Выбери любимый жанр

Князь Трубецкой - Золотько Александр Карлович - Страница 16


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

16

— Какая рана? — вырвалось у француза.

— А вот эта… — Трубецкой резко провернул кисть правой руки, сабля прочертила блестящую дугу и рассекла щеку Люмьеру, от правого глаза к подбородку.

Француз вскрикнул, зажимая рану. Не заорал от боли и страха, а именно вскрикнул, скорее от неожиданности, чем от боли.

— Покажите, — потребовал Трубецкой.

Капитан убрал руки от лица — кровавая полоса пересекала правую бровь и тянулась к подбородку, чудом не зацепив глаз. Даже веко, кажется, было оцарапано.

Черт, подумал Трубецкой, нужно все-таки приноровиться к этому захваченному телу, хотел ведь всего-то оставить царапину, но рука двигалась не так, как ему хотелось. Ничего, шрамы украшают французских капитанов. И будет что показать в штабе в довесок к рассказу.

Чуев снова свистнул. Либо торопится, либо боится, что подпоручик не сдержится и все-таки убьет пленного.

— Ладно, — сказал Трубецкой, вставая с табурета. — Мне пора. Заметьте, свое слово я сдержал. А своим приятелям скажете, что вам удалось сбежать. И еще скажете, что здесь, в этой стране, всех вас ожидает только смерть. Треть из вас погибнет по дороге к Москве, остальные… в общем, ничего хорошего вас здесь не ждет. Даже когда вы возьмете Москву…

Француз вскинул голову удивленно. Рану он снова придержал рукой, и кровь стекала между его пальцев.

— Да-да, вы возьмете Москву, Мюрат войдет в нее второго сентября… Но победы вы там не найдете. После этого вас будет преследовать смерть. Менее десятой части Великой Армии выберутся из России. Можете считать меня безумцем, можете рассказывать это кому угодно — вам все равно не поверят. Нет, в то, что вы встретили русского князя, который бредил и совершал поступки странные и отвратительные… в это поверят. И что еще он… я буду делать с вами… с вашими солдатами и офицерами… Имейте в виду, капитан, в том, что я… что князь Трубецкой объявляет вашему императору и всей Франции личную войну, — есть большая ваша заслуга. Когда вы услышите обо мне — помните, это вы рассказали мне о пространстве вне сказок и легенд. Мир наполнен чудовищами? Так я одно из них. Я буду убивать — жестоко и беспощадно. Так, что у ваших солдат и офицеров застынет кровь от ужаса, так, что испанская гверилья будет вспоминаться вами всеми как милые фантазии о загородных прогулках… пикниках в Фонтенбло… Помните об этом, капитан… не забывайте о своей вине. Да и… Вторгшаяся в чужие земли армия теряет право на гуманное к ней отношение. На солдат, грабящих и убивающих чужой народ, не может распространяться гуманизм и человеколюбие. Только смерть. Муки, страх и смерть…

Трубецкой оглянулся, поднес к бумагам, валявшимся на полу, огонь факела, подождал, когда они загорятся, и бросил факел в кучу тряпья, валявшегося в углу. Тряпки вспыхнули.

Капитан встал, опираясь на стену.

— Не бойтесь, я вас не убью, — сказал Трубецкой.

— Тогда позвольте и мне пообещать вам… — произнес капитан дрожащим от ярости голосом. — Я даю вам слово, что сделаю все, чтобы вы… чтобы настигнуть вас и уничтожить. Заставить страдать так, как…

— Как вы? — осведомился Трубецкой.

— Как никто не страдал! — выкрикнул Люмьер. — Мы еще встретимся!

— Мы обязательно встретимся… — подхватил Трубецкой. — Но вы цитату не оцените. И черт с вами. И если мы еще раз встретимся, то, боюсь, вы эту встречу не переживете.

Трубецкой вышел из дома, быстро прошел через двор к конюшне, ударом ноги швырнул горящие дрова из костра на солому, минуту смотрел на то, как огонь быстро охватывает внутренность строения. Потом вышел во двор — ротмистр уже вывел повозку за ворота, пять оседланных коней были привязаны к телеге сзади.

— Закончили здесь свои дела? — спросил ротмистр со злостью. Он все еще не верил, что Трубецкой оставил капитана в живых. — Мы можем ехать?

— Да, поехали! — воскликнул Трубецкой, вскакивая в телегу. Раны на руке напомнили о себе, но как-то неуверенно — лишь слегка куснули.

Оглянулся — из дома на крыльцо вышел капитан Люмьер. Ротмистр увидел француза и облегченно вздохнул.

