Большая книга ужасов – 16 - Усачева Елена Александровна - Страница 14
- Предыдущая
- 14/64
- Следующая
Трамвай услужливо довез ее почти до дома и высадил на остановке. Танька спрыгнула на землю, собираясь догонять тут же юркнувшую в подворотню куклу, как вдруг увидела Макса. Он садился в трамвай.
– Стой! – завопила Танька, забыв и про куклу, и про то, что бежать навстречу трамваю гиблое дело – вагон первым не свернет.
Тихомиров на секунду замер, но увидев, что это всего лишь его сумасшедшая одноклассница, пожал плечами и легко вскочил в салон. Двери захлопнулись, чуть не прищемив тихомировскую куртку.
На месте машиниста появилась довольная зеленая морда, готовая вот-вот разразиться известной песенкой.
Танька заколотила кулаками по разноцветному боку трамвая.
– Открывай! Я с вами! Он без меня не доедет!
Но равнодушная махина дрогнула и покатилась по рельсам. Через секунду вагон исчез. А вместо него приехал обыкновенный, желто-белый, с облупившейся краской. И Танька машинально села в него.
Мысли лихорадочно скакали в ее голове, но ни одной толковой не приходило.
Макс скоро окажется в Музее, а значит, следующий приход Карлуши будет для нее последний. Она может обложиться со всех сторон кошками, улиться водой, порубить на мелкие кусочки огромное количество кукол – ей уже ничего не поможет.
И Таньке стало жалко себя, свою коротенькую бестолковую жизнь. Стало жалко, что она постоянно ругалась с сестрой и обижала маму, что не читала, не училась, а все больше злилась и раздражалась. И имя у нее такое хорошее – Танечка, Танюша, Татьянка. Это вам не Оля, не Лена и не Маша, которых пруд пруди. Даже Карин у них в классе было две. А Таня одна, Фролова.
И неужели ее, такую уникальную, убьют?
Танька опустила лицо в ладони и заплакала. Ей было обидно за себя, за родителей, за глупого Макса, который купился на такую подставу, и за весь мир за компанию, который скоро может лишиться такой классной девчонки, как Танька Фролова.
Танька шмыгнула носом, подняла глаза и крякнула от удивления.
На обочине перед тротуаром стоял разрисованный трамвай. Около его переднего колеса сидел зеленый бегемотик и лениво обмахивался своей фирменной фуражкой, хотя на улице было совсем не жарко, а, наоборот, прохладно, да к тому же все еще моросил противный дождь.
Фролова заметалась по салону. Ей нужно было срочно выйти, но вагон только что отъехал от остановки, и следующая у него была не скоро.
– Подождите!
Разрисованный трамвай медленно проплывал за окном. Танька бросилась к кабине машиниста и, не добежав до нее, увидела красный рычаг стоп-крана. Не раздумывая, она схватилась за него. В голове всплыл старческий голос: «Будешь рвать рычаг», и она потянула стоп-кран на себя.
Кто-то ругался, кто-то кричал, кто-то осуждающе качал головой. Из-за перегородки выглянул недовольный машинист. Но Таньку это все уже не волновало. Она увидела, что открылась единственная створка двери спереди, и ринулась к ней. Она даже не притормозила, когда навстречу ей пошел разъяренный водитель. Он поднял руку. Фролова успела присесть и проскользнуть под рукой. Тяжелая ладонь опустилась ей на голову. Вернее, она должна была опуститься, Танька даже увидела эту ладонь у себя надо лбом. Но машинист, видимо, промахнулся, потому что Фролова ничего не почувствовала и побежала дальше.
Разрисованный трамвай все еще стоял на обочине. Не было бегемотика. Зато его ноги торчали откуда-то с крыши. И оттуда же неслось знакомое: «Может, вы обидели кого-то зря…»
– Вас обидишь, – проворчала Танька, заглядывая в салон через окно.
Макс в гордом одиночестве стоял посредине вагона и с удивлением оглядывался. Его никто и не подумал выпустить. Танька обежала вокруг трамвая и изо всех сил стукнула по двери кулаком. Не ожидавшая такого бесцеремонного с собой обращения дверь распахнулась. Но Тихомиров даже не сдвинулся с места.
– Что у тебя с головой? – ахнул он.
– Неужели она стала квадратной? – ухмыльнулась Фролова. – Давай, выходи отсюда. Некогда мне с тобой объясняться.
