Выбери любимый жанр

Адриан Моул: Годы капуччино - Таунсенд Сьюзан "Сью" - Страница 5


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

5

— Найджел! — воскликнул я. И добавил: — Ты, что работаешь водителем фургона? Я думал, ты голубой.

Найджел огрызнулся:

— Голубой — это не карьера, Моул, это сексуальная ориентация.

— Но, — забормотал я, — мне казалось, что ты найдешь себя в сфере искусства.

— Поварского, что ли, искусства? — захохотал он.

— Но я думал, ты буддист, — продолжал я, копая могилу еще для одной темы разговора.

Найджел вздохнул:

— Буддистам разрешается водить фургоны.

— Но где твои оранжевые одежды? — спросил я, оглядывая Найджела, с ног до головы затянутого в джинсу.

— Я постиг, что внешние проявления духовности затмевают внутренние.

Я осведомился о его родителях: отец лежит в больнице, где ему должны вставить в голову новую стальную пластину, а мать все еще выпытывает у сына, когда он найдет себе приличную девушку.

— Так ты не сказал родителям, что ты гей?

— Нет, — признался Найджел, глядя на тарахтящий у бордюра фургон. — Послушай, это долгий разговор, почему бы нам как-нибудь не встретиться?

Мы обменялись номерами мобильных телефонов, и Найджел уехал.

По ступеням в сопровождении Уильяма спустилась мама и нетерпеливо разорвала пакет:

— Это мой костюм в честь победы лейбористов. Сегодня вечером я надену его за прилавком.

Между многочисленными слоями оберточной ткани сиротливо ютился темно-синий брючный костюм. Мамино лицо обрюзгло больше обычного.

— Я заказывала красный! — закричала она.

Мама разразилась гневной тирадой, суть которой сводилась к тому, что никак невозможно надеть темно-синее в честь победы Пандоры. Среди прочего она грозилась подать в суд на магазин «Некст» — за нанесение моральной травмы. Я выудил из слоев бумаги заполненный бланк заказа и обнаружил, что в колонке «Цвет» мама указала «темно-синий». Не могло быть сомнений, что она собственноручно поставила отметку. В конце концов мама согласилась, что «Некст» не виноват. Узнай об этом Чарли Давкот, мамин адвокат, он бы начал оплакивать потерянный гонорар. Мама подала в суд на магазин «Туфлемания» за то, что ее туфля на шпильке подвернулась на вершине горе Сноудон, и мама едва не скатилась вниз. Я втайне надеялся, что она проиграет процесс. Если бы мама выиграла, закон еще сильнее стал бы походить на осла. Чарли Давкот явно пользуется положением полоумной женщины, пребывающей в климактерическом периоде, для которой никак не подберут гормональную терапию.

Я предложил маме позвонить в «Некст», чтобы они срочно доставили красный костюм. Но она пренебрежительно отмахнулась:

— Как же, привезут!

Но я все же позвонил Найджелу на мобильник, и он обещал сделать, что сможет, хотя и предупредил, что «все красное» идет на ура и напророчил, что лейбористы одержат оглушительную победу. Я попытался рассказать ему о моем секретном информаторе Фреде Гиптоне, но связь прервалась. Я с раздражением обнаружил, что часть пролитого Уильямом молока просочилась в микрофонные дырочки.

В еще большее раздражение я пришел, когда Уильям отвлекся на Нового Пса и перевернул вторую миску с кукурузными хлопьями, омерзительная смесь из сахара и бурого молока закапала прямо на ширинку моих светло-серых хлопчатобумажных брюк. Я подскочил к раковине, схватил тряпку для мытья посуды и вытерся, но в складках тряпки таилась иная, еще более мерзкая субстанция — вероятно, апельсиновый сок, — и эта субстанция добавилась к пятну от кукурузных хлопьев. Слившись, они трансформировались в огромное пятно, наглядно свидетельствовавшее о застарелом недержании мочи. Я огляделся в поисках стиральной машины, но вспомнил, что она является предметом судебного разбирательства и в данный момент пребывает в лапах производителя. Еще одна работенка для Чарли Давкота.

— Можешь позаимствовать брюки у отца, — посоветовала мама.

Я разразился демоническим хохотом при мысли, что меня увидят в отцовских брюках.

— А где он, кстати?

— Наверху, в постели. У него клиническая депрессия, — без всякого сочувствия сказала мама.

— И чем она вызвана? — спросил я, когда мы поднимались по лестнице (усеянной мириадами игрушечных и смертельно опасных машинок).

На лестничной площадке мама понизила голос.

— Во-первых, он знает, что больше не будет работать, во всяком случае, на нормальной работе. Во-вторых, у него геморрой, и он боится операции. В-третьих, он уже три месяца как импотент.

Из спальни донесся вопль:

— В-четвертых, его достала долбаная жена, которая выбалтывает сексуальные секреты всем встречным — поперечным!

Мама распахнула дверь спальни.

— Адриан — это тебе не встречные-поперечные! — завопила она в сигаретную мглу.

— Зато парень из долбаного видеопроката — он самый и есть! — проревел отец.

Уильям бросился на распростертое тело моего отца и горячо поцеловал его. Отец пробормотал:

— Этот малыш — единственная причина, почему я еще не покончил с собой.

— Что значит «покончил с собой», дедушка? — спросил Уильям, расстегивая пуговицы на пижаме отца. (Его физическая ловкость иногда воистину поражает.)

Я быстро вмешался — очень в духе моих родителей прочесть лекцию о суициде ребенку, не достигшему трехлетнего возраста.

— «Покончить с собой» означает… означает… стать лучше, — солгал я. — Кстати, ты не почувствуешь себя лучше, если отдернешь занавески, откроешь окно и впустишь в комнату божий свет и свежий воздух? — спросил я у отца.

— Нет, нет, — захныкал он. Затем, с интонацией Бланш Дюбуа, добавил: — Нет, нет, я не люблю свет.

Я окинул взглядом комнату и понял, что маминого хаоса из книг, журналов, косметики и кремов в спальне больше нет. Помимо папиного пузырька с транквилизаторами комната была лишена какой-либо индивидуальности. Мои родители явно спали порознь.

— А вылезти из постели и поехать со мной на избирательный участок ты не желаешь? — любезно осведомился я.

Отец застонал и уткнулся лицом в стену. В среду 2 апреля 1997 года я заметил на его голове лысину размером с пятипенсовую монету, во время нашей последней встречи лысина была размером с диабетическое печенье («Маквитиз»).

Я решил предпринять попытку, дабы вывести наши отношения на новый уровень — отныне стану разговаривать с отцом так, словно в нем нет ни капли фальши. Начал я с того, что отпихнул Уильяма и лег на кровать рядом с отцом. Похлопал его по костлявому плечу и произнес слова, которые на шоу Опры Уинфри сболтнул какой-то спец по семейной терапии:

— Мне жаль, что ты так несчастен, папа. Чем я могу тебе помочь?

Отец быстро повернулся лицом ко мне.

— Ты говоришь, как хренов консультант из магазина, — ответил он. — И мне тоже жаль, что я несчастен, Адриан, но знаешь, что сказал Фрейд по поводу счастья?

— Нет, — признался я, — я последователь Юнга.

Отец приподнялся на локте.

— Фрейд написал, в «Ридерз дайджест»: «Для счастья нужно две вещи: Любовь и Работа», а у меня больше нет ни того, ни другого.

Рот его скривился, и он снова уткнулся лицом в стену.

— Ну спасибо тебе, Джордж, — с едким сарказмом сказала мама. — Моя любовь, значит, не в счет, да? — В ее глазах стояли слезы, грозя хлынуть на щеки черной тушью. — Тони Блэр даст тебе работу, Джордж, а с любовью мы уж как-нибудь разберемся. — Она повернулась ко мне и понизила голос: — Под словом «любовь» он подразумевает секс. — Мама наклонилась и поцеловала отца в лысину. — Мы еще раз сходим к тому сексологу, правда?

Я встал и бочком направился к двери, жалея о том, что спровоцировал эту Опра-подобную семейную исповедь. Уильям протянул мне руку, и мы вместе вышли из комнаты, но, увы, я все-таки успел услышать слова отца:

— Я не позволю, чтобы мне в хрен делали уколы, Полин.

— Кто такой Хрен? — заинтересованно спросил Уильям, когда мы спускались по лестнице.

Одна из «Спайс герлз» — по-моему, Эмма — гладила на кухне юбку размером с почтовую марку какой-нибудь африканской страны. То была Рози, моя родная сестра.

— Как дела с домашними заданиями? — спросил я.

5
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело