Спящий город - Таругин Олег Витальевич - Страница 18

• Предыдущая
• 18/60
• Следующая

В среде спецназа есть неписаное правило: если в ходе проведения любой тихой операции звучит хотя бы один выстрел — останавливаться уже нельзя. Выстрел винтовки Мелова, не снабженной — ввиду ее особой мощности — глушителем, послужил своего рода сигналом, отменившим большую часть данных ранее приказов. И поскольку о скрытом наблюдении речь уже не шла, оставалось одно — действовать. Действовать, стараясь по максимуму исполнить полученный ранее приказ…

Что Монгол и сделал, отыскав следующую цель и стиснув от боли зубы, нажимая на спуск.

БАБАХ!

Второй "объект" исчез из поля зрения, отброшенный на несколько метров многотонным ударом пули. А-ах! — ответило эхо, многократно отражаясь от стен и раскалываясь на тысячи повторений. ДЛИНЬ! — коротко звякнула о край затворного окна дымящаяся стреляная гильза, кувыркаясь куда-то в сторону. Кланц! — возвращающийся в исходное положение затвор загнал в казенник следующий патрон. Осела поднятая выстрелом многовековая пыль… ОСВ-96, единственная верная боевая подруга Монгола в этой операции, была вновь готова выполнить любое пожелание своего хозяина…

— А хрен тебе… бегает он… — бормотал Мелов, отслеживая перемещения "цели номер три". — Ну куда тебя несет? — добавил он, увидев, как "объект" скрылся за корпусом небольшого вездехода. И хотя теперь он не видел своей цели, ситуации это не меняло — кузов вездеходика защищал противника не больше, чем песочного цвета комбинезон. Вычислив точное расположение невидимой цели, Монгол выдохнул и, задержав дыхание ("Как же больно-то, мать их!!!"), плавно выжал спуск. Пуля, преодолев разделяющее площадь и огневую позицию расстояние, пробила оба сиденья и боковую дверцу и, не потеряв при этом и четверти своей кинетической энергии, прошла навылет через грудную клетку спрятавшегося секретчика, отбросив его тело на открытое место и зарывшись на излете глубоко в стену одного из окружающих площадь зданий. — Третий… — удовлетворенно подтвердил Монгол: — А где же мой четвертенький?..

"Четвертенький", проживший уже на тридцать секунд больше своих отправившихся в мир иной товарищей, в этот момент как раз заползал в кузов все того же пресловутого грузовика, упоминания о котором в этой книге становятся уже слегка навязчивыми (потерпи, читатель, уже скоро). Выстрелить Монгол не успел — затянутая в пустынный комбез фигурка скрылась в кузове — однако главным было то, что цель не исчезла не замеченной. Проблема была только в том, что Монгол не знал, где именно в кузове затаился противник. Попусту тратить патроны на прошивание брезента он не мог, а инфракрасного детектора у него не было (да в такой жаре он все равно был абсолютно бесполезен).

Решив, что противник достаточно умен, дабы не стоять во весь рост, а залечь (причем в стороне от центра кузова — в этом случае, учитывая, что огонь велся с верхних этажей, защитой были бы не только борта, но и идущие вдоль них лавки), Мелов навел винтовку в точку, где, по его расчетам, должен был находиться противник, и выстрелил в четвертый раз… Прежде чем экстрактированная обратным ходом затвора гильза зазвенела об каменный пол, грузовик исчез… По крайней мере, так ему показалось, — перечеркнутый прицельной сеткой объектив неожиданно заволокло белесым туманом, и спустя мгновение какая-то исполинская сила, вырвав из рук винтовку, швырнула Монгола к противоположной от окна стене…

Сказать, что грузовик взорвался, — значит не сказать вообще ничего… Чудовищный взрыв был столь мощным, что оказавшаяся в его эпицентре автомашина просто исчезла, а ударной волне, с легкостью расшвырявшей стоявшие рядом полупустой бензовоз и второй грузовик, еще достало сил развернуть и юзом протащить несколько метров зельцевский танк (что, собственно, и спасло самого капитана и его солдат)… Заключительным аккордом этой симфонии смерти прозвучал грохот обрушившейся стены ближайшего пятиэтажного здания, похоронившей под своими обломками бренные останки грузовика, смятые и разорванные взрывом контейнеры, о содержимом которых так никто и не узнал, второй штабной вездеход и… все экспедиционное начальство, коему в сей роковой момент не посчастливилось оказаться в любом ином месте… Отброшенный ударом взрывной волны приснопамятный "хорьх" с простреленной дверцей преодолел по воздуху метров тридцать и, снеся фонтан в центре затянутой дымом и пылью площади, со скрежетом рухнул неподалеку… Сумасшедшее эхо растворилось где-то в глубине городских кварталов, и неожиданно наступила полнейшая, просто первозданная тишина…