– Но ты вся белая… – Макс сделал долгожданный шаг в ее сторону.
– А ты и не подозревал, что я белая и пушистая? – продолжала ёрничать Танька, начиная злиться на Тихомирова, который выбрал неподходящее время для шуток. – Выходи скорее! После поговорим. Этот дурацкий трамвай скоро поедет.
– У тебя парик?
На Танькиной памяти Макс впервые был таким тупым и неповоротливым.
– Нет, это я поседела с горя, что ты куда-то намылился без меня, – в голос заорала она. – Какого лешего ты полез в этот трамвай?
Только после этого крика Тихомиров сдвинулся с места и, продолжая с удивлением рассматривать Танькину голову, по ступенькам спустился на землю.
Они благополучно прошли мимо занятого починкой трамвая бегемотика и побежали в обратную сторону. Макс не выдержал и коснулся Танькиной головы.
– Какие-то они у тебя странные, – пробормотал он, переходя на шаг.
– Что ты ко мне привязался? – разозлилась Фролова. – Шути над кем-нибудь другим. Ну, не причесалась я. Как встала, так и пошла. Вообще не люблю все эти расчески, заколки, резинки, ободки…
Танька тряхнула головой и для верности провела пятерней по волосам, желая показать, что надежней расчески не придумаешь…
Под пальцами хрустнул нейлон.
– Мамочка! – ахнула Фролова. Колени подкосились, и она плюхнулась прямо на дорогу. Глаза у нее оказались как раз напротив зеркальца машины, припаркованной на обочине.
Она отлично помнила, что до недавнего времени волосы у нее были невразумительного темно-русого цвета, росли они как попало, ни в какую прическу не укладывались, предпочитая торчать во все стороны. Сейчас же на голове у нее было нечто пепельно-белое, аккуратно уложенное, с кокетливой челочкой.
Танька присвистнула и снова пощупала это нечто у себя над головой. Волосы были искусственные и чуть похрустывали при касании. Да и сама кожа головы была… восковой.
– Мама! – Танька схватилась за щеки, готовая впасть в истерику.
– Ты у мамы парик стащила? – «догадался» Тихомиров. – Не беспокойся, тебе не идет. Можешь отдать обратно.
– Отдам, – мрачно пообещала Фролова, поднимаясь с асфальта. – И не только это.
Танька задумчиво отряхнула испачканные джинсы.
И все из-за этих двух дураков!
– Вот ты умный? – накинулась Танька на одноклассника. – А раз умный, скажи, куда ты ехал на этом дурацком трамвае?
– Ира пропала. – Максим сейчас выглядел растерянным, что для него было необычным и даже невероятным.
– А зачем ты ее отпустил? – не унималась Фролова. – Вы же должны были в дорогу собираться? Вот и собирались бы себе по-тихому, вещички складывали в чемодан. Зачем по улицам бегать?
– Да Глафира эта… – От досады Тихомиров даже стукнул кулаком о ладонь. Такого проявления чувств Танька за ним не помнила. – Ты ушла. Кошка поканючила, а потом взяла и в форточку выпрыгнула. Ирочка побежала на улицу. И тут этот трамвай. Останавливается, двери открывает. Кошка и забежала внутрь. Ирочка за ней. Трамвай тут же поехал. Я чуть в окно не вышел, увидев это. И главное, Ирочка даже рукой мне помахала. Я на улицу выбежал, а там уже никого. И на остановке ни одного человека – спросить не у кого, какой номер был. Я туда, сюда. И вижу – такой же трамвай. Думаю, поеду. На какой-нибудь остановке Иру увижу.
– Тоже мне, Ромео, – проворчала Танька.
Макс выглядел на удивление слишком расстроенным. На него даже ругаться не хотелось. Да, влюбленные действительно становятся заметно глупее.
– Доехал бы до конечной, встретил бы свою ненаглядную, – вздохнула Фролова, имея в виду, что конечный пункт трамвая – Музей, где сейчас сидит восковая Ирка.
– Тогда надо возвращаться! – засуетился Макс.
– Туда ты еще успеешь, – развернула его Танька в другую сторону.
Но Макс рвался обратно; тогда Фролова почесала свой искусственный затылок и начала рассказывать.
Поначалу Макс недовольно морщился – первую часть рассказа он уже слышал. Но когда Танька напомнила ему про кошек, мизинец и деда, Тихомиров перестал ухмыляться.
- Предыдущая
- 14/64
- Следующая