Лирика 30-х годов - Исаковский Михаил Васильевич - Страница 18
- Предыдущая
- 18/99
- Следующая
Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:
18
«Ты мне что-то сказала…»
Ты мне что-то сказала,
Иль при щедрости дня
Мне опять показалось,
Что ты любишь меня.
Любишь так, как хотела,
Или так, как пришлось…
Ой, ты вдаль поглядела —
Там дороги шли врозь.
Все равно полднем звонким
Дам запевок рои
В руки милые, тонкие,
Дорогие твои.
Сердце рвется на волю,
Не сгорая гореть,
Колокольчики в поле
Стали тихо звенеть.
Ты мне что-то сказала,
Иль при щедрости дня
Мне опять показалось,
Что ты любишь меня.
Сольвейг
I
Снега голубеют в бескрайних раздольях,
И ветры над ними промчались, трубя…
Приснись мне, на лыжах бегущая Сольвейг,
Не дай умереть, не увидев тебя!
В бору вековом ты приснись иль в долине,
Где сосны кончают свое забытье
И с плеч, словно путники, сбросили иней,
Приветствуя так появленье твое!
И чтобы увидел я снова и снова,
Чего не увидеть по дальним краям, —
И косы тяжелые в лентах лиловых,
И взгляд, от которого петь соловьям!
Чтоб снег перепархивал, даль заклубилась,
Вершинами бор проколол синеву,
Чтоб замерло сердце, не билось, не билось,
Как будто бы наяву, наяву!
Снега голубеют в бескрайних раздольях,
Мой ветер, мой вольный, ты им поклонись.
Приснись мне, на лыжах бегущая Сольвейг,
Какая ты светлая, Сольвейг!
Приснись!
II
Бор синий, вечерний. Суметы крутые.
И словно на ветви легли небеса.
О Сольвейг!
Ой, косы твои золотые,
Ой, губ твоих полных и алых краса!
Как ходишь легко ты по снежному краю!
Там ветер по окна сугробы намел,
И там, где прошла ты, ручьи заиграли
И вдруг на опушке подснежник расцвел.
А там, где ты встала, трава прорастает,
Река рвется с морю, и льдинки хрустят,
И птиц перелетных крикливые стаи,
Быть может, сегодня сюда прилетят.
Заплещут крылами, засвищут, как в детстве,
За дымкой туманной грустя и любя…
О Сольвейг, постой же! Ну дай наглядеться,
Ну дай наглядеться, любовь, на тебя!
Ведь может и так быть:
поля колосились,
И реки к морям устремляли разбег,
Чтоб глаз, оттененных ресницами, синих
Вовек не померкло сиянье, вовек!
Гармоника
Под низенькими окнами,
Дорожкой вдоль села,
Вот выросла, вот охнула,
Вот ахнула — пошла.
Вот свистнула — повиснула
На узеньком ремне,
Вся синяя, вся близкая
И вся кругом в огне.
Звени, звени, гори, гори,
Веселая, — лети,
Поговори, поговори,
Прости, озолоти!
И вот она, и вот она,
От почестей зардясь,
Идет себе вольным-вольна,
И плача и смеясь,
Разбилась дробью частою,
А то от всех обид
Совсем была несчастною
И плакала навзрыд.
То шла людей задаривать,
И на веки веков
Вовсю раскинув зарево
Малиновых мехов,
Так пела и так плакала
Про горести свои,
Как бы за каждым клапаном
Гнездились соловьи.
И рвется ночи кружево,
Она, как день, — красна,
Все яблони разбужены,
И кленам не до сна!
Прости меня, прости меня,
Подольше погости,
Вся близкая, вся синяя,
Вся алая — прости!
«Как тебя другие называют…»
Как тебя другие называют,
Пусть совсем-совсем не знаю я.
Ты — моя травинка полевая,
Ты — одна любимая моя!
Где-то возле вербы-краснотала,
Где-то рядом с горем и тоской,
Где-то в дальнем поле вырастала,
Где-то в дальнем-дальнем, за рекой.
Вырастала, радости не зная,
Но, узнав про горести твои,
По-за Волгой, Доном и Дунаем
В лад с тобой грустили соловьи.
Как тебя другие называют,
Пусть совсем-совсем не знаю я.
Ты — моя травинка полевая,
Ты — одна любимая моя!
«Горят в небесах золотые ометы…»
Горят в небесах золотые ометы,
Им гаснуть никак не велят.
Я знать не хочу, где могучие взлеты
Широкие крылья спалят.
О, жизнь на реках, на озерах, в долинах,
Где ветры кочуют ничьи,
Где в красное платье рядится калина,
Где и синих рубахах — ручьи!
И все это знает паденья и взлеты,
И все это, жизнь, озари!
Горите, небес золотые ометы!
Гори, мое сердце, гори!
Еще я любовь нахожу и колеблю,
Еще ненавидеть могу,
А рухну, как дед мой, царапая землю,
На полном и быстром бегу!
18
- Предыдущая
- 18/99
- Следующая
