Заговор Тюдоров - Гортнер Кристофер Уильям - Страница 48

• Предыдущая
• 48/74
• Следующая

Я помолчал, ненавидя себя за то, что вынужден оберегать Дадли и взамен его пожертвовать графом – пускай даже ради спасения Елизаветы.

– Полагаю, эти письма доказывают, что милорд Девон замешан в изменническом заговоре, цель которого – принудить вас к браку с ним или же заставить отказаться от короны.

Мария стиснула зубы:

– Похоже на то. Однако ты сказал, что дело касается моей сестры. Каким образом?

– Нанимая меня, дон Ренар выразил убежденность в том, что она также причастна к заговору. Я не нашел этому никаких доказательств.

Королева стремительно развернулась к Ренару, и голос ее опасно зазвенел:

– Вы уверяли меня в обратном!

– Ваше величество, я ошеломлен не менее вас, – ответил он.

Я почти позавидовал самообладанию посла. Он казался совершенно невозмутим, хотя его будущее повисло на волоске. Я жалел, что не могу открыть Марии подлинное лицо этого человека – рассказать, как он обошелся с Сибиллой Дарриер и ее матерью, какое злодейство замышлял и до сих пор замышляет против Елизаветы, – однако и у меня были тайны. Я не мог допустить, чтобы на свет вышла моя служба Елизавете, – по крайней мере, до тех пор, пока не буду уверен, что принцессе ничто не грозит.

В голосе Марии зазвучали саркастические нотки:

– Я затрудняюсь поверить в это, дон Ренар, памятуя об армии ваших шпионов и расходах на оплату их услуг. Невозможно сосчитать, сколько раз я выделяла вам средства из своих доходов, – так упорно вы твердили о двуличии моей сестры и Кортни. Теперь же вы хотите меня убедить, что понятия не имели о происках графа, замышлявшего государственную измену вкупе со всеми этими лордами, большинство которых я с почетом принимала при дворе, простив им прошлые прегрешения?

К моему тайному удовлетворению, на лице посла промелькнула тень зарождавшейся паники.

– Прошу прощения вашего величества, – осторожно проговорил он, – но как бы убедительно ни выглядело это так называемое доказательство, мы не можем быть до конца уверены в его бесспорности. Необходимо убедиться в подлинности этих писем. И даже если они окажутся подлинными, наверняка мятеж бестолков и плохо продуман, поскольку до меня и впрямь не доходили даже слухи о нем. Быть может, графу и удалось собрать под своей рукой горстку недовольных, но вряд ли это повод…

– Вряд ли?! – воскликнула Мария. – Это измена, сеньор, государственная измена! И можете не сомневаться, заговорщики получат по заслугам. Я отправлю их в Тауэр, всех до единого!

Ренар поджал губы. Я похолодел, угадав его тайный замысел: отвергать, вопреки очевидному, весомость представленного мной доказательства, оттягивать, сколько возможно, арест Кортни, если надежда обвинить Елизавету в измене еще не совсем утрачена. Мятеж может сыграть ему на руку; вполне вероятно, при расследовании еще обнаружатся свидетельства ее причастности к заговору.

Мария смотрела на посла с изумлением, подспудно чувствуя его колебания, но не понимая, чем они вызваны.

– Я не верю собственным ушам! Сколько раз вы предупреждали меня об измене, зреющей в нашем близком окружении, и вот теперь сомневаетесь в искренности того самого человека, которого мы наняли, чтобы разоблачить изменников? Бестолков мятеж или нет, но это сговор дворян, верноподданных, посягнувших на свою королеву! Нужно схватить их, всех до единого, и положить конец гнусным замыслам! – Она вдруг ослабела и, пошатнувшись, ухватилась за спинку кресла. – Боже правый, если весть об этом дойдет до императора, он не позволит Филиппу отправиться в Англию, опасаясь за его жизнь!

Услыхав, что Мария в моем присутствии столь откровенно говорит о намерении сочетаться браком с испанским принцем, Ренар стал мрачнее тучи, и в этот миг я проникся к нему еще большей ненавистью. Я знал, что Мария нетерпима в вопросах веры, знал, что она враждебна к Елизавете и лелеет мечту о возвращении Англии в лоно католической церкви, – и все же не мог относиться к ней с неприязнью. Мария Тюдор по сути своей не жестока, просто введена в заблуждение. Змий, смутивший ее разум, не кто иной, как Ренар. Усердно трудясь над тем, чтобы погубить Елизавету, он с неменьшим усердием пользовался врожденной бесхитростностью и прямотой Марии, растравляя давно зажившие раны и подрывая и без того хрупкую уверенность королевы в своих силах.

