Идущий к свету - Голосовский Сергей - Страница 4
- Предыдущая
- 4/22
- Следующая
Первых двух бандитов расшвыряло взрывом как снопы, а их сообщник, получив веером осколков по ногам, не произнеся ни слова, выпустил конвульсивную очередь из автомата в асфальт и рухнул с моста вниз головой в поросшую ряской жижу. Хруст ломающихся шейных позвонков ознаменовал завершение его сомнительного жизненного пути.
Павел Ильич практически не пострадал ни от первого, ни от второго взрыва. Взрывная волна лишь отбросила его на обочину, где, падая, он слегка поцарапал ладонь и порвал рубаху. Он тотчас поднялся, было очевидно, что все случившееся и не испугало, и не удивило его. Даже не взглянув в сторону того, что осталось от бандитов, Павел Ильич пошел назад к "Икарусу”.
Сидевшие в автобусе "челноки", подхваченные дружным порывом, всей толпой ринулись к двери, но ее загородил собой водитель.
- Ану стоять, придурки! Это ж он Гундю с корешами замочил! Дурные, что ли? Теперь или братки убьют, или менты посадят, а там, на зоне, все равно братки убьют.
Челноки” остановились, переругиваясь и затравленно озираясь. Водитель тем временем схватил одной рукой под локоть девушку, подсевшую в автобус вместе с Павлом Ильичем, а другой ее сумку и сумку самого Павла Ильича. Затем он вывел девушку из автобуса как раз в тот момент, когда к нему приблизился Павел Ильич. Водитель выпустил руку совершенно ошалевшей девушки и поставил на землю багаж.
- Все, ребятки, вы уже приехали, счастливо оставаться. И полтинничек свой забирайте. Помните мою доброту.
С этими словами он вернул Павлу Ильичу его деньги и вскочил в автобус.
- Стой, подонок! - крикнула беспомощно девушка, но автобус уже разворачивался, буксуя в придорожной грязи задними колесами. Шкрябнув брюхом по гравию, "Икарус” ринулся назад, прочь от оставленных на дороге путников. Озверевший водитель прорычал себе под нос: "С прибором ложил я на вашу Варшаву сраную. Придурки! Тихо надо дома сидеть, клубника созрела, в жопу ваши люстры!.."
Икарус” скрылся, оставив за собой шлейф едкого сизого дыма. Павел Ильич и девушка как вкопанные стояли на дороге. Рядом на мосту валялись два трупа, еще один лежал в пяти метрах внизу в грязи. Поперек моста стояла машина бандитов. Павел Ильич прислушался к тишине и сквозь назойливый комариный писк над ухом расслышал, что двигатель BMW” не заглушен. Он оглянулся по сторонам. Никого. Только всхлипывающая рядом девушка да комары.
В небе грохотнуло и, как по команде, сверху начали падать все более и более тяжелые капли.
- Идите, садитесь справа, - сказал Павел Ильич девушке и потащил к машине свою сумку.
- Нет! Я н-не могу! - сквозь рыдания произнесла девушка, но все же поплелась за ним.
- Сумку на заднее сиденье! - слова Павла Ильича звучали как приказ.
Сам он, несмотря на усиливающийся дождь, заглянул в багажник. Там лежал еще один автомат и несколько картонных коробок с патронами. Он вынул все это и выкинул с моста на середину заболоченной речки. Тем временем дождь уже перешел в ливень с градом, но Павел Ильич как будто не замечал этого. Он ухватил за ноги тело первого бандита и с неожиданной легкостью перебросил его вниз вслед за оружием.
Перед тем как скинуть вниз второго, он проверил оставшиеся на поясе бандита гранаты, но они оказались без запала и предназначались, видимо, только для устрашения. Тело глухо шлепнулось в грязь.
Промокший до нитки Павел Ильич сел за руль и, захлопнув дверцу, отрегулировал положение сиденья. Ливень тем временем окончательно смыл кровь с асфальта, а клочья одежды и разорванной плоти, оставшиеся на мосту, хляби небесные превращали в придорожную грязь.
- Прошу прощения, но я должен слегка переодеться! - Нагнувшись вперед, Павел Ильич стянул с себя мокрую рваную рубашку, бросил ее на пол у задних сидений, вынул из сумки другую, примерно такую же, и надел ее.