— Я дал слово! — громко сказал капитан.

Пламя выбило окно в доме и вырвалось наружу, взметнув в темноту сноп огненных искр. Капитан превратился в черный силуэт на фоне оранжевой завесы в прямоугольнике двери.

— Поехали, ротмистр. — Трубецкой смотрел, не отрываясь, на француза, пока повозка не скрылась в лесу и деревья не заслонили собой горящую мызу. Через несколько минут ротмистр, не глядя, сунул Трубецкому поводья, а сам, спрыгнув с повозки, пошел вперед, ведя упряжку за собой.

Было темно, даже лошадей Трубецкой почти не видел, ни тех, что шли за телегой, ни тех, что были в нее запряжены, — шевеление чего-то темного во мраке и фырканье время от времени. Колеса иногда стучали о корни деревьев, какая-то птица пискнула рядом, когда Трубецкой зацепил плечом ветку.

Пахло хвоей, тянуло затхлой сыростью, по-видимому, где-то рядом было болото.

Темнота была осязаемой, заполняла мир, не сразу подавалась перед лицом, а уступала нехотя, пытаясь задержать, не пустить, обессилить и победить.

— Ротмистр… Алексей Платонович… — позвал Трубецкой.

— Что? Если вы о деньгах, то они лежат сзади, возле мешков с припасами. Я ничего оттуда не взял, если это вас волнует…

— Вы пытаетесь меня оскорбить? Хотите вызвать на дуэль?

— Если бы я хотел вызвать вас на дуэль, то просто ударил бы вас… по лицу. Да. А так… Мне просто неприятно с вами общаться. Никогда не думал, что русский офицер… дворянин… что вы…

Ротмистр что-то пробормотал, по-видимому, ругаясь вполголоса. Ему сейчас плохо.

— Скажите, я похож на безумца? — спросил Трубецкой.

— Похож? Да вы и есть самый настоящий безумец, Сергей Петрович, — с каким-то даже облегчением в голосе произнес ротмистр, словно вдруг нашел объяснение и даже оправдание странному, необъяснимому поведению князя. — Безумец! Вас лечить нужно…

— Не стоит, — засмеялся Трубецкой. — Я уж как-то так, без ума. Полагаете, если я попрошусь в отставку по болезни… или хотя бы в отпуск…

— Во время войны? В отпуск? Хотя, если бы сие зависело от меня, я бы вас отпустил. Ущерба для чести русской армии будет меньше. Что теперь француз будет думать о нас, Сергей Петрович? У меня в полку со стыда сгорят, если…

— А вы не говорите им, господин ротмистр. Зачем вам рассказывать про то, как вы врагу военные сведенья передавали…

— Так я… чтобы спастись… бежать… Да и ерунду всякую…

— Это вы в полку расскажете. И потом, при случае, мне поведаете, что вам на это скажут изюмские гусары в красных доломанах…

— Зачем вы так, князь? — после продолжительной паузы спросил ротмистр с обидой в голосе.

— Ну… Для того, скажем, чтобы рассказ ваш не отличался от рассказа французского капитана. На всякий случай, а то вдруг кто-то да и сравнит. Вы не попали глупо в ловушку, погубив своих гусар, а столкнулись с отрядом месье Люмьера и даже спасли меня из плена, в котором меня подвергли пыткам, кои я, будучи не совсем здоров, перенес с большим ущербом для ясности своего ума… После был охвачен такой яростью против французов и их союзников, что стал вести себя не совсем подобающим образом…

Ротмистр не ответил.

— Алексей Платонович… Ну как знаете… А я подремлю пока… — Трубецкой громко зевнул, потом зашуршал сеном, устилавшим дно телеги, словно устраиваясь поудобнее. — Устал я…

Трубецкой мягко, стараясь двигаться бесшумно, спрыгнул на землю, прихватив нож. Шагнул в сторону, пропуская лошадей. Замер, вслушиваясь в темноту.

Капитан мог увязаться следом. Шансов мало, но тем не менее рисковать не стоит. Лучше лишний раз перепровериться.

Темнота. Небо было закрыто тучами, деревья смыкались над головой, делая мрак совершенно непроницаемым. Достаточно лишь на минуту расслабиться, и направление теряется. Перестаешь понимать, в каком направлении ты только что двигался, исчезает право и лево, остается только верх и низ, да и то… нет в этом особой уверенности.

Трубецкой осторожно пошарил рукой в темноте, нащупал ветку, легко потянул ее и, следуя ее сопротивлению, подошел к дереву.

16
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело