Большая книга ужасов – 16 - Усачева Елена Александровна - Страница 56
- Предыдущая
- 56/64
- Следующая
Ну, конечно! В разных снах может быть разный откуп…
От ошеломившей его догадки Вовка подпрыгнул.
– Спиря! – Он коснулся рукой замершего Спиридонова. Тот безвольно сполз с рюкзака, запрокинулся на спину. Глаза у него были остекленевшие, рот приоткрыт.
– Ну вот, помер, – вздохнул остановившийся рядом Макс. – Говорили ему, не таскай тяжелого! Зачем он кирпичи с собой взял? Конечно, они его утопили.
Завалившийся набок рюкзак раскрылся, из него выкатилось несколько булыжников.
– Когда это он успел? – опешил Вовка. – Он же рубашки свои туда клал… – Но о далеких сборах вспоминалось с трудом. Кто его знает, что он туда положил? Может, пока была общая суматоха и паника, повыкидывал свои вещи и кирпичами заменил? Или еще чего подбросил, что под водой в камни превратилось. Кто ж теперь у Кольки это узнает?
– Это бывает, – успокоил его проплывающий мимо Антон. – Сны никогда четко не помнишь. Конец там или середину – это еще туда-сюда. А вот с чего все началось – это уже стирается из памяти. Так что не напрягайся понапрасну.
– При чем тут сны? – нахмурился Макс. Майку он упустил и теперь недовольно оглядывался, размышляя, что делать дальше. – Мы разве спим?
– Не может быть, чтобы мы все вместе видели один и тот же сон! – прошептал Вовка. – Такого не бывает. И какой сон днем? Мы же обедать собирались! Ты нас за катамаран еще не поругал.
Но Виноградов уже уплыл, махнув на прощание рукой.
– А с чего ты взял, что сон один? – Спрут выгребал из Спириного рюкзака содержимое. Между камней сверкнула монетка. – Ты спишь, тебе и снится. Твоему приятелю, – он кивнул в сторону Макса, – снится что-нибудь другое… Учителя или отец. Девчонки про украшения думают… Все вокруг сон. Вы даже сами не заметите, как умрете. Тихо… Во сне всегда легче умирать. Вот только отдадите все, что нажили, и в путь. Эй, юноши! – Серая голова осьминога повернулась в сторону появившихся из пустоты Пашки с Серегой. – В очередь, в очередь! Что у вас там?
Серега тряхнул прозрачным полиэтиленовым пакетом, в котором плавали рыбки. После второго встряхивания они превратились в серебристые блесны, какие обычно цепляют на леску, чтобы заманить больших хищных рыб.
– Годится, – улыбнулся спрут.
Рыбки упали в сундук, а Пашка с Серегой, вытянувшись параллельно земле, поплыли в сгущающийся сумрак воды.
– Вот так… – Спрут пополз к своему месту.
Теперь около сундука стояла Ленка. Ее темные волосы были заплетены в тугие косички, глаза криво подведены черным карандашом, от воды тушь с ресниц растеклась по сильно нарумяненным щекам. При каждом движении топорщащееся во все стороны голубое платье неприятно шуршало. В руках у нее была шкатулка. Под крышкой виднелись разноцветные стеклянные камешки бус, колечек и браслетов.
Вовке все меньше и меньше нравился этот глупый сон. Он был какой-то слишком длинный и бестолковый. Почему ему должна сниться всякая гадость?
Наковальников пощипал себя за щеку, подергал за волосы, потер глаза. Но проснуться не удалось. Наоборот, окружающее еще больше становилось похожим на действительность.
Ленка вытряхнула содержимое шкатулки в сундук, потом подумала и бросила туда же саму шкатулку. Как только глухой звук от падения распространился по всему дну, Снежкина запрокинулась назад, выгнув тело дугой. Течение подхватило ее и понесло куда-то прочь.
Монеты в кулаке Наковальникова зашевелились, просясь наружу.
«Нет, так не годится! – решил про себя Вовка, пряча свой выкуп подальше в карман шорт. – Любой, даже самый кошмарный сон можно прервать. Нужно только очень захотеть».
Он подошел к неспешно горящему дому и сунул руку в огонь. Сначала было приятно. Тепло ласкало ладонь, облизывало пальцы. Но вот кто-то невидимый сделал огонь жарче, и держать в нем руку стало больно. Дыхание перехватило, от набежавших слез защипало в глазах.
Вовка отдернул руку, когда ему показалось, что с нее уже начала слезать кожа. Победно оглянулся.
