Последний из миннезингеров (сборник) - Киров Александр - Страница 4

• Предыдущая
• 4/51
• Следующая

Сторожить пилораму нужно было от врагов внутренних. Обозленные от безденежья рабочие тащили поначалу домой все, что попадалось под руку. Воровали на пропой. Но эта тенденция была остановлена достаточно быстро. Ценные вещи можно было принести к Тугрику и обменять на спирт. Поначалу. Затем у последнего был разговор с Мирзой. После этого разговора Тугрик стал записывать, кто и с чем пришел. В его лексиконе появились слова: «фамилия», «имя», «откуда».

Первых из проворовавшихся постигла такая судьба. Среди бела дня у пилорамы остановилась иномарка, из которой вылез Мирза и с ним крупные парни. Рабочих выстроили в шеренгу. Мирза громко назвал четыре фамилии. Мужики дружно сделали шаг вперед. Мирза спросил у водителя, сколько человек влезет в машину, услышав ответ, ткнул пальцем во второго и четвертого. «Джип» уехал, и вместе с ним уехала память о двух сгинувших людях. Жена одного из них ходила в город, пыталась что-то там узнать, а когда вернулась, увидела пепелище вместо своего дома. Поплакала и пошла… к Мирзе. Устраиваться на пилораму. Это была первая там женщина-работница.

Следовательно, и от врагов внутренних сторожить пилораму было не нужно (ну если только чуть-чуть). Тогда от кого? Или от чего? Какого места боялись ее окаянные хозяева? (как хорошо, что это всего лишь несовершенный плод авторского воображения и в жизни таких людей не бывает! ну или почти не бывает! или уж не все такие!)

Пожара.

Принимая Алексеева и Берроуза на работу, Мирза сказал:

– Так… (женщины легкого поведения)… пить пейте. Но если проверю и найду, что все трое спят, не проснетесь вообще.

Берроуз попытался робко возразить:

– Так ведь мы почти не пьющие.

Мирза пожал плечами:

– Ну, так будете сильно пьющими. Однозначно.

Те про себя хмыкнули и не поверили.

…А педагогический талант Фунтика состоял в следующем. Он, кстати, и обусловил порядок дел в сторожке. Обычно Алексеев и Берроуз с утра находили себе занятие в том, что укоризненно наблюдали за Фунтиком, а вернее, за последовательным в своей противоречивости развитием похмельного синдрома.

Фунт просыпался явно раньше их и явно куда-то за чем-то бегал, потому что, проснувшись, они заставали его тело, окутанное перегаровым облаком, ощутимым почти до созерцательности. Тело постепенно просыпалось, мелко дрожало и обливалось холодным потом. Затем начинало суетиться, юлить, шнырять по пилораме, но, всеми гонимое (сторожа были здесь на нижней ступени пилорамной иерархии), оно, иногда побитое и буквально скулящее, возвращалось в сторожку.

– Не налили? – язвительно спрашивал Берроуз.

– Не-а.

Проходило где-то полчаса фунтячьего деликатного покашливания и почихивания. Затем раздавалась одна и та же фраза:

– Мужики, а мужики…

Алексеев вздыхал и полз в карман за мелочью по четным дням, Берроуз по нечетным.

Сбегав куда-то, Фунт преображался. Нет, он не становился омерзительно словоохотливым, не бил себя пяткой в грудь и не трепался о былых проступках, вознося их до подвига… С ним просто можно было нормально общаться.

И вот как-то раз Алексеев, отправившись за молоком к бабке Нюре (сбережений на молоко и оздоровление Фунта пока хватало), задержался долее обычного. Он около двух часов наблюдал неповторимый закат на реке Свидь, которая возле Астафьева вымывала из берегов разлапистые корявые корни берез и осин. В лучах заходящего солнца зрелище это было достойно кисти художника…

Так вот. Вернувшись в сторожку, Алексеев мог наблюдать следующую картину. На койке у дверей был в наличии временно мертвый Фунтик в той же позе, в которой Алексеев увидел его в первый раз. А на следующей – такой же Берроуз.

Алексеев посмотрел на них, подумал о чем-то, что-то решил, да и пошел к продавщице Тоне.

Одно нужно отметить. В запой Алексеев ушел грамотно. Чекушки, купленные в магазине на все оставшиеся у него деньги, шли строго по назначению – для профилактики отравления техническим спиртом. Ну и для оказания первой медицинской помощи. Попросту, проснувшись в пять утра, трое выпивали по 83,33… грамма водки, которые делили по «булям», а потом уже вместе изыскивали средства для похода к Тугрику за весьма и весьма сомнительного качества спиртом.

И то, что для Алексеева и Берроуза было поначалу смешной, глупой и нелепой игрой, вытеснило вскоре все или почти все.

Надо сказать, что Алексеев, чувствуя, что что-то в нем меняется и что-то с ним происходит, попытался даже вести дневник. И даже попытался придать ему художественную форму.

10

«Когда пьет мой троюродный брат Мишка и занимает у меня полтинники, понятно. Год на войне, на передовой. Шальная пуля отскакивает от бронежилета, выбивает передние зубы, свои своих бомбят, рукопашные с вахаббитами… Дома Андрей Первозванный, мать-алкоголичка, подруга, которая вдруг становится беременной женой, кстати, любимой. Боевые деньги и не боевые друзья, пропивающие боевые деньги. Авитаминоз, менингит, долбят черепушку, а тут мать умирает (убили, кажется, по пьяни) – Мишка выздоравливает. Осложнение. Глухота. Ладно, хоть дураком не остался. Нищета. Инвалидность.

Когда пьет мой троюродный брат Мишка и занимает у меня полтинники, понятно.

Почему я пью? Да хрен его знает.

Когда пьет рыжий бестия Женька из Вологды, понятно. Шоуменский темперамент. Баб – валом. Обаяние суворовца. Потенция Приапа. Жена-красавица, которую „из дерьма поднял“. Наследство от отчима – 100 000 000 (старыми). Новая страстишка – игровые автоматы, потом покер, потом – рулетка. „Не за то батюшка бил, что играл, а за то, что отыгрывался“. Бабки просадил, играл на себя – выигрывал, потом эти деньги снова проигрывал. В перерывах – стопочки. Халупа в „тайвани“. Соседка-спиртовозка. Паленая водка. Дает взаймы. Жена ушла, потом пришла, потом снова ушла, потом снова пришла. Детей нет – аборты в 17 лет иногда имеют плохие последствия. Другая жизнь хуже кефира с бодуна.

Когда пьет рыжий бестия Женька из Вологды, понятно.

Почему я пью? Да хрен его знает.

Когда пьет Кузя, понятно. Наследственность. Батя-покойничек по синьке фрицев искал (в войну родился), брат бухает, жена брата бухает, дочь жены брата от первого брака бухает. Школа, фантастическая литература, увлечение английским, пиво, дискотеки, девочки. Рижское военно-авиационное. Отчисление после первого курса. Армия. Пилорамы. Мягкий характер. Свободная хата – дом родителей. Известность и популярность среди местной молодежи. Застолья с друзьями – лидерами по натуре: „Кузя, изобрази!“ – „Боже, царя храни!..“ Первый запой. Забрали в милицию. Второй запой. Выгнали с работы. Третий запой. Первое кодированье. Лимонад. „До дня рождения А. С. Пушкина осталось 364 дня“. Первый запой после первого кодированья. Второй запой после первого кодированья. Второе кодированье. Помер отец. Первый запой после второго кодированья. Второй запой после второго кодированья. Умерла жена брата. Временное просветление. Первый запой после временного просветления после двух запоев после второго кодированья. Вещи продает. Бредит одноклассником, который на зоне авторитет. Визгливый бабий во хмелю или загробный суицидальный с похмелья голос. Нет динамики роста и нет динамики ухудшения. Мать-литератор с иссохшим лицом. Друзья не здороваются и десяток больше не дают…

Когда пьет Кузя, понятно.

Почему я пью? Да хрен его знает.

Когда пьет Дмитрич, понятно. Безотцовщина. Мать-фронтовичка – женщина с сильным характером. Книги. Умные тусовки со спиртным. Спиртное с умными тусовками. Шестое чувство. Битлз. Girl. Стругацкие. Ефремов (писатель). Пелевин. Брэдбери. Хайнлайн. Дверь в лето. Стивен Кинг. Мертвая зона. Мизери. Фэнтези. Хиппи. Любовь к людям. Уроки с анекдотами и гитарой, гитара и анекдоты с уроками. Добрая чистая душа. Девяностые. Митинги. Рокеры в кочегарках, кочегарки с рокерами, кочегарки с кочегарами, кочегарим без кочегарок. Выгнали с работы. Кодированье. Воскрешение. Заработки в Московской области. Стырили бабки. Свои и чужие. Попытка суицида.

• Предыдущая
• 4/51
• Следующая