Уроки Красного Октября - Фроянов Игорь Яковлевич - Страница 20

• Предыдущая
• 20/35
• Следующая

Ленин, вероятно, почувствовал, с кем теперь имеет дело в лице Парвуса. Поэтому и впоследствии он относился к «купцу революции» холодно и с неприязнью, держал его на расстоянии. Известно, что после свержения Временного правительства Парвус через Радека просил Ленина разрешить ему вернуться в Россию. Ленин в ответ сказал так: «Дело революции не должно быть запятнано грязными руками»[264].

Необходимо заметить, что отношение Ленина к Парвусу эволюционировало от лучшего к худшему. Сначала он хорошо отзывался о Парвусе как ученом и публицисте. В письме к А. Н. Потресову от 26 января 1899 г. Ленин пишет: «Насчет Parvusa – я не имею ни малейшего представления об его личном характере и отнюдь не отрицаю в нем крупного таланта»[265]. В рецензии на книгу Парвуса «Мировой рынок и сельскохозяйственный кризис», изданную в Петербурге в 1898 г., Ленин называет автора «талантливым германским публицистом» и «усиленно» рекомендует «всем читателям, интересующимся отмеченными (рецензентом. – И. Ф.) вопросами, ознакомление с книгой Парвуса», поскольку «она составляет прекрасный противовес ходячим народническим рассуждениям о современном сельскохозяйственном кризисе, которые постоянно встречаются в народнической прессе и которые грешат существенным недостатком: факт кризиса рассматривается вне связи с общим развитием мирового капитализма, рассматривается только для того, чтобы извлечь мещанскую мораль о жизненности мелкого крестьянского хозяйства»[266]. Книгу К. Лемана и Парвуса «Голодающая Россия», вышедшую в Германии, Ленин назвал интересной[267]. Находясь в Шушенском, ссыльный Ленин просит мать, М. А. Ульянову, прислать статьи Парвуса, направленные против Бернштейна[268]. В полемике с оппонентами он ссылается на Парвуса для усиления своей точки зрения[269]. Первоначально Парвус для Ленина – «добрый Парвус», причем без иронии[270].

Ленин весьма одобрительно относился к публикациям Парвуса в газете «Искра» по организационным вопросам революционного движения. Под влиянием кровавых январских событий 1905 г., обнаруживших, по Ленину, «весь гигантский запас революционной энергии пролетариата и всю недостаточность организации социал-демократов, меньшевик Парвус «взялся за ум. В № 85 «Искры» он выступил со статьей, знаменующей, по существу дела, полнейший поворот от новых идей оппортунистической новой «Искры» к идеям революционной старой «Искры»[271]. Ленин с удовлетворением восклицает: «Наконец-то революционный инстинкт работника пролетарской партии взял верх хотя бы временно над рабочедельским оппортунизмом. Наконец-то слышим мы голос социал-демократа, не пресмыкающегося перед тылом революции, а безбоязненно указывающего на задачу поддержки авангарда революции»[272]. Ленин говорит, что Парвус точно большевиком вдруг сделался[273], и свою «прекрасную статью» кончает «прекрасным советом «выбросить за борт» дезорганизаторов»[274].

В газетной статье «Социал-демократия и временное революционное правительство» (апрель 1905 г.) Ленин снова заводит речь о Парвусе: «Тысячу раз прав Парвус, когда он говорит, что социал-демократия не должна бояться смелых шагов вперед, не должна опасаться нанесения совместных «ударов» врагу рука об руку с революционной буржуазной демократией, при обязательном (очень, кстати, напоминаемом) условии не смешивать организации; врозь идти, вместе бить; не скрывать разнородности интересов; следить за своим союзником, как за своим врагом, и т. д. Но чем горячее наше сочувствие всем этим лозунгам отвернувшегося от хвостистов революционного социал-демократа, тем неприятнее поразили нас некоторые неверные ноты, взятые Парвусом. И не из придирчивости отмечаем мы эти маленькие неверности, а потому, что кому много дано, с того много и спросится. Всего опаснее было бы теперь, если бы верная позиция Парвуса была скомпрометирована его собственной неосмотрительностью»[275]. Однако одобрение вскоре сменилось критикой.

