Перст судьбы - Дворецкая Елизавета Алексеевна - Страница 72
- Предыдущая
- 72/89
- Следующая
Выяснилось, что пришельцы недооценили сообразительность и доблесть князя Вольги. Не кто иной, как сам Стейн, в самую сонную предутреннюю стражу охраняя со своим десятком покой спящей дружины, заметил в речном тумане подходящие к мысу лодьи — пять, десять, пятнадцать…
Ночевали в этот раз в поселке на Черехе, расположенном, как и многие здесь, на высоком песчаном холме в окружении соснового бора. Пришли сюда вечером, когда жители сидели по домам, поэтому все оказались захвачены, но обид Одд никому не причинял и расположился на ночлег прямо в бору, приказав раскинуть шатры и развести костры между высокими рыжими стволами.
Мгновенно разбуженные, халейги вскакивали на ноги и хватались за оружие, на ходу застегивали пояса. Одд тоже оделся и набросил на плечо перевязь меча, но встревоженным не выглядел.
— Это Вольгаст конунг, — сказал он людям, собравшимся возле него в ожидании указаний. — Я все время ждал, что он узнает о нас и выйдет навстречу. Думаю, у него хватит ума не нападать с ходу, а потом мы договоримся.
— Думаешь, он поверит в твои мирные намерения? — спросил Стейн.
— Мы с ним неплохо знакомы. Четыре года назад именно он предложил мне принять участие в борьбе с Иггвальдом Кабаном.
Тем не менее Одд конунг, вероятно, опасался, что за эти года его внешность несколько изгладилась из памяти молодого плесковского князя, и приказал вынести белый щит — часто общаясь с варягами, кривичи понимали этот знак мирных намерений. Причем держать белый щит доверили Стейну, приказав ему стоять рядом на случай, если понадобится толмач. В Плескове жили варяги, и Вольга понимал северный язык, но хуже, чем семейство ладожского воеводы Домагостя.
Пока лодьи подходили к берегу и люди высаживались на луговину под холмом, халейги выстроились на опушке бора. Для битвы это место подходило плохо — прямо за спинами начинались сосны, развернуться было совершенно негде. Но сражаться Одд не собирался, зато сверху ему было хорошо видно, как Вольга выстраивает своих людей. Вести их на холм было бы неправильным решением — при желании халейги забросали бы их стрелами и копьями и легко отбросили снова вниз, несмотря на некоторое численное превосходство плесковичей. Вольга это тоже понимал, поэтому идти вперед не торопился. Стейн узнал его — лица под шлемом, да на таком расстоянии, разглядеть не удавалось, но крепкая подвижная фигура, среднего роста, которую кожаный простеганный доспех на пакле и кольчуга делали еще шире, сразу бросилась в глаза. Из-под набивняка виднелся желтый подол рубахи, отделанный красной тканью, — вероятно, молодой князь хотел, чтобы даже в бою его сразу узнавали по богатой одежде. Что, пожалуй, выдает нрав горделивый, честолюбивый, неосторожный и даже легкомысленный.
Дружина его была вооружена неплохо — кольчуги виднелось всего две, зато шлемов, по преимуществу варяжских, насчитывалось более десятка. Остальные, простые вои, оказались вооружены, как везде, топорами и копьями, одеты в кожухи, в овчинных шапках, способных при случае смягчить удар, хотя, конечно, с настоящими железными шлемами им не равняться.
От толпы отделились несколько человек — один в шлеме и кольчуге, за ним четверо с топорами, при щитах — и стали неспешным шагом подниматься на холм. Тот, что в кольчуге, — видимо, кто-то из плесковских старейшин, а то и воевода — был уже не молод, но еще крепок. Из-под полумаски варяжского шлема удавалось разглядеть только довольно длинную полуседую бороду. Одд ждал его, стоя перед строем своих людей, — тоже в кольчуге и шлеме, но не прикасаясь к оружию, а скрестив руки на груди, с видом горделивым и победительным, чему способствовало и то, что он находился выше и смотрел на плесковичей сверху вниз.
Подойдя шагов на десять, воевода тоже остановился и упер руки в бока. Пояс его был украшен бронзовыми круглыми бляшками местного литья, за пояс заткнут простой топор на деревянной рукояти безо всяких украшений, зато меч выглядел богато, прямо-таки роскошно: в красных сафьяновых ножнах, с узорными серебряными накладками устья и наконечника, с таким же навершием рукояти и перекрестья. Скорее всего, добыча. И победа была одержана над каким-то северным вождем не из последних.
— Князь плесковский Волегость Судиславич хочет знать: кто вы такие и зачем пришли на его землю? — по-словенски спросил воевода, но сразу стало ясно, что родным его языком был северный. За время своей речи он достаточно разглядел пришельцев, чтобы узнать в них варягов, и поэтому тут же повторил свои вопросы на северном языке.
