Прекрасные незнакомки - Бенцони Жюльетта - Страница 26
- Предыдущая
- 26/57
- Следующая
– Заставить вас страдать? Что за странная мысль!
– Это не ваша вина, вы даже не подозреваете, что ваша несказанная красота опасна. Она способна ранить и причинять боль.
– Если я вас правильно поняла, то вам пойдет на благо, если я смогу умерить воздействие на вас моей опасной красоты, – улыбнулась Ланж.
И, взяв его за руку, провела по обширной зале, представляя своим гостям. В конце вечера она пригласила его навещать ее дом.
Мишель Симон, конечно же, стал бывать у мадемуазель Ланж, и чем дальше, тем все чаще и чаще. Он сидел в ложе во время спектаклей, водил ее ужинать в «Роше де Канкаль», «Вери» или в «Три брата провансальца». Он нес ее шаль, ее букеты, засыпал цветами и нежными записочками, исполнял ее поручения – словом, вел себя как безупречный верный рыцарь.
Париж поначалу посмеивался над такой невинной идиллией, но потом заинтересовался ею. Трудно было поверить, что молодой бельгиец, став любовником продажной комедиантки, может быть так простодушно ей предан и так в нее влюблен. Стали поговаривать, что они еще не стали любовниками. И это было правдой. Мишель не осмеливался попросить у своего божества той милости, которой она готова была его одарить. Но его скромность была не единственной причиной. Стремительная Элизабет впервые в жизни влюбилась, как молоденькая гризетка. До сих пор она распоряжалась своим телом как выгодным товаром, но теперь перед этим искренним мужчиной, который ее полюбил, она стала стыдливой девушкой. Впервые ее испугало собственное прошлое. И теперь она не знала, как дать понять любимому, до какой степени она его любит и как хочет принадлежать ему целиком и полностью.
На эту волнующую тему Элизабет и говорила январским утром 1797 года с верной Жанетт, горничной и наперсницей. Всему Парижу Жанетт была известна как цербер, ревниво охраняющий двери Ланж. Этого цербера можно было умилостивить только золотом, и в этом смысле она была требовательнее своего античного собрата, который соглашался на мед. О Жанетт говорили, что «ей нужна не жизнь, а только кошелек» и что она весьма разборчива по части претендентов на альков хозяйки, не допускает прощелыг с тощим бумажником. Неоспоримо было и другое: Жанетт любила Элизабет как родную дочь. Но сейчас она никак не могла взять в толк, что ей говорит хозяйка.
– Он попросил меня выйти за него замуж, Жанетт, понимаешь? – повторила актриса. – Он хочет на мне жениться.
Жанетт пожала плечами и проворчала:
– Глупость какая-то, да и только! Согласна, он молодой, красивый. И богатый, с этим тоже согласна. Но это еще не причина, чтобы вам выходить за него замуж. Замужество – дело серьезное, у вас может быть масса неприятностей. Поговорите-ка об этом с гражданкой Бонапарт.
– Нет, ты не права. Я не понимаю, почему бы мне не выйти за него замуж. Мне уже двадцать пять, и в театре я долго не продержусь. Так почему бы не расстаться с ним сейчас?
– С театром? Да у вас впереди еще лет десять, не меньше! Или вы думаете, что он согласен иметь жену-актрису?
– Конечно нет. Он сказал, что достаточно богат, чтобы содержать меня в качестве хозяйки нашего дома. И я все-таки думаю оставить театр. Я люблю его, Жанетт, – добавила актриса с необычной для нее серьезностью. – И клянусь, что, став его женой, я буду безупречна. Я стану для него идеальной женой!
– Господи! Спаси и помилуй! – вскричала Жанетт, вздевая руки к небу. – Да вас будто подменили! Вы что, забыли, что никогда нельзя говорить: «Колодец, я никогда не буду пить твоей водицы!»?
Элизабет улыбнулась своему чарующему отражению в большом зеркале над туалетным столиком, сделанным из красного дерева с позолоченной бронзой.
– Я не забыла, Жанетт, но сейчас готова произнести эти слова. Я его люблю, и в этом все дело. Ради него, ради его любви я готова идти на любые жертвы.
– Ну, что ж… Пусть вам помогут Небеса!
Женская интуиция подсказала Элизабет, что может глубже всего тронуть сердце любимого, и она попросила его привезти в Париж дочку, маленькую Элизу, потому что теперь хочет сама заботиться о ней. Она не ошиблась. Мишель побледнел от радости.