Впрочем, мои чувства были сейчас неуместны. Только сосредоточив внимание королевы на Кортни и его сообщниках, я мог надеяться, что добьюсь своего.

– Мы могли бы допросить графа, – предложил Ренар с таким видом, словно эта мысли лишь теперь пришла ему в голову. – Если будет на то ваша воля, мы арестуем его и добудем все нужные сведения. Вряд ли заговор зашел настолько далеко, что мы не сумеем разоблачить его до объявления о вашей помолвке в Хэмптон-корте. К тому времени, когда весть о заговоре достигнет императора, все будет кончено. Ваше величество упрочит власть, изменники окажутся в заключении, и ни императору, ни принцу Филиппу нечего будет опасаться.

Мария разжала пальцы, вцепившиеся в спинку кресла.

– Так займитесь же этим! Прикажите, чтобы немедля подготовили ордер на арест; я подпишу его перед заседанием совета.

Ренар поклонился и кивком приказал мне следовать за ним.

– Нет, – сказала Мария, – мастер Бичем останется здесь. Я должна с ним поговорить. С глазу на глаз.

На большее везение я и надеяться не смел. Ренар понимал это. На долю секунды взгляд его, кипящий бешенством, встретился с моим, затем он вышел в приемную, закрыв дверь перед обеспокоенными дамами, которые если и не различили слов королевы, то наверняка слышали ее выкрик.

Мария рухнула в кресло. Не говоря ни слова, она с непроницаемым видом всматривалась в меня – так пристально, что по спине побежал холодок.

– Отчего ты постоянно заступаешься за мою сестру? – наконец спросила она. – Дон Ренар с самого начала был убежден, что она замешана в заговоре против моей особы, что она ненавидит меня и стремится отнять у меня трон; а ведь он много старше тебя и куда опытнее в такого рода делах.

Я нерешительно откашлялся, сознавая, что хожу по лезвию ножа.

– Ваше величество, я всего лишь сделал то, что было мне велено. Дон Ренар нанял меня, чтобы отыскать улики против графа и леди Елизаветы, но я не нашел никаких доказательств ее участия в заговоре. Она невинна пред вами, сколько бы посол ни утверждал обратное.

– Невинна, говоришь? Тогда, боюсь, ты вовсе не знаешь мою сестру. Елизавета никогда не была невинной. В первый же день своей жизни она погрязла в грехе.

Кровь застыла у меня в жилах.

– Уверяю вас, ничто не указывает на то, что она когда-нибудь замышляла…

Язвительный смех королевы оборвал меня на полуслове.

– Разумеется, не указывает! И никогда не укажет. – Она встала с кресла. – Сколько бы Ренар ни усердствовал, как бы щедро ни подкупал моих придворных и ни оплачивал услуги шпионов, преступного отребья и прочей шушеры, Елизавета неизменно ускользает от него. Она слишком хитра – как гадюка, которой не обнаружишь, пока она не укусит. Однако невинной ее не назовешь. И неважно, есть против нее улики или нет, – я знаю правду, чувствую сердцем. Мне достаточно одного взгляда, чтобы понять ее заветное желание.

Королева отвернулась к окну и заговорила, понизив голос, словно вела беседу сама с собой:

– Я наблюдала за ней день за днем, с той самой минуты, как она появилась при дворе. Я видела, как она выставляет напоказ свою молодость и нечестивую красоту, как шепчется, вечно шепчется, подбивая других действовать себе во благо, – точь-в-точь как когда-то ее мать. Елизавета хочет, чтобы я мучилась. Хочет дать понять: сколько бы я ни старалась, покоя мне не найти. Не выйдя замуж, я не смогу понести дитя, которое преградит ей дорогу к трону; не имея мужа, я умру девственницей. Вот каково ее заветное желание! Она живет ради того часа, когда сможет забрать мою корону и объявить ее своей.

С этими словами Мария повернулась ко мне, и я увидел в ее бледно-серых глазах отблески чудовищного неукротимого пламени. Эти глаза испытующе всматривались в меня, стараясь отыскать в моем лице хоть малейший изъян, намек, подтверждающий правоту беспощадной ненависти, которая все сильнее разгоралась в ней.

• Предыдущая
• 48/74
• Следующая