Лирика 30-х годов - Исаковский Михаил Васильевич - Страница 2

• Предыдущая
• 2/99
• Следующая

30-е годы были переломными и в творчестве других поэтов старшего поколения: Н. Заболоцкого, преодолевавшего в своей «Второй книге стихов» (1937) формалистические тенденции и отвлеченные антимещанские идеалы первой книги «Столбцы» (1928); В. Инбер, которая, по существу, только в 30-е годы обратилась к жизненно содержательной, гражданской поэзии (поэма «Путевой дневник» (1938) и др.); П. Антокольского, долгое время пребывавшего в замкнутом кругу книжных реминисценций и тем из западноевропейской истории, а теперь загоревшегося современностью (сб. «Большие расстояния», 1936) и другие.

Очень хорошо сказал о значении социалистических преобразований конца 20-х — начала 30-х годов для творчества писателей П. Антокольский: «Жизнь раскрывала перед советскими поэтами свое первозданное богатство. Мы видели воочию труд тысяч и тысяч советских людей, ломавших горную породу, возводивших плотины будущих ГЭС… Все это зрелища небывалой значимости, они растили и воспитывали нас»[4].

Было бы, однако, ошибочно думать, что интерес к текущей современности и даже практическое участие поэта в процессе трудовой деятельности масс автоматически обеспечивало и более высокий уровень его произведений, и более легкий путь для глубокого познания жизни. Увлечение «производственной тематикой» в начале 30-х годов нередко приводило к серьезным художественным потерям, к голому описательству. Но отдельные неудачи не могут поставить под сомнение факт благотворного воздействия усилившихся связей поэтов с трудовой деятельностью масс на поэзию в целом. Особенно показательно в этом отношении творчество молодого поколения поэтов, сформировавшихся уже в новых условиях социальных преобразований в деревне и городе.

Появление произведений и первых поэтических книг М. Исаковского, А. Прокофьева, Б. Корнилова, П. Васильева, Я. Смелякова, Н. Дементьева, В. Саянова, А. Суркова, Б. Ручьева, А. Твардовского, Д. Кедрина, Л. Мартынова, Н. Рыленкова, С. Смирнова, П. Комарова, А. Яшина, А. Софронова, А. Решетова, В. Гусева и других поэтов практически означало вступление поэзии в новый этап развития. Эти поэты вносили в поэзию не только новые темы, новый жизненный опыт, но и во многом новые принципы воспроизведения действительности. Именно творчество этих поэтов как бы положило конец антагонизму «пролетарской» и «крестьянской» поэзии и окончательно утвердило наличие единой советской поэзии. В характеристике, данной в 1928 году М. Горьким Михаилу Исаковскому в связи с выходом его книги стихов «Провода в соломе», довольно точно определено то новое, что привело в советскую поэзию его поколение поэтов в целом. Горький не случайно сопоставил творчество Исаковского с поэзией Есенина. Он писал, что Исаковский, вышедший, как и Есенин, из деревни, в самом главном — в отношении к новому миру, новому герою — народным массам — идет совсем другой дорогой, чем Есенин, и вносит в нее иные идеи и образы. Горький подчеркнул, что Исаковский поэт «не деревенский», а тот новый человек, «который знает, что город и деревня — две силы, которые отдельно одна от другой существовать не могут, и знает, что для них пришла пора слиться в одну, необоримую творческую силу, — слиться так плотно, как до сей поры никогда и нигде не сливались»[5].

