Не все трупы неподвижны - Ушаков Борис - Страница 12

• Предыдущая
• 12/47
• Следующая

Вообще-то, слава богу, я атеист, но когда мы были в верхней базилике, я, стоя перед распятием Христа, попросил у Всевышнего вдохновения. На всякий случай. Очень хочется написать много хороших книг, интересных читателям. Зачем я пишу? Люди умирают, книги остаются. Тоже не помню, кто сказал. Может быть, и я сам. Мы знаем границы своих физических возможностей, предел для своего тела. Никто не может поднимать над собой паровозы или бегать, как гепард. И только в творчестве всё иначе. Здесь нет границ. Ты не знаешь, на что окажешься способен, пока не попробуешь. И если не сегодня, то, возможно, завтра ты создашь шедевр, который переживёт тебя. Покроет немеркнущей славой. Впрочем, некоторые предпочитают нюхать столярный клей с бензином. Вот какие глубокие мысли шевелятся в голове будущего великого писателя. А может, как иронизирует Марина, это суетятся мои тараканы?

Кассандра с беспокойством указывает пальчиком вверх. Поднимаю голову. В чистом небе собираются лохматые облака. Как бы опять не пошёл дождь. О’кей. Пора домой. Поднимаю себя с места.

На обратном пути подходим к бювету с чудотворной водой. Бювет – это два десятка специальных кранов. К каждому крану тянется хвост паломников, в избытке оснащённых пустой тарой. Мы пристраиваемся за горбатым, как верблюд, дядей в полосатом халате и с чалмой на голове. У дяди в руке только скромная пластиковая бутылка. Этим-то он и привлекателен для нас.

Воды много, льётся она хорошо, поэтому очередь двигается быстро. Я наполняю свою канистру, потом смачиваю руки, лицо холодной водой. Надеюсь, что накопившаяся усталость сейчас пропадёт. Глядя на меня, Кассандра снимает солнцезащитные очки и делает то же самое. Освежившись чудотворной водичкой, берёмся за руки, бодро шагаем к выходу с территории санктуария. Теперь у меня с одной стороны висит пять литров воды, с другой – Кассандра. Баланс не нарушен. Ведь для меня баланс – это главное. Стоит на секунду зазеваться, как тело тут же предаёт – я теряю равновесие, как будто шёл по канату над пропастью и оступился. Ужасное состояние, наступающее совершенно внезапно. Но сейчас, с полной канистрой воды и Кассандрой, я чувствую себя немного уверенней.

– Ты вчера говорила про супермаркеты, – напоминаю своей спутнице. – Мне нужно кое-что купить.

– «Карфур» будет нам как раз по дороге, мсье Вадим.

Снова переходим Старый мост, но в «Галльский петух» возвращаемся другой дорогой, вдоль реки. Мы идём с Кассандрой по набережной Гав-де-По. Я рассматриваю полноводную реку, тёмную кайму гор вдалеке, улыбаюсь, а думаю совсем о другом. Сердце грызёт, как собака тапок, тревога. Мне не дают покоя вопросы. Например, кто такой человек, который не приезжал? Почему он умер? Если его убили, то кто и за что? Кто позапрошлой ночью спускался по лестнице? Фамильное привидение рода Камбрэ? Почему Адольф не пускал меня в сарайчик? Из простой зловредности или он знал, что там лежит труп? Да и моя милая маленькая голубоглазка становится всё загадочнее. Многое в ней мне непонятно. Эти её фразы: «семья Камбрэ…», «как говорят французы…» Так о своих не говорят. Я хоть и слабо владею французским, но заметил, что Кассандра никогда не называет родителей «мама’», «папа’». Только холодное «мать», «отец» или по именам. Она не знает, кому установлены памятники на центральной улице Лурда, рассказывает о санктуарии так, как будто прочитала путеводитель. За три месяца, что Камбрэ живут в Лурде, можно было досконально изучить городок. Всё это очень странно. А может, Кассандра совсем не Камбрэ и вообще не француженка? Не знаю, как по-французски, но по-немецки она говорит, как настоящая немка. Так кто же она такая? Не обращая внимания на здравый смысл, настойчиво твердящий, что вся эта история совершенно меня не касается, решаю обязательно поговорить с Анибалем. Может быть, бесхитростный блаженный расскажет что-нибудь интересное о семействе Камбрэ?

С набережной мы сворачиваем в лабиринт узких улочек. Лурд застроен очень плотно. Дома по обеим сторонам улиц образуют сплошные стены. Никаких просветов. Немного попетляв, выходим к большому безликому зданию, способному испортить любой пейзаж.

– А вот и наш «Карфур»! – радостно восклицает Кассандра. Она облегчённо переводит дух. Малышка устала. А я-то как рад! Готов рыдать от счастья. Входим.

Ну, что сказать? «Карфур» как «Карфур». Снаружи полный отстой, внутри ничего особенного. Обычный европейский супермаркет со стандартным набором продуктов. Я покупаю всё нужное для кофепития: банку растворимого кофе, сливки, таблетки заменителя сахара, печенье. Кассандра прихватывает с полки винную бутылку. Рассчитываемся на кассе и двигаем в сторону отеля.

Обед не заслуживает особого упоминания. Спагетти болоньезе, сыр, салат, молитва мсье Франсуа, лучезарная улыбка Кассандры, слюни Анибаля, фирменный злобный взгляд Адольфа. Только как следует поев, я понимаю, что Кассандра умудрилась не умертвить меня. Я и здоровый-то столько не ходил, сколько сегодня прошёл больным. Впрочем, это понятно. Здоровому человеку не нужно прикладывать так много усилий, чтобы быть здоровым.

После обеда с удовольствием вступаю в партию лежащих на диване. Подремать после еды – не роскошь, а необходимость. Это доказывает многолетняя практика великих мира сего. Например, один из таких практиков, британский премьер-министр Уинстон Черчилль, даже во время Второй мировой войны всегда находил часик для послеобеденной дрёмы. Да ещё ежедневно пил коньяк и курил сигары. Вот и прожил девяносто лет. Наш человек!

Укладываю себя на диване, устраиваю поудобнее и закрываю глаза. Удивительно, но моё больное горло действительно прошло. Спасибо, святая Бернадетта!

Слышно, как за окном опять начинается дождь. Оказывается, в предгорьях Пиренеев весна такая же сырая и прохладная, как в Баварии. Никакой скидки на южное местоположение.

Внезапно меня озаряет: методом исключения можно вычислить того, кто ночью спускался на первый этаж! Машинально барабаню кончиками пальцев по дивану. На моём тайном языке это означает: «Думайте, мсье Вадим, думайте!» Итак, кто находился в «Галльском петухе» тем роковым вечером? Инвалид Франсуа, который не в состоянии передвигаться в инвалидном кресле по лестницам. Луиза, по словам Кассандры, на ночь принимающая снотворное. А Адольф с Анибалем были на рыбалке. Кроме того, все они живут внизу. Значит, Франсуа, Луиза и братья отпадают. Наверху живут только Кассандра и тётка Шарлотта. Тётка Шарлотта тоже не в счёт – она редко спускается. Таким образом, в сухом остатке остаётся одна моя таинственная Кассандра. Однако тот факт, что она была внизу, когда приехал человек, который не приезжал, ещё не делает её убийцей. Слишком уж эта девчушка маленькая и слабая для того, чтобы справиться с взрослым мужчиной. А вот помогать кому-то она вполне могла бы. Кому-то достаточно сильному, чтобы перетащить мёртвое тело в сарайчик за домом. Но вот кому? В общем-то, по причинам, изложенным выше, никто из обитателей отеля не мог в ту ночь быть убийцей.

Я уже совсем сплю, когда мой мобильник вдруг начинает судорожно вибрировать и гудеть. Неохотно протягиваю руку к паршивцу, смотрю одним глазом на номер. Это Марина. Выбора нет – любимой супруге надо ответить в любом случае. Отвечаю:

– Халло!

– Халло! Как ты там, дорогой? Что делаешь?

– Не беспокойся, родная. У меня всё пучком. Пообедал и валяюсь на диване, как Черчилль.

– При чём здесь Черчилль? Ты в санктуарий ходил?

– Обижаешь! – обижаюсь я. – Конечно, ходил. Попросил у высших сил здоровья и набрал канистру волшебной воды. Буду теперь её регулярно употреблять. И горло у меня больше не болит. Можешь сообщить по своим каналам в Ватикан о новом чуде.

– Ну вот, уже что-то. Молодец! – радуется Марина. – Как с погодой?

– С утра светило солнце, а сейчас тучки набежали, дождик накрапывает. Лучше скажи, как вы до дома добрались?

– Ох, даже не спрашивай! Приехали поздно ночью. Но всё равно обратная дорога показалась гораздо короче.

• Предыдущая
• 12/47
• Следующая