Сохраняя веру (Аутодафе) - Сигал Эрик - Страница 4

• Предыдущая
• 4/107
• Следующая

Первые две части его дают основополагающие установки исходя из сути самого предмета. Они содержат ни много ни мало четыре тысячи правил и постулатов.

Иногда я удивлялся, как отцу удается удерживать в голове такое количество информации. Он в самом деле знал на память не только сами заповеди, но и обширные комментарии к ним.

Изучение Талмуда было сродни начальному курсу правоведения. Мы начали с обязанностей, касающихся утраченной собственности, так что к концу семестра я знал, что надлежит делать в случае, если мне попадутся на дороге рассыпанные яблоки — могу ли я оставить их себе или должен вернуть.

В полдень мы отправлялись на обеденный перерыв, где общались со своими сверстницами из женских классов — иудаику мальчики и девочки изучали раздельно. После десерта, который всегда представлял собой салат из кубиков консервированных фруктов, мы прочитывали молитву, и старшие мальчики должны были мчаться наверх в синагогу для чтения дневных благословений, после чего начиналась светская часть уроков.

С часу до половины пятого мы оказывались совершенно в ином мире. Теперь это была обычная нью-йоркская школа. Естественно, начинали мы с клятвы на американский флаг. На этих занятиях вместе с нами были и девочки. Подозреваю, какой-то мудрец наших дней постановил, что не будет вреда, если изучать гражданское право, английский и географию оба пола будут вместе и в одном помещении.

Заканчивали мы всегда затемно, за исключением пятницы, когда в преддверии шабата нас распускали раньше.

Я устало плелся домой и, если удавалось добраться целым и невредимым, сразу садился за стол и уминал все, что ни сготовила мама. После ужина я оставался за столом и готовил уроки, и религиозные и светские, до тех пор, пока мама не сочтет, что мне уже пора отдохнуть.

В детстве я очень мало времени проводил в постели. По сути дела, единственный раз я валялся под одеялом дольше нескольких часов, когда болел корью.

При всей ее потогонной системе, я любил школу. Для моего жадного до знаний ума это было как два пира в день. Но суббота оставалась для меня особым Судным днем. В субботу я должен был показывать отцу, чему научился за неделю.

Он был в моей жизни носителем абсолютного могущества — в точности так я представлял себе иудейского Господа. Непонятного, непостижимого.

И способного на гнев.

Приходская школа Сент-Грегори была религиозной вдвойне. Каждый день девочки и мальчики начинали с символов веры — католицизма и американизма.

Независимо от погоды, они собирались на забетонированном школьном дворе, где под руководством сестры Марии Непорочной (фамилия ее была Бернард) сначала произносили клятву на флаг, а уже потом — «Отче наш». В холодные зимние дни слова вылетали из детских ртов, сопровождаемые облачками пара, иногда — что весьма символично — создавая в школьном дворе эффект спустившегося на землю облака.

Затем они в почтительном молчании топали гуськом в школу — они боялись линейки сестры Марии Бернард не меньше, чем адского пламени и вечного проклятия.

Были и отдельные исключения. Независимые ребята типа Эда Макги и Тима Хогана обладали достаточной смелостью, чтобы поставить на карту перспективы царствия небесного ради того, чтобы подергать за косички Изабель О’Брайен.

Такие проявления хулиганства приводили сестру Марию в отчаяние, заставляя усомниться в возможности спасения мальчиков. К концу сентября она стала включать в свои вечерние молитвы специальную мольбу к Святой Деве Марии, чтобы та поскорее послала окончание семестра. Пусть эта неисправимая парочка терроризирует чью-нибудь более крепкую душу!

При входе в каждый класс стояла чаша со святой водой, дабы каждый ребенок мог омочить пальцы и сам себя благословить. Либо (как делали Тим и Эд) обрызгать какому-нибудь бедолаге шею.

