно стрелою
Нанес я груди пастуха Аминты
В те дни, когда на играх и охоте
Проворною стопой спешил он, нежный,
За нежной Сильвией. А чтобы глубже
Проникло острие, я подожду,
Пока смягчит внезапно состраданье
Тот твердый лед, которым сердце ей
Суровость сжала гордости девичьей
И добродетели. Тогда свой дротик
- Предыдущая
- 7/27
- Следующая