Семейщина - Чернев Илья - Страница 170

• Предыдущая
• 170/207
• Следующая

Никишка никогда не отказывался помогать ей и, когда она звала его к трактору, всегда шел: «Откажешься, еще подумает, что я завидую… что узнал, от нее оберегаю».

Сеня Блинов как-то сказал во время обеда:

— Ну, кажется, Груня нашла себе учителя по сердцу. Трактористы и Андрюха засмеялись. Никишка засопел и отвернулся.

— У всех учусь, кто учит, — чуть покраснев, сказала Грунька. И правда: она училась у всех. Сперва она боялась докучать своему трактористу, Николаю, но со временем и Николай и Сеня, тронутые ее подкупающим прилежанием и старательностью, стали уделять ей больше времени. Осенью, когда из Хонхолоя прибыли еще два трактора специально для обслуживания молотилок, а колонна под началом Сени Блинова, назначенного старшим отряда, была переброшена на зябь, Сеня даже пересадил Груньку на свой трактор. Он сказал Никишке:

— Тебе придется временно пойти к Николаю, надо подучить девку, отстает она… Ты же порядком усвоил. Думаю, не станешь возражать… ревновать? — подмигнув, добавил он.

— Почему не уступить, если для дела… — смутился Никишка.

— Вот именно: для дела! О заработке не беспокойся: ты по-прежнему будешь числиться за мною, да и Коля теперь подтянулся. И за меня не беспокойся, — выработку с девахой не сбавлю…

Грунька перешла на Сенин головной трактор. Но недолго пришлось ей поработать с Сеней Блиновым: вскорости разбился он насмерть, провалившись с машиной сквозь подпиленный мост в Дыдуху… Горевали по Сене и земляки-трактористы, и Грунька, и Андрюха, а пуще всех Никишка: он потерял незаменимого своего учителя: До чего славный парень был Сеня Блинов!..

Поздней осенью, кончив зяблевую пахоту, тракторы ушли в Хонхолой, стали в гараж на зимний ремонт. Никишка, Грунька и Андрюха не отстали от машин: всех троих записали на тракторные курсы при МТС.

4

Никишке хорошо запомнился этот злосчастный осенний день: тракторы рано кончили пахоту на Кожурте, запылили проселком на Тугнуй. Сеня Блинов отпустил на отдых всех прицепщиков, и Никишка засветло пришел домой. Вечером, когда мать зажгла настольную лампу и семья села ужинать, в ставень дробно застучали.

— Кто тут? — крикнула Ахимья Ивановна. — Заходи в избу, не спим еще.

— Никишка дома?

— Дома, заходи!

Через порог крупно шагнул Андрюха. На нем лица не было.

— Беда, Никиха! — ни с кем не здороваясь, заговорил он — Такая беда, паря!

— Говори — спокойно произнес Никишка: какую такую беду выдумал на ночь глядя этот несуразный парень?

— Беда… — повторил Андрюха — Сейчас до сельсовета привезли Сеню… на телеге, прикрыт мешком… Народ к сельсовету сбежался… Все уж там — Епиха, Гриша… Сказывают, на Дыдухе мост был подпилен, столбы… Мне Николай говорил…

Не дослушав, Никишка выбежал из-за стола, кинулся вон из избы. Не успела Ахимья Ивановна всплеснуть руками, а старик Аноха ахнуть и покрутить головой, — под окнами раздался топот Никишки и Андрюхи, со всех ног они побежали к сельсовету.

И впрямь, Сеня Блинов лежал на телеге, прикрытый мешком. Никишка подошел, осторожно, точно боясь потревожить последний сон своего учителя, приподнял краешек мешка, задержал в груди дыхание, насупил брови, взглянул… от бега и волнения сильно колотилось сердце. Сеня был странно тих и не походил на себя: голова разбита, в лице ни кровинки. Никишка поспешно прикрыл неузнаваемое лицо друга, сжал кулаки, отодвинулся в сторону. В горле словно кусок недожеванный застрял, мешал дышать, говорить.

Молча оглядел Никишка окружающих его людей. Весь двор сельсовета был заполнен народом. В раскрытую дверь совета было слышно, как кричит в телефонную трубку Епиха:

— Товарищ директор! Выезжаете в Мухоршибирь? Так… Доставить убитого в Хонхолой? Ладно!.. Ничего сказать не могу, никаких особых подозрений… При встрече назову кое-кого из этих самых… кто мог бы повредить мост…

Подле себя Никишка среди колхозников заметил Цыгана. «Повредить мост… — машинально повторил Никишка про себя Епихины слова. — Подпилить! Вот этот бы, чего доброго, подпилил, — он внимательно посмотрел в пронзительные глаза Цыгана в которых читалось беспокойство, на его всклокоченную патлатую бороду. — У этой контры руки не дрогнут… У, злодеи!»

