Пестрые рассказы - Элиан Клавдий - Страница 19

• Предыдущая
• 19/50
• Следующая

Гиппарх, старший сын Писистрата, был мудрейшим из афинян. Он впервые познакомил свой родной город с поэмами Гомера и велел рапсодам исполнять их во время Панафиней.[266] За теосцем Анакреонтом, чтобы залучить его к себе, он послал пятидесятивесельный корабль, а Симонида Кеосского в великой чести всегда удерживал при дворе, конечно, с помощью щедрых даров и больших денег (сребролюбие Симонида никто не станет отрицать). Целью этого Гиппарха было покровительствовать образованным людям: он желал своим собственным примером воспитывать афинян, чтобы под его властью они становились лучше, — ведь он считал, что, как человек, принадлежащий к хорошему обществу, не уступит никому в мудрости. Об этом сообщает Платон, если диалог «Гиппарх» действительно принадлежит ему.[267]

Существует такой аттический обряд: закалывают быка и всех и вся по очереди судят за убийство и оправдывают; обвинительный приговор выносится ножу — он признается убийцей быка. Этот день называется праздником Диполий или Буфоний.[268]

Рассказывают, что афинянин Полиарх дошел до такого сумасбродства, что, как людей, предавал земле собак и петухов,[269] которые при жизни были особенно милы ему: приглашал друзей на вынос, богато хоронил своих любимцев и ставил им надгробия, снабженные надписями.

Нелей, сын Кодра, лишившись царства, так как Пифия предназначила его Медонту, покинул Афины и задумал основать где-нибудь колонию. Во время плавания ему пришлось из-за бушевавшей непогоды причалить к Наксосу; двинуться же вновь в путь Нелею не давали противные ветры. Не зная как быть, он получил от предсказателей совет очистить от скверны тех, кто был на корабле, так как у многих руки запятнаны кровью. Тогда Нелей решил взвалить на себя напраслину, покаяться в убийстве мальчика и сказать, что нуждается в очищении. Он поэтому скрылся вглубь острова[270] и уговорил всех, кто знал за собою преступления, сделать то же самое. Когда таким образом были обличены виноватые, Нелей покинул их на Наксосе, где они и остались жить. Достигнув берегов Ионии, он основал Милет и изгнал из страны карийцев, мигдоиян, лелегов и другие варварские племена, по которым были названы следующие двенадцать ионийских городов: Милет, Эфес, Эритры, Клазомены, Приена, Лебедос, Теос, Колофон, Миунт, Фокея, Самос и Хиос. Позднее на материке Нелеем было основано немало других городов.

Говорят, что древние фракийцы не умели читать и писать. Более того, все живущие в Европе варвары считали подобные знания позором. Среди азиатских варваров, наоборот, как гласит молва, знакомство с грамотой было более распространено. Поэтому-то некоторые осмеливались утверждать, что фракиец Орфей не был мудр и рассказы о нем лживы. Так, например, считает Андротион, если можно положиться на его свидетельство о безграмотности и необразованности фракийцев.

После победы над Дарием[271] Александр отпраздновал свою свадьбу и свадьбы своих друзей. Всего было девятнадцать мужчин и столько же брачных покоев. В мужской пиршественной зале стояло сто лож, каждое из которых имело серебряные ножки, ложе же Александра — золотые. Все они были накрыты пурпурными узорчатыми покрывалами из дорогих иноземных тканей. Царь пригласил на пир также своих личных гостей и отвел им места напротив себя. Прочие же, пехотинцы, воины с кораблей, всадники, члены посольств и прибывшие на торжество эллины, расположились на дворе. Пиршество шло под звуки военной трубы: когда гостям надлежало явиться, трубили сбор, в конце праздника — отступление. Брачные торжества длились пять дней кряду. Не было недостатка в музыкантах и актерах как комических, так и трагических, прибыли также индийские фокусники; они весьма отличились и превзошли всех своих соперников из других стран.

Кимон из Клеон, как говорят, создал искусство живописи, в то время только нарождавшееся и бывшее, так сказать, младенцем в пеленках; его предшественники занимались им без правил и истинного умения. Поэтому Кимон стал получать за свой труд гораздо более высокое вознаграждение, чем они.

Кратев, возлюбленный македонского тирана Архелая (Платон тоже называет Архелая тираном, а не царем), жаждавший власти не меньше, чем Архелай его, убил своего покровителя, чтобы самому стать тираном и достичь счастья. Однако его правление продлилось всего три или четыре дня: юноша тоже пал от руки заговорщиков. К этой македонской трагедии как нельзя более подходит следующий стих:

Рассказывают, что Архелай, пообещав отдать за Кратева одну из своих дочерей, не сдержал слова и выдал ее за другого. Юноша, разгневанный этим, лишил Архелая жизни.

Солон был избран управлять афинянами, а не назначен по жребию.[273] Вступив в свои права, он и в остальном принес городу великую пользу и составил для сограждан соблюдаемые еще и ныне законы. Тогда афиняне отказались от законов Драконта, именуемых установлениями, за исключением тех, которые касаются убийств.[274]

Нам не следует удивляться тому, что смертная и преходящая людская природа приводит человеческую жизнь к гибели, когда и речные воды, как мы можем видеть, идут на убыль, а высочайшие горы, как рассказывают, становятся ниже. Мореходы, приближающиеся к Этне с моря, утверждают, что сравнительно с прежним временем гора теперь видна только с более близкого расстояния. То же можно сказать о Парнасе и пиерийском Олимпе. Люди, еще глубже проникшие в природу вселенной, полагают, что самый мир постепенно изнашивается.

Разве не поразителен нижеследующий случай? Однако он действительно произошел. Демосфен, приехав в Македонию, лишился дара речи, а сын Атромета Эсхин из дема[275] Котокиды имел там большой успех и, благодаря уверенности в себе, превзошел всех других послов.[276] Причиной тому была его дружба к Филиппу, полученные от него дары и то, что царь милостиво и дружелюбно слушал его, с сочувствием глядя на оратора и показывая ему свою благосклонность. Все это внушило Эсхину спокойствие, так что речь его лилась гладко. Подобное несчастье стряслось не с одним Демосфеном, хотя он и был искуснейшим оратором, но и с Теофрастом из Эресии. И он не смог говорить перед ареопагом, сославшись в оправдание себе на то, что подавлен величием этого совета. Демохар, не задумываясь, едко возразил ему, сказав: «Теофраст, перед тобой афинские судьи, а не двенадцать олимпийских богов[277]».

Говорят, что никто не видел, как Анаксагор из Клазомен смеется или даже улыбается. Аристоксен тоже известен как великий противник смеха, а Гераклит неизменно по поводу всего плакал.

• Предыдущая
• 19/50
• Следующая