За спиной серой вереницей двигалась очередь, издалека слышался командный голос спрута.
От злобы Наковальников шарахнул обожженной рукой об угол дома и тут же взвыл от жуткой боли, пронизавшей его от кончиков пальцев до пяток.
Вокруг была все та же вода. Она негромко плескалась, поблескивая на далеком солнце.
Вовка прислонился к мокрому дереву лбом, постучал головой о дом.
Не помогает… Ничего не помогает…
Значит, не сон…
По лицу поползло что-то влажное. Он коснулся лба. На пальцах была кровь.
Ничего себе – ударился! Лоб разбил до крови! После таких ударов даже медведь проснется. Почему же он не просыпается?
Макс стоял неподалеку, в глазах у него читалось сочувствие.
– Ну, а тебе что снится? – мрачно спросил Вовка, поднимаясь на крыльцо. – Тоже весь этот бред с домом и сундуками?
– Нет, – помотал головой Галкин. – Мне снится, что мы едем на машине и скоро врежемся в грузовик.
– А проснуться никак нельзя?
– Грузовик выехал из-за поворота…
– Или остановиться?
– Он пытается затормозить, но его заносит…
– Кто за рулем?
– А руля там нет, – просто ответил Макс, отворачиваясь. По лицу его пробежала судорога боли. Видимо, грузовик все-таки въехал в их машину.
«Заходи!» – пригласил дом, приоткрывая дверь.
Вовка попятился, чуть не упал со ступенек крыльца, но перила мягко обволокли его, подталкивая вперед.
Он уже ненавидел эту старую деревянную постройку со скрипучими половицами и бесчисленными комнатами, с трухлявыми дверями и затертыми ручками. За несколько дней он устал бояться шорохов и звуков, притаившихся в темных углах, незваных гостей в виде покойников и кусающихся кукол. Ему очень захотелось, чтобы это все закончилось. Сейчас же, немедленно! Чтобы перестал зудеть над ухом противный голос старика-домового, чтобы не слышался звонкий хохот Бабкиной. Чтобы больше не бояться и не видеть чужих страхов.
В голове хрустальным звоном бились окна кувыркающейся под откос машины. Заплетала тугую косичку Ленка Снежкина. Вытягивали сетью Нептуна с трезубцем Пашка с Серегой. На большой скорости летел к берегу Спиря на катамаране. Старик, сидя на берегу, с тревогой поглядывал на вечернее водохранилище, а оттуда уже неслись голоса возбужденных деревенских мужиков, плывущих сжигать ненавистный домик рыбака. Русалка, сверкнув голубыми глазами, уходила под воду.
Все! Он не хочет всего этого ни видеть, ни слышать. Хватит!
«Иди!» – приглашал дом.
Вовка поднялся на второй этаж. Двери всех комнат были распахнуты. От одной к другой плавало грустное пыльное привидение и негромко ухало.
В комнате мальчишек стоял полумрак. На кроватях виднелись замершие фигуры. Макс, Серега, Спиря, Пашка… Они лежали, вытянувшись, с остановившимися глазами, посиневшими приоткрытыми губами и зеленоватой кожей щек.
Наковальников медленно закрыл за собой дверь – больше здесь делать нечего.
«Смелее!» – уговаривал дом.
Вовка прошел по длинному коридору, ступил на чердачную лестницу. Здесь все двери тоже были раскрыты. Из темноты вода вымывала соринки и кусочки желтого покрывала, оставшегося от гроба.
Чем выше поднимался Вовка, тем больше его душой овладевали тоска и безразличие.
«Не бойся!» – подбадривал глухой голос.
Во сне Макса он разбился. В собственном – утонул. В снах остальных с ним тоже что-то произошло или вот-вот произойдет. С этим уже ничего нельзя сделать, он все равно умрет. Просто возьмет и исчезнет. Судьба у него такая.
«Прошу», – скрипнула дверь чердака.
В прошлый раз так высоко забирались Спиря с Галкиным и ничего не нашли, кроме рыболовных снастей. Сейчас здесь плавала разноцветная стайка мелких рыбешек. И стояли сундуки. Старые, новые, железные, деревянные. Они громоздились друг на друге, кренились, норовя упасть.
Через этот дом за годы прошло много людей, и все что-то оставили, выкупая себе право остаться в призрачном мире. Все эти люди были сильные, умные, смелые. Но никто ничего сделать не смог. Все умерли. И Вовка не сможет с ними бороться. Из-за этого погибнут ребята.
- Предыдущая
- 56/64
- Следующая