Острые разногласия возникли по поводу отношения к Булыгинской Думе и партии кадетов. Парвус выступил против бойкота Думы и за тактику мелких сделок с партией кадетов. Ленину стало ясно, что «…Парвус запутался. Он воюет против идеи бойкота, он не советует мешать собраниям и срывать их, а тут же, рядом, советует проникать в собрания силой (это не значит «срывать»?), превращать их в рабочие собрания…». Ленин спрашивает: «Отчего же запутался Парвус?». И отвечает: «Оттого, что он не понял предмета спора. Он собрался воевать против идеи бойкота, вообразив, что бойкот значит простое отстранение, отказ от мысли использовать избирательные собрания для нашей агитации. Между тем, такой пассивный бойкот никем даже в легальной печати, не говоря уже о нелегальной, не проповедуется. Парвус обнаруживает полнейшее незнание русских политических вопросов, когда он смешивает пассивный и активный бойкот, когда он, пускаясь рассуждать о бойкоте, ни единым словом не разбирает второго бойкота»[276]. По Ленину, с Парвусом случилось «маленькое несчастье: он шел в одну дверь, а попал в другую»[277]. Ленин был убежден в том, что «пока в России нет парламента, переносить на Россию тактику парламентаризма, значит недостойно играть в парламентаризм, значит из вождя революционных рабочих и сознательных крестьян превращаться в прихвостня помещиков. Заменять временные соглашения отсутствующих у нас открытых политических партий тайными сделками с Родичевым и Петрункевичем о поддержке их против Стаховича, значить сеять разврат в рабочей среде»[278].

Ленин окончательно и навсегда разошелся с Парвусом в годы Первой мировой войны. В статье «У последней черты» он писал: «Парвус, показавший себя авантюристом уже в русской революции, опустился теперь в издаваемом им журнальчике «Die Glocke» («Колокол») до… последней черты. Он защищает немецких оппортунистов с невероятно наглым и самодовольным видом. Он сжег все, чему поклонялся; он «забыл» о борьбе революционного и оппортунистического течений и об их истории в международной социал-демократии.

С развязностью уверенного в одобрении буржуазии фельетониста хлопает он по плечу Маркса, «поправляя» его без тени добросовестной и внимательной критики. А какого-то там Энгельса он третирует прямо с презрением. Он защищает пацифистов и интернационалистов в Англии, националистов и ура-патриотов в Германии. Он ругает шовинистами и прихвостнями буржуазии социал-патриотов английских, величая немецких – революционными социал-демократами… Он лижет сапоги Гинденбургу, уверяя читателей, что «немецкий генеральный штаб выступил за революцию в России…»[279]. Публикации парвусовского журнала Ленин назвал «сплошной клоакой немецкого шовинизма», а сам журнал – «органом ренегатства и лакейства в Германии»[280].

Негативное отношение В. И. Ленина к Парвусу венчает ленинская телефонограмма (от 4 февраля 1922 г.) на имя В. М. Молотова и других членов Политбюро:

«Предлагаю назначить следствие по поводу того, кто поместил на днях в газетах телеграмму с изложением писаний Парвуса. По выяснении виновного, предлагаю заведующими этим отделом Роста объявить строгий выговор, непосредственно виновного журналиста прогнать со службы, ибо только круглый дурак или белогвардеец мог превратить наши газеты в орудие рекламы для такого негодяя, как Парвус»[281]. Последовало постановление Политбюро ЦК РКП(б) от 11 марта 1922 г.: «Признать печатание такой телеграммы неуместным, ибо она воспринимается как реклама Парвусу, и обязать редакции партийных и советских газет от печатания таких телеграмм впредь воздерживаться»[282].

• Предыдущая
• 20/35
• Следующая