«Тихий Дон»: судьба и правда великого романа - Кузнецов Феликс Феодосьевич - Страница 65
- Предыдущая
- 65/269
- Следующая
При таких взаимоотношениях между братьями вряд ли Харлампий Ермаков мог не знать о восстании, готовящемся в Верхне-Донском округе, и не поддерживать его.
Как уже отмечалось выше, организаторам мятежа была необходима помощь таких казаков-фронтовиков, как Павел Кудинов, Харлампий и Емельян Ермаковы, Кондрат Медведев, которые два месяца назад открыли фронт красным и даже сотрудничали с ними. Без опоры на таких авторитетных в казачьей среде «народных» офицеров, вышедших из массы казачества и пользующихся полным доверием, кадетам и «красновцам» было невозможно раздуть пламя мятежа. А главное — только такие боевые и безоглядно храбрые офицеры, прошедшие фронт германской и Гражданской войн, могли возглавить военные повстанческие подразделения.
На правах руководителя военного отдела окружного Совета Кудинов разослал по всем действующим частям телефонограмму:
«Ко всем действующим отрядам восставших казаков. Братья казаки! Мы окружены со всех сторон сильнейшим врагом; борьба отдельными отрядами без своевременной поддержки и взаимовыручки в бою приведет нас к неизбежному поражению и сраму. Чтобы не быть разбитыми, необходимо вверить общее командование армией одному лицу. Вашей волей требуется избрать себе командующего, которому вы с сознанием воина, должны доверить свою жизнь. Ответ об избрании телефонограммой к 12 часам 8 марта.
Начальник военного отдела Кудинов»64.
К вечеру 8 (21) марта 1919 года на эту телефонограмму были получены ответы, по которым Кудинов единогласно избирался на пост командующего всеми восставшими частями. Начальником штаба повстанческой армии был утвержден сотник Сафонов, который «с великой охотой согласился принять штаб» (3, 209).
Видимо, организаторы восстания выбрали такой компромиссный путь руководства восстанием: военную, тактическую власть отдать «офицерам из народа», а политическую и стратегическую — сохранить за собой, оставив в своих руках штаб повстанческой армии. В него входили бывший начальник разведотдела войск Верхне-Донского округа сотник И. Г. Сафонов и два его «адъютанта» — «поручик Бахметьев <...> — адъютант штаба оперативной части» и «чиновник Сербич» — «адъютант штаба по строевой части»65.
Возможно, эти «адъютанты штаба» как головной структуры в армии повстанцев и подтолкнули Шолохова к созданию образа подполковника «товарища Георгидзе» — ответственного работника штаба повстанцев, направленного кадетами на Верхний Дон для руководства восстанием. Этот персонаж имеет особое значение в романе. Он свидетельствует, что Шолохов знал о роли деникинско-красновской закулисы в подготовке и руководстве восстанием и изобразил ее с поразительной точностью. А это еще раз подтверждает, что писатель пользовался информацией из первоисточника, которому были доступны самые сокровенные тайны восстания.
Обратимся к сцене, где описывается, как подполковник Георгидзе командовал армией повстанцев.
«— ...Ослабление активности противника на фронте Первой дивизии и настойчивые попытки его перейти в наступление на линии Мигулинская — Мешковская заставляют нас насторожиться. Я полагаю... — подполковник поперхнулся на слове “товарищи” и, уже зло жестикулируя женски белой прозрачной рукой, повысил голос...» (4, 246).
Как видим, белоручка-подполковник разговаривает с восставшими верхнедонцами как полный хозяин положения, и при этом выговаривает им за допущенные ошибки, когда они два месяца назад открыли фронт красным:
«“— Вёшенцы, да и вообще все повстанцы, искупят свою вину перед Доном и Россией, если будут так же мужественно бороться с большевиками...”
“Говорит, а про себя смеется, гадюка!” — вслушиваясь в интонацию, подумал Григорий. И снова, как в начале, при встрече с этим неожиданно появившимся в Вёшенской офицером, Григорий почувствовал какую-то тревогу и беспричинное озлобление» (4, 247—248).
Мелехов с пристрастием допрашивает Кудинова: «...Офицер этот, из черкесов, он что у тебя делает?
— Георгидзе-то? Начальником оперативного управления. Башковитый, дьявол! Это он планы разрабатывает. По стратегии нас всех засекает» (4, 248).
