Простые смертные - Митчелл Дэвид Стивен - Страница 86
- Предыдущая
- 86/203
- Следующая
– Я полагаю, вы держали эту точку зрения при себе, Айлиш?
– О да. Им было бы больно услышать такое. Это почти то же самое, что и разговоры о безумии Жако. Я лишь однажды высказала свои соображения одному человеку. И этим человеком был сам Жако. Через несколько дней после истории с Беккетом случилась гроза, и когда на следующее утро мы с Жако собирали водоросли на берегу бухты чуть ниже моего сада, я напрямик спросила у него: «Жако, ты кто?» И он ответил: «Я гость, прибывший с добрыми намерениями, Айлиш». Ну что ж. Я так и не смогла заставить себя задать следующий вопрос: «А где же сам Жако?», но он, по-моему, каким-то образом услышал мою мысль и сказал, что Жако не мог остаться, но все воспоминания Жако – в целости и сохранности. Это был самый странный момент в моей жизни, а я пережила немало странных моментов.
Я встал, потом снова сел, разминая затекшую ногу.
– А что вы делали потом?
Айлиш пожала плечами – хотя казалось, что она пожала лицом.
– Да ничего. Расстелили собранные водоросли на грядке с морковью. Словно заключив между собой договор, если угодно. Кэт, Шэрон и Холли на следующий день уехали. И только когда… – Айлиш нахмурилась, – я узнала, что он исчез… – Она посмотрела на меня: – …Понимаешь, мне всегда хотелось узнать, не связан ли тот путь, по которому он нас покинул, с тем, по которому он сюда явился…
Раздался громкий хлопок откупоренной бутылки, и за большим столом весело зашумели.
– Для меня большая честь, Айлиш, что вы все это мне рассказываете. Поверьте, я это говорю не для красного словца. Но почему вы мне все это рассказываете?
– Мне было велено это сделать.
– Кем это… велено?
– Так написано в Сценарии.
– В каком еще сценарии?
– У меня есть некий дар, Эд. – Я вдруг заметил, что у этой старой ирландки глаза зеленые в крапинку, как у дятла. – Он есть и у Холли. Ты знаешь, о чем я говорю, так что должен меня понять.
Болтовня за большим столом то становилась громче, то стихала, как морские волны, набегающие на гальку.
– Я догадываюсь, что вы имеете в виду: те голоса, которые Холли слышала в детстве и некую… в общем, то, что в некоторых кругах назвали бы «способностью предвидения».
– Да, для этого существуют разные названия, что вполне справедливо.
– Для этого существуют также вполне разумные медицинские объяснения, Айлиш.
– Я совершенно не сомневаюсь, что существуют, и можно даже начать их собирать. А по-ирландски мы называем эту способность Cluas faoi run – «тайное ухо».
У двоюродной бабушки Айлиш на руке был браслет из камней «тигровый глаз», и все время, пока она говорила со мной, теребила этот браслет, одновременно исподтишка наблюдая.
– Айлиш, должен сказать… то есть… я очень уважаю Холли, и, знаете… у нее, безусловно, чрезвычайно развита интуиция… иной раз просто оторопь берет. И я отнюдь не считаю глупостью ни одну из ваших традиций, однако…
– Однако ты скорее съешь собственную руку, чем купишься на все это мумбо-юмбо? На все эти рассказы насчет внутреннего зрения, «тайных ушей» и еще невесть чего, которые тут плетет старая полоумная ведьма из Западного Корка?
Именно так я на самом деле и думал, а потому лишь извиняюще улыбнулся.
– И тебе кажется, что все у вас хорошо и спокойно. Но это только для тебя, Эд…
Я почувствовал, как в висках застучала знакомая боль.
– …но не для Холли. Ей ведь с этим приходится жить. А это ох как трудно – я-то знаю. И Холли в сверкающем современном Лондоне куда трудней, по-моему, чем мне в нашей туманной древней Ирландии. Ей понадобится твоя помощь. И, мне кажется, очень скоро.
Пожалуй, я никогда еще не вел во время свадьбы таких странных разговоров. Но, по крайней мере, этот разговор не был связан с Ираком.
– И что же мне делать?
– Верить ей, даже если ты в это не веришь.
К нам подошли Кэт и Рут; после румбы, имевшей оглушительный успех, они сияли.
– Вы что тут как воры затаились? Прямо навек нас покинули!
– Айлиш рассказывала мне о своих приключениях в арабских странах, – улыбнулся я, но из головы у меня не шла последняя фраза старой ирландки.
– А вы видели, как Кэт и Дэйв танцевали? – спросила Рут.
– Видели и восхищались обоими, – сказала двоюродная бабушка Айлиш. – А Дэйв-то как был хорош! Хвост перед тобой распускал, прямо как павлин, – и это в его не таком уж юном возрасте!
– Мы, когда с ним познакомились, часто ходили на танцы, – сказал Кэт, и я заметил, что у нее, поскольку она находилась среди своих, ирландский акцент стал куда заметней. – А потом у нас появился «Капитан Марло», и стало не до танцев. Мы больше тридцати лет никуда вдвоем по вечерам не выходили.
– Сейчас четверть третьего, Айлиш, – сказала Рут, – так что скоро прибудет твое такси. Может быть, ты хотела бы уже начать прощаться?
Нет! – в отчаянии думал я. – Как же она может уехать, обрушив на меня эту груду фантастических историй и не ответив толком ни на один мой вопрос!
– Я надеялся, вы, по крайней мере, побудете здесь до завтра, Айлиш, – сказал я.
– О, я свои возможности хорошо знаю. – Она встала, опираясь на палку. – Ойзин проводит меня в аэропорт, а мой сосед, мистер О’Дейли, встретит меня в аэропорте Корка. Ты, Эд, уже получил от меня приглашение в Шипс-Хед. Постарайся им воспользоваться, пока оно еще имеет смысл. Или пока я сама еще имею какой-то смысл.
– По-моему, вы абсолютно несокрушимы, – искренне сказал я.
– На самом деле у всех нас впереди гораздо меньше времени, чем кажется, дорогой.
Нежно-розовые облака курчавились на узкой полоске неба над заградительными барьерами, вытянувшимися вдоль юго-западного багдадского шоссе. Пробки были чудовищные; даже по боковым проселочным дорогам было практически невозможно проехать, а уж последние мили перед гостиницей наша полу-«Королла» двигалась со скоростью тучного любителя бега трусцой. Зато мимо лихо проносились перегруженные мотоциклы и мотороллеры. Машину вел Насер; Азиз, сидевший с ним рядом, дремал, а я совсем сполз с заднего сиденья, прячась за нашими рубашками, висящими на крючках. Багдад казался каким-то удивительно темным во всех смыслах слова, поскольку из-за отсутствия электричества уличное освещение не работало, и в царивших вокруг сумерках таилась некая поистине трансильванская опасность; хотелось поскорей добраться до дома и покрепче запереть за собой дверь. К тому же на улицах мы успели стать свидетелями нескольких безобразных сцен, и теперь Насер пребывал в куда более мрачном настроении, чем обычно.
– Вот у моей жены, Эд, и впрямь было хорошее детство. Ее отец работал в нефтяной компании, она училась в приличной школе, денег у них хватало на все. Она у меня умная, училась хорошо. И Багдад тогда был очень хорошим местом. Здесь даже в 1980-х, после начала иранской войны, американских компаний хватало. Рейган присылал деньги, оружие, а помощники Саддама из ЦРУ – химическое оружие. Саддам ведь был союзником Америки, как тебе известно. Хорошее было время. Я тогда совсем молодым был. «Судзуки-125», кожаная куртка. Очень крутой. Всю ночь мог в кафе с приятелями проболтать. Девушки, музыка, книги, все такое. Тогда у нас было будущее. Благодаря связям отца жены в армии я, к счастью, не служил. У меня была хорошая работа на радио, потом в Министерстве информации. Потом война закончилась, и мы обрадовались. Наконец-то, думали мы, Саддам начнет тратить деньги на развитие страны, на университет, и у нас станет как в Турции. Но тут случился Кувейт. И американцы сказали: «Ладно, вторгайтесь, у Кувейта спорные границы». Но потом вдруг – нет, нельзя, резолюция ООН. И все мы подумали: какого черта? Саддам вел себя как загнанный в угол зверь. Он ни в коем случае не мог отступить, ибо тогда потерял бы лицо. Во время Кувейта моя работа была ну о-о-очень творческой – приходилось расписывать наше поражение как победу Саддама. И тогда будущее уже виделось весьма мрачным. Дома мы с женой тайком слушали Би-би-си по-арабски, и мы оба очень завидовали журналистам Би-би-си, которые могли свободно освещать реальные события. Я-то ведь именно этим и хотел заниматься. Но нет, мы писали всякую ложь: о курдах, о Саддаме и его сыновьях, о партии Баас, о том, какое светлое будущее ждет Ирак. А попробуешь написать правду, и тебя сгноят в Абу-Грейб. Затем случилось 11 сентября, и Буш заявил: «Мы свергнем Саддама!» И мы так обрадовались! Конечно, мы боялись, но все равно были счастливы. А затем, затем, Саддама, этого сукиного сына, не стало, и я подумал: все-таки Аллах велик, Ирак начнет новую жизнь, Ирак поднимется, возродится, как… эта огненная птица – как она называется, Эд?
- Предыдущая
- 86/203
- Следующая