Абсолютную фантасмагоричность и нереальность открывшейся взору картины дополнил заработавший вдруг фонтан, окруженные мелкими брызгами струи которого, поднявшись почти на десяток метров, заискрились всеми цветами потрясающе красивой радуги…

— Ни фига себе струя… — громко сообщил Московенко, зная, что его все равно никто не слышит — в ушах, словно заткнутых ватными тампонами, царила звенящая блаженная тишина.

Он приподнялся, с удивлением оглядел снесенный взрывом балконный парапет и резко обернулся, ища взглядом генерала. Волновался он зря — Юрий Сергеевич, целый и невредимый, сидел, привалившись спиной к стене, и ошарашено тряс головой — ничего подобного он уже давно не испытывал. Не пострадали и остальные спецназовцы — хотя, как говорится, "могло быть и лучше" — трудно получить удовольствие от удара об отделанную мрамором стену… Хотя, конечно, по сравнению с тем, каково пришлось людям на площади… Да уж…

Получив возможность наконец хоть что-либо слышать, майор, без особой, впрочем, надежды, вызвал поочередно обе снайперские пары и группу Окуня. К его несказанному удивлению, ответили все, более того — слышимость была как никогда. Первым отозвался Окунь:

— Первый, я Рыба. Потерь нет. У противника — три "двухсотых", три "трехсотых",[37] то есть полудохлых. Командир, вам там что — делать нечего? Или у вас гранаты не той системы?[38]

— Отбой, — буркнул майор. — Поднимайся сюда. Сам. — И продолжил: — Монгол, Скала, что у вас?

— У меня в квартире газ и сосед мой… Гондурас! — раздался в наушниках вымученно-бодрый голос Мелова. — Пуля в заднице у меня, вот что. Самое героическое ранение в мире спецназа. Короче, пешком постою, командир…

— Скала?

— Да цел я. Даже пострелять не успел — Монгол весь кайф обломал. Абыдна, да?! Ты чем стрелял, коллега?

— Пулей… — исключив из разговора майора, отозвался тот. — Чур, я ни при чем! Может, у них баллон газовый рванул? Пошел мой фриц себе чайку вскипятить, открыл кран — а он кэ-эк…

— Хватит… — вклинился Московенко. — Потом потреплетесь. Монгол с Башкой — ко мне. Скала, держи площадь, если что — мочи всех подряд. Остальные, — он обернулся к своим бойцам, — займите позиции на этажах. Нос, Глаз, блокируйте улицу. Окунь ушел?

— Окунь пришел… — раздалось за спиной. — Рыба Окунь отличается умом и сообразительностью, умом и сообразитель…

— Заткнись, Андрей! — Майор окончательно плюнул на конспирацию, назвав подчиненного настоящим именем. — Что делать будем?

Окунев пожал плечами:

— А что делать? Надо брать фрица, пока он — спасибо нашему супердальнобойщику — вялый и контуженный. Гитлер капут, хэндэ-хох, чистое здоровье. Или как?

Московенко помолчал несколько секунд и, приняв решение, согласно кивнул…

Конечно, Монгол, стреляя в кузов грузового "мерседеса", не мог знать, что, помимо уже выгруженных контейнеров, там находились еще и четыре ящика с взрывчаткой — два с аммоналом и два с тринитротолуолом,[39] захваченные предусмотрительными организаторами секретной экспедиции на случай непредвиденных взрывных работ.

И хотя сами по себе ни тротил, ни аммонал от удара пули взорваться не могли, в дело вмешалась добрая старая немецкая педантичность — под крышкой каждого из стокилограммовых ящиков находился контейнер с ртутными детонаторами. Будь на месте организаторов экспедиции наш человек — все это добро было бы надежно упрятано в противогазной сумке какого-нибудь прапорщика… Неудобно, конечно, — переданное под ответственность легендарных "хомутов"[40] имущество нередко исчезало бесследно — зато абсолютно безопасно…

• Предыдущая
• 18/60
• Следующая