В заоблачной стране - Дмитриев Сергей Николаевич - Страница 8

• Предыдущая
• 8/14
• Следующая

Лама насторожился и весь обратился в слух.

— Говорите, — ответил он. — Для вас я сделаю все, что в моих силах.

— Дело в том, что я и Шагдуров решили переодеться монголами и проникнуть в Лхассу. Вы же, дорогой Шереб, должны руководить нами.

— Что вы! Что вы! — испугался лама. — Это невозможно.

— Почему же? — спросил я.

— Я не боюсь ни монгольских паломников, ни китайцев в городе, — я боюсь тибетцев, тех, что охраняют дорогу в Лхассу. Я знаю, вас и Шагдурова никто не посмеет тронуть, но я, как лама, должен буду за это поплатиться жизнью.

И он стал предлагать другие планы. Но я твердо стоял на своем.

Целый день провели мы в горячих спорах, и когда я собирался уходить, то сказал:

— Конечно, если вы захотите, то сможете всегда вернуться домой. Это я обещаю вам. Но во всяком случае в Тибете нам нужен будет переводчик.

Лама понял, на что я намекал.

— Впрочем, — продолжал я, — вы можете остаться с караваном, я же с бурятами отправлюсь в Лхассу.

— Нет! нет! — воскликнул он. — Я не останусь с караваном. Я не хочу оказаться трусом. Но я не могу простить Шагдурову, что он не сказал мне об этом в Кара-шаре.

— Шагдуров не виноват, — ответил я. — Он только исполнил мой приказ.

24 июля на высоте 5.127 метров я разбил лагерь и стал готовиться к путешествию в Лхассу. Приготовления заняли два дня. Я назначил начальником каравана Сыркина и дал ему маршрут.

— Если мы не вернемся через два месяца, — сказал я. — то отправляйтесь обратно на север, в Кашгар.

Сыркин отвернулся, чтобы скрыть свое волнение.

Я. Шагдуров и лама переоделись в монгольские костюмы.

Я, Шагдуров и лама переоделись в монгольские костюмы. Когда я надел темно-красный полушубок с желтым кушаком, желтую шапку и неуклюжие, на толстых подошвах сапоги со вздернутыми носками — я стал до того похож на монгола, что Сыркин не узнал меня.

Мы взяли с собой те мелочи, которые всегда имеются при монголах: четки, изображения святых на шее, китайские палочки из слоновой кости для еды, кожаный кисет, огниво с трутом и кремнем и длинную трубку. В пояс каждый из нас воткнул по ножу. Потом мы взяли немного инструментов, оружия, три пары снежных очков, фотографический аппарат и провианту. Вся посуда и все котлы были настоящие монгольские. Из палаток мы выбрали ту, которая была самой легкой.

Настала минута прощанья. Сыркин низко наклонил голову, а Гамра-Куль зарыдал, как дитя. Только Шагдуров смеялся и шутил. Он наслаждался при мысли о предстоящих приключениях…

6 августа мы были в трех переходах от нашего главного каравана. На восходе солнца к нам неожиданно под’ехали три тибетца. Они остановились на некотором расстоянии.

— Снимите свои очки, — обратился ко мне один из них

Вероятно, они думали, что все европейцы имеют светлые волосы и голубые глаза. Каково же было их удивление, когда они увидели, что у меня такие же черные глаза, как и у них. Тибетцы дружески поклонились мне и быстро заговорили о чем-то между собой.

— Покажите ваши ружья, — сказал опять один из них.

Я охотно исполнил его просьбу. Наши ружья и револьверы произв. ели на тибетцев сильное впечатление. Они качали головами и оживленно говорили между собой.

— Ну, довольно, — сказали они. — Отложите в сторону ваши ружья, нам пора ехать.

— Далеко отсюда до Лхассы? — спросил я.

— Три месяца будешь ехать, не меньше, — ответил тибетец.

Он повернул лошадь, и все трое ускакали.

Вероятно, тибетцы хотели напугать нас этим известием и заставить повернуть назад.

Через полчаса к нам явился высокий, коротко остриженный, седой лама в красном одеянии и в желтой шапке. С ним были вооруженные люди с копьями, саблями и стрелами. Он не задавал нам никаких лишних вопросов, а только хотел узнать о силе нашего главного каравана.