То, что Горький увидел в «крестьянине» Исаковском, пишущем о деревне, не деревенского, а просто советского поэта, хорошо понявшего и органически воспринявшего новую действительность, имело принципиальное значение и определило не только идейную направленность его стихов, но и особенности его поэзии в целом. Для Исаковского, Прокофьева, Суркова, Твардовского, Корнилова, Смелякова и близких им поэтов уже не существовало проблемы «применения», как любили говорить в те годы, «стального коня» (паровоза, трактора) и жеребенка, подсолнуха и домны. И это оказывалось в прямой связи с характером лиризма их поэзии. Уже тогда некоторые критики верно почувствовали то новое, что несло в советскую литературу их творчество. Одни говорили о том, что, например, в поэзии Исаковского уже нет различия между «агиткой» и «не агиткой», отчего поэзия «остается только в выигрыше». Другие называли А. Прокофьева поэтом «лирической агитки» в отличие от предшествующих поэтов. Третьи видели новое качество стихов А. Суркова в стремлении показать рядового героя революции как человека с широким духовным миром, в преодолении схематизма ранней пролетарской поэзии. В творчестве Я. Смелякова усматривали (и совершенно верно) свежесть и новизну в том, что поэт, будучи по плоти и крови представителем нового общества, дает в стихах полную волю своим личным и коллективистским чувствам, и они ни в чем не расходятся с мироощущением миллионов.

Это поколение поэтов действительно нашло, по меткому слову Твардовского об Исаковском, «для насущной политической, часто непосредственно агитационной темы средства выражения лирические, задушевные, располагающие сердца к тому, о чем идет речь в произведении»[6].

Отмеченные особенности поэзии на новом этапе не были частными, они существенно повлияли на весь арсенал поэтических средств. Они же определили и своеобразие преломления литературных и народно-поэтических традиций. Однако как само формирование этих качеств, так и освоение классического наследия и художественного опыта народных масс протекали в острой борьбе, порой с издержками и перехлестами. Правда, борьба эта имела уже другие основы и другие формы, чем раньше. Теперь уже не был дискуссионным вопрос о том, нужно или не нужно осваивать классические традиции. Споры в основном сосредоточились вокруг вопроса: как осваивать их. Задача оказалась достаточно сложной и трудной, хотя теперь, в отличие от предшествующего десятилетия, изучение и пропаганда классических традиций заняли большое место в литературно-общественной жизни. Ведь речь шла о месте традиций в создании социалистической лирики. Поэзия 20-х годов развивалась главным образом в поисках единства «социалистического» и «индивидуально-человеческого», но редко достигалось глубокое «сочетание» одного с другим. Поэтому в критике нередко сталкивались мнения, не находившие верного разрешения: либо мало «индивидуальные», но «идейные» стихи Жарова и Безыменского, либо не идейные, но «психологичные» стихи Пастернака.

Новое поколение поэтов достаточно хорошо ощущало неправильность самой постановки такой дилеммы. Социалистическое все более становилось самим воздухом поэзии и органическим качеством духовного мира нового человека, выразителями которого осознавали себя молодые поэты, Они формировались в новых исторических условиях, вплотную знали сложные явления, которые происходили в реальной действительности в среде широких народных масс. Переход от воспевания революционного энтузиазма и романтики гражданской войны (начавшийся еще в 20-х годах) к осмыслению героя с иной психикой, иным складом натуры становился определяющим в поисках нового качества лиризма. Шла борьба за утверждение нового типа романтики и новых средств раскрытия мироощущения современника. Изменения в психологии труженика охватывали весь комплекс переживаний человека. Условно говоря, для поэтов нового поколения наиболее важным было найти синтез поэтического пафоса и творческих принципов В. Маяковского, Д. Бедного и С. Есенина. Речь шла о новом качестве народности, где бы слились сила и страстность активной социалистической личности, мироощущений рядового, «массового» героя новой действительности и многообразие психологически индивидуальных путей формирующегося сознания нового человека. И не случайно представители этого поколения поэтов впервые заговорили о необходимости освоения (одновременно!) традиций и Некрасова и Маяковского, народной лирической песни и революционной поэзии, тогда как раньше решение этого вопроса сводилось в основном к альтернативе «либо-либо».

Движение поэзии по этому пути не было гладким, оно было осложнено как своеобразием классовой борьбы, остротой международной обстановки, так и противоречиями, связанными с «культом личности». Вульгарно-социологическая критика нанесла немалый вред литературе. В лирике это сказалось на развитии так называемых «величальных» мотивов, на увлечении одическими стихами. Однако трудности эти отнюдь не обескровили поэзию. Она весьма плодотворно развивалась во всех жанрах, особенно в жанре поэмы и массовой лирической песни.

• Предыдущая
• 2/99
• Следующая