– Неужели вы это сделаете? Неужели вы согласитесь заниматься моим ребенком?
– Почему же нет? В Париже она будет чувствовать себя лучше, вы ведь сказали, что ее здоровье требует пристального внимания. Я люблю детей, и, привезя ее сюда, вы порадуете меня, мой друг.
– Элизабет! Ах, Элизабет! Мне кажется, любовь к вам будет расти с каждым днем! Чем же я заслужил такое счастье?
Смущенная благодарностью Мишеля, Элизабет отвернулась и заговорила о другом. А Мишель Симон, как только простился с ней, поспешил купить для своей прекрасной подруги и маленькой Элизы небольшой, но очаровательный замок Монтале на холмах Медона.
Влюбленные строили сладкие планы на будущее, делали вместе с маленькой Элизой первые шаги в семейной жизни, как вдруг на их безоблачном горизонте появилась грозовая туча. Отец Мишеля, Симон-старший, шорник, занимающийся каретным делом, человек положительный и серьезный, слышать не хотел, чтобы сын женился на актрисе, чтобы его честно заработанные экю попали в руки потаскухи. Он так бушевал, обличая сына, что сестра Мишеля, тихая Каролина, застенчивая и прекрасно воспитанная девушка, предпочла покинуть отцовский кров, соединив судьбу с красивым офицером армии Самбрэ-Мёз без гроша в кармане. Такой поворот судьбы трудно пережить порядочному отцу семейства, и, погоревав, он отписал сыну, что пока не отлучает его от семьи. Потом погоревал еще немного, пожевал свой ус, собрал чемодан и сел в карету, направляющуюся в Париж, решив разыграть как по нотам сцену из «Дамы с камелиями» для этой особы.
Но жизнь горазда на сюрпризы даже для отцов Дювалей, и нашему брюссельцу вскоре предстоит об этом узнать.
Мадемуазель Ланж очень нервничала. Господин Симон-старший сообщил, что придет с визитом в четыре часа, часы уже показывали половину четвертого, и, не в силах сдержать волнение, молодая женщина ходила взад и вперед по просторной террасе Монтале. Она прекрасно знала, что ее ждет через полчаса, и ей было страшно.
Жюли Кандей, ее лучшая и, вполне возможно, единственная подруга, наблюдала, как развевается на ходу платье Элизабет, на этот раз самое скромное, из белого индийского муслина с вышивкой, и, казалось, слегка посмеивалась.
– Ты напрасно так нервничаешь, Лиза! – сказала она. – Сколько можно тебе повторять: вот увидишь, все обойдется.
– Откуда у тебя такая уверенность – не понимаю! И еще меньше понимаю, с чего вдруг ты так настаивала, что должна присутствовать при этой крайне неприятной встрече. Хотя с тобой мне, конечно, немного спокойнее.
Прекрасная Кандей, не менее яркая театральная звезда, улыбнулась, показав прелестные белые зубки, и тряхнула пышными золотыми волосами.
– Да с чего ты взяла, что она неприятная? Клянусь тебе, это будет чудесная встреча!
– Чудесная встреча со старым медведем, который потребует вернуть своего сына, грозя мне судом и всяческими ужасами? Ты что-то путаешь, моя дорогая!
– Ничего я не путаю, вот увидишь, что я права! Не случайно же я совсем недавно воплощала богиню Разума! Поверь мне, и все пойдет как нельзя лучше!
– Будем надеяться!
Молодая женщина уселась в шезлонг, но тут же вскочила с пылающими щеками. Лакей объявил о приезде ожидаемого гостя.
Жан Симон вошел, и лицо его говорило о решимости мгновенно покончить с неприятным делом. Он вовсе не был стариком, как думала Элизабет. Это был сильный высокий мужчина лет пятидесяти-шестидесяти, с лицом довольно симпатичным, если бы гнев и раздражение не искажали его черты. По всему было видно, что зловещий и мрачный взгляд был вовсе ему не свойственен.
– Мадемуазель, – начал он с сухим кивком, – прошу простить мое вторжение, но…
– Позвольте, я сначала вас представлю моей лучшей подруге, – произнесла мадемуазель Ланж, и голос у нее дрожал куда сильнее, чем ей хотелось бы. – Мадемуазель Жюли Кандей, театр Комеди Франсез.
- Предыдущая
- 26/57
- Следующая