С точки зрения учебного плана приходская школа мало отличалась от обычной муниципальной школы. В него входили математика, основы права, английский, география и тому подобные предметы — с одним существенным дополнением. Начиная с детсадовских групп сестры усиленно давали понять, что в школе Святого Григория самым важным предметом является христианское вероучение — «дабы жить и умереть правоверным католиком в этом мире, с тем чтобы обрести счастье с Господом в мире ином».

Сестра Мария Бернард была помешана на раннехристианских мучениках и часто, смакуя кровожадные подробности, читала ученикам вслух батлеровские «Жития святых». Ее и без того румяное лицо становилось почти багровым, толстые стекла очков запотевали от испарины, а порой, когда ее праведный гнев достигал особого накала, съезжали к самому кончику носа.

— Особой жестокостью отличался душевнобольной император Нерон, — растолковывала она. — Ибо он бросал наших святых мучеников на растерзание голодным псам либо приказывал натереть их воском, нанизать на острые пики, а затем поджечь и заживо превратить в факелы.

Даже при таких леденящих душу подробностях Эд Макги обычно шептал:

— Тим, звучит прикольно! Можно опробовать на О’Брайен.

Когда сестра Мария Бернард чувствовала, что аудитория достаточно загипнотизирована, она закрывала книгу, утирала лоб и переходила к морали.

— А теперь, мальчики и девочки, вы должны усвоить, что все это была большая честь. Ибо человек, не являющийся христианином, не имеет права называться мучеником, пусть он тысячекратно прошел через адское пламя.

Она естественным образом переходила к другой своей излюбленной теме — чужаки вокруг нас. Некрещеные. Язычники. Богом проклятые.

— Вы должны воздерживаться от дружбы с некатоликами. Больше того — всеми силами ее избегать. Ибо они не являются носителями истинной веры и отправятся в ад. Иудеев легче отличить по их внешнему виду и одежде. Но самую большую опасность представляют собой протестанты — их трудно распознать, и они зачастую будут пытаться убедить вас, что они тоже христиане.

Усвоив, как избежать вечного проклятия, класс переходил к следующей важнейшей задаче — подготовке к своему первому святому причастию.

Они начали изучать Катехизис.

За неделю им полагалось заучить на память определенное число вопросов и ответов из этой основополагающей доктрины христианской церкви.

«Каковы пагубные последствия первородного греха, которые мы наследуем от Адама?»

«Пагубные последствия первородного греха, которые мы наследуем от Адама, следующие: смерть, страдание, помрачение ума и сильная тяга к греху».

«В чем заключается главный смысл Нового Завета?»

«Главный смысл Нового Завета заключается в благодатном спасении через веру в Иисуса Христа».

Учебник содержал вопросы для обсуждения с доморощенными примерами.

— Изабель О’Брайен! — Сестра Мария Бернард ткнула в рыжеволосую девочку у окна.

— Да, сестра? — Изабель послушно вскочила на ноги.

— Скажи мне, если девочка любит слушать радио больше, чем молиться, перебирая четки, находится ли она на верном пути к небесам?

Девочка помотала головой, отчего косички хлестнули ее по щекам.

— Нет, сестра. Это значит, что она находится на верном пути к преисподней.

— Очень хорошо, Изабель. А теперь ты, Эд Макги…

Коренастый парнишка небрежно поднялся:

— Да, сестра?

— Предположим, мальчик по пять часов в день гоняет мяч и только пять минут отдает молитве. Можно ли сказать, что он делает все возможное, чтобы любить Господа?

Глаза всего класса устремились на Эда. Все понимали, что этот вопрос сестра Мария припасла специально для него.

— Я жду! — Сестра Мария проявляла нетерпение.

— Гм-мм… — Эд тянул время. — Это сложный вопрос…

Двадцать четыре пары рук силились удержать рвущееся из двадцати четырех ртов хихиканье.

— Сейчас же пойди сюда! — приказала сестра Мария Бернард.

• Предыдущая
• 4/107
• Следующая