— Вы должны остаться здесь 5 дней, — сказал он. — Один шаг дальше… и это будет стоить вам головы. — Он сделал движение рукой, как будто отсекал голову. — Сегодня утром мы послали нарочных к начальнику округа, чтобы узнать, можете ли вы ехать дальше или нет. С минуты на минуту ждем ответа. Будет или письмо, или сам начальник Камба-Бомбо. Во всяком случае, вы пока в плену у нас. Если мы вас пропустим и потом окажется, что вы не имели права ехать в Лхассу, то мы поплатимся за это своей жизнью. Наш начальник в Накчу, ему мы подчиняемся и у него мы должны испрашивать приказаний.

— А нельзя ли послать курьера с запросом в Лхассу?

— Нет, это невозможно, — ответил лама. — Ответ из Лхассы прибыл бы не раньше, чем через месяц.

— А, может быть, нам самим поехать в Накчу и лично переговорить с вашим начальником?

— Нет, и это невозможно. Вы останетесь здесь.

Вероятно, он боялся, что мы, получив разрешение поехать в Накчу, отправимся дальше на Лхассу. Скоро после этого наши гости уехали.

— Я думаю, что нас хотя на сегодня оставят в покое, — сказал Шагдуров.

Однако через несколько минут со всех сторон стали собираться вооруженные всадники. Они под’езжали и останавливались у маленького палаточного лагеря, который был разбит в расстоянии одного километра от нашего. Всадники были вооружены копьями, саблями и ружьями. Некоторые из них носили высокие белые войлочные шапки с полями, другие — темные повязки. На всех были коричневые, красные или черные накидки. Они походили на настоящих бандитов, но были, очевидно, солдатами, которых мобилизовали для защиты от нашего вторжения.

— Сколько, по-вашему, человек в их отряде? — спросил меня Шагдуров.

— Я насчитал 53, — ответил я.

Мы напряженно стали наблюдать за ними в бинокль. Наш лама совсем упал духом.

— Я уверен, что они хотят убить нас, — прошептал он.

Один шаг дальше — и это будет стоить вам головы…

Но вот семь всадников отделились и направились полной рысью на восток, вероятно, в Накчу, двое— по направлению к Лхассе, остальные ринулись сплоченной кучей прямо на нашу палатку.

— Будьте наготове! — крикнул я.

Мы схватили наше оружие и стали у входа в палатку. Тибетцы размахивали копьями над головами и издавали страшный рев. Они мчались на своих лошадях, как будто бы неслись в кавалерийскую атаку. Из-под копыт лошадей во все стороны летела грязь. Передовые из них отчаянно размахивали саблями и выкрикивали команду.

За несколько шагов перед нашей палаткой одна часть всадников круто повернула вправо, другая влево, и двумя колоннами они вернулись к своему лагерю. Они повторили этот маневр несколько раз, очевидно, желая устрашить нас. Затем они столпились и начали стрелять в цель. В два часа тибетцы опять сели на коней и исчезли на северо-востоке.

«Неужели же они хотят напасть на наш главный караван?»— подумал я.

После того как поле очистилось от всадников, в нашу палатку явились двое кочевников. Они принесли нам масла и молока.

— Что вы хотите получить от нас в обмен на эти товары? — спросил я.

— Нельзя. Ничего нельзя. Начальник запретил, — ответили они.

Через час к нам явились четверо мужчин. Они начали бесцеремонно осматривать наши вещи. Внимание одного из них привлек компас.

— А это что за штука? — спросил он.

Я подробно об’яснил ему устройство компаса и рассказал, для чего он служит.

— Да, да, — ответил он, — и у китайцев есть такие.

Потом он два раза показал на меня и сказал:

— Это не бурят.

Несколько раз он настойчиво спрашивал меня:

— Как случилось, что вы узнали о существовании этой боковой дороги? Ведь она никому неизвестна. Почему вы не пошли по другой, большой, по которой идут все пилигримы? Разве вы не знали, что это могло стоить вам жизни? Всех, кто идет по этой дороге в Лхассу, казнят.

• Предыдущая
• 8/14
• Следующая