Двенадцать поэтов 1812 года - Шеваров Дмитрий Геннадьевич - Страница 38

• Предыдущая
• 38/95
• Следующая

Александр Алексеевич Тучков назывался в армии Тучковым 4-м, поскольку ко времени получения им генеральского звания в русской армии уже служили три генерала Тучкова. Это были старшие братья Александра — Николай, Павел и Сергей; пятый из братьев — генерал-майор Алексей Тучков — пребывал в отставке со времен Павла I.

Александр родился в Киеве 7 марта 1777 года. Был определен в кадетский корпус, где и подружился с Сергеем Глинкой. В своих записках Сергей Николаевич так вспоминал о друге: «Он был красавец, душа чистая, ясная, возвышенная. Ум его обогащен был глубочайшими познаниями. Но чем другие в нем восхищались, он только один не замечал в себе. Мы познакомились в счастливые дни юношеской жизни и подружились навсегда. Никогда не требовали мы друг от друга никакой услуги, но при каждом свидании нам казалось, будто видимся после долгой разлуки…»

В семнадцать лет Александр Тучков начал службу в артиллерийском батальоне, в 23 года, в чине полковника, принял 6-й артиллерийский полк, но в 1801 году оставил службу и отправился в Европу совершенствоваться в военных и других науках — до 1804 года.

В 1806 году Александр женился на Маргарите Нарышкиной. Ради того чтобы не расставаться с любимой, Тучков готов был пожертвовать военной карьерой, но император не принял его рапорт. И тогда свой «рапорт» подала… Маргарита. В этом обращении к царю не было просьбы освободить от службы мужа, но была просьба разрешить ей быть рядом с Александром в войне с наполеоновской армией.

В 1807 году Тучков, в роли шефа Ревельского мушкетерского полка, участвовал в сражении под Гутштадтом и за отличие был награжден орденом Святого Георгия 4-го класса. Еще не вошло в обиход понятие «сестра милосердия», но Маргарита уже была такой сестрой. В одном из донесений главнокомандующий сообщает, что солдаты называют Маргариту Тучкову ангелом-хранителем.

В 1808 году Ревельский полк отправлялся в шведский поход, и Маргарита вновь обращалась к Александру I: «Умоляю дозволить мне сопровождать мужа моего… Любовь к Тучкову составляет мой личный мир и выражается жаждой дела — вместе служить Престолу и Отечеству…»

На этом прошении государь написал, обращаясь к князю Багратиону: «Князь Петр Иванович! Маргарита Тучкова взяла с меня полную и обильную дань удивления и восторга. Какая страсть, какая воля! Она предпочла покинуть сферу созерцательности, тепла и покоя. Пусть Тучковы будут вместе… Любовь есть сила, Богом даруемая. Мне ли стоять плотиной против мужества духовного дерзновения!..»

Ревельцы дважды сбрасывали шведский десант в море. Сергей Глинка вспоминал: «Друг мой никогда не говорил о своих военных подвигах. Но ни бивачная жизнь, ни походы, ни битвы кровопролитные не пресекли переписки его со мной. В этом заочном свидании мы переписывались по-французски. Любимого нами Ж. Ж. Руссо называл он L’homme de la nature — человеком природы. В 1809 году, когда он направлялся в армию, а я ехал в Смоленск, мы завтракали вместе. Старшие его братья несколько раз присылали за ним для подписи каких-то деловых семейных бумаг. В третий раз он отвечал посланному: „Скажи братьям, что я купчую подписать успею, а с Сергеем Николаевичем вижусь, может быть, в последний раз“. Я отвечал, что для дружбы нет последнего часа. Кто кого переживет, тот и оживит того жизнью дружбы. Но друг мой как будто предчувствовал свой жребий…»^[171]

Тучков получил после шведского похода чин генерал-майора. «Молодые генералы своих судеб» действительно были очень молоды. Среди генералов Двенадцатого года было немало ровесников Тучкова 4-го и даже более молодых: Михаилу Воронцову и Ивану Паскевичу было по 30 лет, а принцу Евгению Вюртембергскому и вовсе 24.

С началом войны 1812 года бригада генерал-майора Александра Тучкова сдерживает французов под Витебском и Смоленском. У Маргариты на руках годовалый сын Николенька, и она уже не может быть рядом с мужем.

На Бородинском поле у средней Семеновской флеши Александр ведет в бой Ревельский полк. Вот как описывает его подвиг Глинка: «Настала минута идти вперед, Тучков закричал полку своему: „Ребята, вперед!“ Полк дрогнул. „Вы дрогнули! — вскричал он. — Я пойду один!“ Схватив знамя, он бросился вперед и в нескольких шагах от люнета пал жертвой смерти. Когда роковая картечь поразила его в грудь, адъютант и рядовые подхватили его. Ужасный намет ядер посыпался на них и раздробил труп Тучкова; тут был убит адъютант и множество рядовых врыты были ядрами в землю…»^[172]

Маргарита узнала о гибели мужа 1 сентября и после этого почти месяц оставалась в беспамятстве. Родные опасались за ее жизнь. В середине октября она поехала на Бородинское поле — искать тело мужа. В сопровождении иеромонаха Иосафа вдова героя обошла поле. После безуспешных поисков Тучковой пришла мысль возвести на Бородинском поле церковь и установить там полковую икону Спаса Нерукотворного, переданную ей офицерами Ревельского полка.

Маргарита Михайловна продала все свои драгоценности и имение, и в 1820 году церковь во имя Всемилостивого Спаса была построена. В 1826 году умер пятнадцатилетний Николенька, единственный сын Тучковых, — он был похоронен в часовне на Бородинском поле.

В 1831 году Тучкова подала прошение на имя митрополита Филарета с просьбой благословить создание «женского богоугодного общежительного заведения для нуждающихся». Так возник Спасо-Бородинский женский монастырь, а Маргарита (в монашестве — Мария) Тучкова стала его первой игуменьей.

Молитва, которую она написала вскоре после гибели мужа, начинается такими словами: «Господи, дозволь мне сохранить память того, кого я любила, с кем в неизреченные минуты Твоей милости Ты соединил меня через таинство брака… Я с ним увижусь — увижусь там, где нет ни смерти, ни разлуки…»

Петр Андреевич Вяземский в молодости относился к Глинке с аристократическим пренебрежением, а то и вовсе его не замечал. Но в зрелые годы его взгляд на деятельность Глинки переменился совершенно, и когда Сергей Николаевич умер, Вяземский написал блестящий очерк его творчества. И сегодня этот очерк — лучшее, что написано о Глинке.

«Недавно жил среди нас русский писатель, — начинает свой очерк Вяземский, — который во время оно проливал слезы, слушая „Семиру“ Сумарокова, и смеялся вчера, слушая „Ревизора“ Гоголя. Он был современником и учеником Княжнина и одним из литературных сподвижников в эпоху Карамзина. Он беседовал с Пушкиным и многими годами пережил его… Умирая, мог он, себе в отраду, другим в назидание, сказать, что в оставшихся по нем творениях он ни единою строкою не изменил священнейшей обязанности писателя искренно и честно обращаться со словом, по прекрасному выражению Гоголя. Писатель сей Сергей Николаевич Глинка…»^[173]

По мнению Вяземского, главная заслуга Глинки была в том, что он познакомил русских с Россией. Это звучало несколько парадоксально в середине XIX века, но сегодня мы хорошо понимаем, о чем говорил Вяземский. Мы снова переживаем те времена, когда «Россия еще не отыскана». Многие из нас куда лучше знают зарубежную культуру, нежели свою собственную. И нашим детям подчас лучше знакомо побережье Средиземного или Красного моря, чем берега Волги. Нам остро не хватает знания своего Отечества.

Как-то в начале 1990-х годов выдающегося композитора Валерия Гаврилина спрашивали, почему бы ему не уехать на Запад. Он ответил: «Мне и на родине не хватает родины». Думаю, так бы ответил и Сергей Глинка.

• Предыдущая
• 38/95
• Следующая