Никишка насупился еще более и, с трудом переводя дух, бросил в это ненавистное ему сейчас лицо:

— Кто? Кто, я спрашиваю?

Цыган отшатнулся, проворчал:

— Нашел кого спрашивать!.. Епишку своего спрашивай, он у нас на все руки. Ипата по начальству представил, и нонешние от него не уйдут… найдет.

— Он-то найдет! — зло вспыхнул Никишка. — Не тебя ли и твою шатию искать доведется?

Цыган стоял шагах в пяти от рябого прицепщика и про себя злобствовал: «И впрямь прицепщик — прицепился, да и только!»

— Никакой моей шатии нету! Сами вы ладная шатия… — огрызнулся он.

Через минуту Цыган вовсе пропал с Никишкиных глаз.

«Черт с ним! Там разберут, чьих рук дело… Не он, так другие… Много их еще осталось, гадов… Эх, Сеня, Сеня!..» — печально покачал головою Никишка.

Вскоре Сеню Блинова увезли в Хонхолой…

Никишка промучился без сна до рассвета, ему все мерещилась разбитая Сенина голова, строгое бескровное лицо, и в какую-то самую, должно быть, горькую минуту Никишка уткнулся в подушку мокрыми глазами.

А наутро приехал директор МТС с механиками, и правления артелей отрядили по десятку человек вытаскивать трактор из Дыдухи. Никишка, Андрюха и Грунька прибежали к речке одними из первых. Артельщики под началом Карпухи Зуя и Мартьяна Яковлевича забрались по колено в воду, навалились плечами на похилившуюся машину, и, проскрежетав железом по каменьям, трактор встал на колеса.

Артельщики по бревнышку растащили ветхий мост и стали выходить из воды на берег.

Никишка с Андрюхой помогали мужикам со всем своим усердием. Оба они забрались на трактор и крушили топорами у себя над головою остатки настила. Как знаток своего дела, Никишка никому не позволил закрепить на тракторе концы брошенного с берега каната, — кто лучше его знает любимую машину, с которой провел он вместе столько дней и ночей.

Два трактора натянули толстые канаты, и покалеченный «СТЗ», точно упираясь, нехотя пополз из воды по кочкам каменного дна… Никишка сидел за рулем. Разбитый руль плохо слушался, трактор гремел всеми своими суставами… «Была машина, и нет ее больше, — грустно думал Никишка, — ни машины, ни Сени Блинова… Неправда, всех нас не поубиваешь… всех тракторов вам не переломать!»

К полудню в Никольское явился следователь. И хотя районное начальство решило по поводу загубленного трактора шуму не подымать, никольцы разом смекнули, что это за человек с портфелем сидит в сельсовете, по какому такому делу приехал. Да и как было не смекнуть: только вчера все видели покойника тракториста, только сегодня поутру тащили из Дыдухи провалившуюся внезапно машину — и на все лады гуторили о подпиленных столбах. К тому же наезжий человек немедленно отправился с директором МТС, Епихой и Гришей Солодушонком к месту происшествия.

Вернувшись с Дыдухи, следователь первым делом велел позвать к себе Мартьяна Алексеевича, закоульского председателя. Он долго расспрашивал его об исключенных из артели, о бывших кулаках-живоглотах, особенно интересовался стариком Цыганом. «Епихина это наводка, все слышали, как он по телефону… — натужно подумал Мартьян. Он нахмурился и забубнил в ответ:

— Цыган от нас исключенный, и соваться в артель ему не дозволяем… Народ у нас в артели работящий, норовят, как бы свой колхоз соблюсти, за Цыганом, за кулаками не пойдут… Да и не суются те к нам, что напрасно… — И осторожно, чтоб не вызвать подозрений, добавил: — Уж не Епихины ли это наговоры? У нас с ним давняя тяжба… которая артель какую перешибет… соревнование…

— Ради того, чтобы победить в соревновании, председатель «Красного партизана» способен втоптать вас в грязь, оклеветать? — изумился следователь.

• Предыдущая
• 170/207
• Следующая