И позднее, «в седле уже, медленно разбирая поводья, все еще пытался он (Григорий. — Ф. К.) отдать себе отчет в том непонятном чувстве неприязни и настороженности, которое испытал к обнаруженному в штабе подполковнику, и вдруг, ужаснувшись, подумал: “А что, если кадеты нарочно наоставляли у нас этих знающих офицеров, чтоб поднять нас в тылу у красных, чтоб они по-своему, по-ученому руководили нами?” — и сознание с злорадной услужливостью подсунуло догадки и доводы» (4, 249).
Таким образом, фигура подполковника Георгидзе имела для Шолохова принципиальное значение — прежде всего — для обрисовки характера Павла Кудинова и его взаимоотношений с Григорием Мелеховым.
Но не только. Этот персонаж важен для прояснения принципиального взгляда Григория Мелехова — и Шолохова — на Верхнедонское восстание как движение народное, противостоящее в равной мере и красным, и белым, «комиссарам» типа Малкина и золотопогонникам типа Георгидзе. Народный характер, который сразу же приняло Вёшенское восстание, понимают и его организаторы, и их доверенный человек — руководитель объединенными силами повстанцев Кудинов. Неслучайно подполковника Георгидзе прячут от казаков в обозе Черновского полка, как неслучайна и его смерть: «...Шалая пуля его чмокнула в песик. И не копнулся вроде... Казаки, сволочи, должно быть, убили...» (4, 372). «Песик» на верхнедонском диалекте означает «висок». Нужна была высокая точность выстрела и большой заряд ненависти, чтобы уложить сидевшего «на дышлине брички» в «двух верстах от линии огня» «товарища Георгидзе» в висок.
«Убили товарища Георгидзе» (4, 371), — горюет командующий Кудинов и даже пытается произвести разыскания среди казаков, которые отказываются, «а по глазам ихним б... вижу — они ухандокали» (4, 373).
«— Ну, какой он нам с тобой товарищ..., — отвечает Кудинову Григорий Мелехов. — Пока дубленый полушубок носил, до тех пор товарищем был. А — не приведи Господи — соединилися бы мы с кадетами да он в живых бы остался, так на другой же день усы бы намазал помадой, выхолился бы и не руку тебе подавал, а вот этак мизинчиком...» (4, 371).
Это свое барское нутро «товарищ Георгидзе» проявил уже в той сцене, где он был введен автором в действие и представлен Григорию Мелехову, — во время переговоров Кудинова с гонцом Алексеевской станицы, огромным казачиной в лисьем малахае.
Разговор этот закончился скандалом и резким ответом станичника-гонца: «И до каких же пор на православных шуметь будут? Белые шумели, красные шумели, зараз вот ты пришумливаешь, всяк власть свою показывает да ишо салазки тебе норовит загнуть...» (4, 243). После чего, пишет Шолохов, казак тихонечко притворил дверь, зато в коридоре так хлопнул входной дверью, что штукатурка минут пять сыпалась на пол и подоконники.
«Гордость в народе выпрямилась» (4, 244), — подвел итог этой сцене в романе Кудинов.
«— Хамство в нем проснулось и поперло наружу, а не гордость. Хамство получило права законности» (4, 244), — сказал подполковник-кавказец в ответ на слова Кудинова.
Для подполковника Георгидзе казаки, трудовой и «служивский» народ, — хамы, дикие люди. Отсюда их ненависть к «золотопогонникам» ничуть не меньшая, чем к «комиссарам».
Отвечая этим настроениям фронтовиков и стремясь привлечь «служивские» массы казачества на свою сторону, руководители восстания и пошли первоначально даже на то, чтобы сохранить некоторые аксессуары советской власти: Советы «без коммунистов», отказ от погон, обращение «товарищ» и т. д. ...
Эти внешние приметы советской власти, сохранявшиеся на Северном Дону в дни восстания, — не выдумка Шолохова, а достоверный факт. Не придумана писателем и печальная судьба армии повстанцев после ее воссоединения с белой армией: все ее части были расформированы, командиры дивизий и полков понижены до уровня сотников и хорунжих, командующий армией повстанцев Кудинов, переболев тифом, был назначен «дежурным офицером» при штабе Донской армии в Миллерове, а две недели спустя был «откомандирован в офицерский резерв в г. Новочеркасске»66.
- Предыдущая
- 65/269
- Следующая