Девушка смотрела прямо перед собой, но боковым зрением в зеркальце козырька она увидела, что грудь и плечи ее случайного спутника буквально испещрены мелкими рубцами и шрамами, которые, несомненно, имелись и на лице, но там они были скрыты густой бородой. На правой руке синела татуировка лагерный номер.
- Что мы теперь будем делать? - спросила девушка, когда Павел Ильич, облегченно вздохнув, откинулся в водительском кресле.
- Поедем в Москву.
- На этой машине? Вы что?! Я не поеду!
- Что вы предлагаете? - Павел Ильич залез в кармашек солнцезащитного козырька и, вынув оттуда техпаспорт, сунул его себе в карман. - Хотите добраться до Москвы, или предпочитаете торчать под дождем в ожидании каких-нибудь новых неприятностей?
Девушка истерически зарыдала. Сочтя дискуссию закрытой, Павел Ильич включил передачу и нажал педаль газа. Тяжелые тучи все плотнее заволакивали небо, и ночь из белой становилась все более зловещей. Вспышки молнии и раскаты грома заставляли девушку каждый раз вздрагивать и на мгновение прерывать рыдания.
- Вы же убили их, защищаясь? Да?
- Я их не убивал. Они сами себя взорвали. Я ничего не делал.
- Как "сами себя”, это что, случайность, что ли?
- Да, случайность.
- Но вы же были совсем спокойны, а они хотели вас убить и убили бы, если бы не произошла случайность.
- Она не могла не произойти.
- То есть как?
- Вас как зовут?
- Александра… Как случайность могла не произойти, она же случайность…
- Александра, меня зовут Павел Ильич, а у вас справа есть рычажок. Поднимите его вверх, откиньте спинку кресла и спите, Александра или как лучше - Саша?
- Да, Саша! - она откинула было спинку, но тотчас испуганно вернула ее в исходное положение. - А почему вы за меня в автобусе заплатили, Павел Ильич?
- У вас, Саша, денег столько не было.
- Да, у меня не хватало, но вы тут при чем, я же не знакомая вам женщина, или вы думали чего?..
- Во-первых, я стараюсь вообще не думать, во-вторых, я не хотел скандала и ваших слез, в-третьих, мне приятно помочь, когда я могу, в-четвертых, меня женщины не интересуют…
- Все так вначале говорят, - сказала Саша и, хлюпнув носом, сделала жест, как бы поправляя прическу.
- И, в-пятых, я не педофил…
- Что?!
- Вы слишком молоды.
- Давайте меня не обсуждать это неинтересно.
- Боюсь, что вы правы.
- ?..
- Спите.
- В девятнадцатом веке о вас бы написали, что вы ведете себя нарочито нелюбезно.
- Но рыдать, однако, вы перестали, Саша. И сейчас уснете.
- Нет, не усну, пока вы не объясните мне про ваши странные случайности. Я, кстати, вас видела…
- Где?
- В монастыре.
- Да, я там гостил.
- Но вы были одеты, как монах, а сейчас на вас даже крестика нет!..
- Крестика! Нет, увольте. Вы знаете, что такое крест?
- Крест это символ христианской веры, это…
- Крест это орудие пытки и убийства. А золотой крестик на шее чем он лучше золотого топорика, золотой гильотины или золотой гранаты? Это пошлое язычество, это позор! Крестика на мне быть не может… Скорее, я на крестике…
Сознание Павла озарилось немыслимо яркой памятью, отбросившей его в то бесконечно далекое прошлое, когда такой же безумный ливень, как этот, шквалом обрушился на окрестности Рима.
Машина неслась по шоссе, а он все дальше и дальше уходил в глубь своих воспоминаний.
- Так вы что, Павел Ильич, не христианин? словно издалека услышал он Сашин вопрос.
- Я Вечный Жид!
- Не поняла… Вы еврей? Почему вечный?
- Я еврей-долгожитель!
В тот год в Риме было раннее и страшно жаркое лето. Засуха. Вся страна чувствовала, что иссохшая земля не даст урожая. Плавясь в этом пекле и предчувствуя надвигающийся голод, люди зверели. И казнили этим летом тоже зверски, словно надеясь, что каждый распятый на придорожном кресте это жертва богам, от которых так ждали дождя.
И он пришел, этот дождь, какого не помнили даже самые древние старики. Ветер вырывал из земли деревья, корни которых подмывали бурлящие потоки жидкой грязи.
- Предыдущая
- 4/22
- Следующая