— Мое имя — Одд сын Свейна, из рода конунгов Халогаланда. Твой конунг должен помнить меня: четыре года назад я уже бывал в Плескове, и он тогда пригласил меня участвовать в изгнании из Альдейгьи морского конунга Иггвальда Кабана. Я приехал, чтобы повидаться с Вольгастом конунгом, и привез ему приветы и поклоны от хёвдингов Альдейгьи. Я не имею никаких враждебных намерений и не собираюсь причинять ему и его людям какой-либо вред. Надеюсь, у него нет причин отказаться от встречи со мной?
— Я передам ему твои слова, — ответил воевода и удалился. При имени Одда он не проявил никаких чувств: видимо, слышал его впервые.
Вскоре он вернулся и пригласил вождя пришельцев подойти к Вольгасту конунгу. Одд повиновался: сейчас он находился на чужой земле и должен был уважать ее владыку. Вольга ждал их на берегу, в окружении своего войска. Одда он узнал, но скорее удивился, чем обрадовался этой встрече.
— Я никак не ждал, что ты, Одд конунг, приедешь с востока по рекам, — сказал он после приветствий. Одд отметил про себя, что северный язык его собеседника за это время улучшился, да и сам он заметно возмужал. — Гости с Северного Пути приходят к нам со стороны озера.
— Тем не менее быстрота, с которой ты собрал войско и вышел ко мне навстречу, делает тебе честь. Я вижу, что в твоем лице эта земля получила достойного и доблестного конунга.
— Другой здесь не долго удержался бы, — небрежно ответил Вольга, но проницательный Одд видел, что его похвала приятна собеседнику. — Если бы я не имел возможности быстро собрать войско, то конунгом здесь был бы уже кто-то другой.
— Неужели здесь так много опасных врагов?
— Мне приходится бороться за свои владения. В плесковской земле два знатных княжеских рода, к тому же русь тоже не забывает дороги к нам. Однако если ты приехал с миром, то я рад пригласить тебя быть моим гостем.
Далее две дружины двинулись в путь вместе и еще через несколько дней прибыли в Плесков. Сам город занимал довольно высокий скалистый мыс над слиянием Великой и Плесковы, был защищен валом, рвом и частоколом из толстых бревен. Снизу, с воды, крепость выглядела особенно величественно. Княжий двор располагался внутри, там же жили некоторые из плесковских старейшин, но и с внешней стороны вала, вокруг торга, в беспорядке раскинулись жилища, навесы для скота, огороды, выпасы. Здесь жило довольно много ремесленников — кузнецов, ковавших железо, ливших серебро и бронзу, косторезов, торговцев, в основном из варягов. Иные их семьи обитали на Великой уже не первое поколение и настолько слились с местными кривичами, что только имена вроде тех, что бытовали в Ладоге — Беритур или Горобор, — слегка напоминали о выходцах из Свеаланда Бергторе или Гейрбьёрне.
Двести человек гостей внутри Плескова разместились бы с большим трудом, но Одд не пожелал обременять хозяина и попросил выделить дружине место для стана на одном из ближних выгонов. Стейн даже радовался этому: он не жаждал все время видеть вблизи своего соперника и тем более пользоваться его гостеприимством. Вид Вольги причинял ему такую досаду, что рядом с плесковским князем он держался замкнуто и неразговорчиво. Вольга ему не нравился всем — и недостатками своими, и достоинствами. Он был красив собой, а княжеское происхождение придавало его красоте еще большую силу; крепок, отважен, решителен. Поначалу Вольга держался несколько недоверчиво и даже заносчиво, но Одд не обращал на это внимания и неизменно улыбался с самым теплым дружелюбием, и постепенно молодой князь оттаял. Особенно помогли расшевелить его воспоминания о набеге Иггвальда Кабана: Вольга ожил и прямо-таки засиял, рассказывая о первой битве возле мыса Ладожки, в которой он со своей дружиной принимал участие. Стейн имел случай завязать с ним беседу, поскольку в той битве тоже сражался и даже потерял брата Свейна, но уклонился от этой чести. Правда, Одд сам назвал Вольге его имя в числе других своих людей и при этом внимательно наблюдал за обоими, но молодой князь варяга не узнал и в дальнейшем не обращал на племянника Вестмара Лиса внимания. Видимо, никаких опасных слухов о постороннем увлечении невесты до него не доходило. Минувшее волновало его гораздо больше: в воспоминаниях о набеге четырехлетней давности заключалось для него нечто столь дорогое и желанное, что ради этих воспоминаний он обрадовался гостям даже сильнее, чем они заслуживали сами по себе.
- Предыдущая
- 72/89
- Следующая
