Номер 10 - Таунсенд Сьюзан "Сью" - Страница 47

• Предыдущая
• 47/52
• Следующая

Джек заорал:

— Ну да, а Иисуса предали восемь с половиной процентов его учеников! Проценты ничего не значат, статистика — просто херня!

Премьер-министр сообщил:

— Правительство потратило четыре с половиной миллиона фунтов на исследования.

А Джек зарычал:

— Связанная с крэком преступность обходится нашей стране в миллиарды. Вот что я вам скажу, Эд, у моей матери в гостиной сейчас целая орава экспертов по наркомании — почему бы нам не пойти туда и не поучиться у них? Вашему правительству это не будет стоить ни шиша.

Ивонна уже вполне освоилась с управлением БМВ, она смело перестроилась на скоростную полосу и давила на педаль газа, пока не разогналась до девяноста миль в час. Погода была дрянь, и Ивонна жалела, что не надела желтый кашемировый кардиган, который купила в Марбелье. Она включила печку и покрутила ручку настройки магнитолы, ища музыку поприличнее: Фрэнк Сипатра, Нил Даймонд, «Куин» — что-нибудь мелодичное, чтобы можно было подпевать. Но нашла только удручающие британские новости. В крикет продули, на западе страны потоп, шоссе М25 закрыто на несколько часов, а завтра Эдвард Клэр вновь приступит к обязанностям премьер-министра, и дети премьер-министра выступили с заявлением, прося оградить личную жизнь их матери. И как это она так долго прожила в Англии, подумала Ивонна. По сравнению с Марбельей тут полная дрянь. Разве можно в Англии позавтракать на залитой солнцем террасе, в окружении бугенвиллий, прихлебывая свежевыжатый апельсиновый сок, лакомясь круассанами с настоящим кофе, любуясь бирюзовым морем? Черта с два. А разве можно разгуливать по Лестеру зимой в белой джинсовой юбке, золотистых сандалиях и с сумочкой им в тон и не выглядеть при этом дебилкой? Нет. А можно в Англии перекусить на улице в десять вечера, не отморозив титьки? Вряд ли.

Ивонна коснулась золотистой сумочки, лежавшей на пассажирском сиденье. Внутри находился пухлый конверт, набитый евро, и ей не терпелось увидеть лицо матери, когда она ей его вручит. Она хотела показать маме квартиру в пляжном комплексе, провести по белоснежным комнатам с мраморными полами и кремовой мебелью, продемонстрировать холодильник с машинкой для колки льда, отрегулировать кондиционер воздуха по маминому вкусу, ввести маму в спальню и прилегающую ванную, доказать ей, что Джек — не единственный успешный пример в семье. Может, ей и сорок восемь, зато Педро, ее нынешний любовник, говорит, что она выглядит по крайней мере лет на двадцать моложе, и она должна признать, что загар ей к лицу, как и прическа а-ля Миа Фэрроу[78]. Мужчина у стойки регистрации в аэропорту Малаги обвинил ее в том, что она пролезла без очереди , и назвал евромусором. Это даже комплимент: ей всегда хотелось быть европейкой, с тех самых пор, как услышала «Жизнь в розовом цвете» в исполнении Эдит Пиаф и увидела Одри Хепберн на мотоцикле «Веспа» в «Римских каникулах». Ивонна неслась мимо полей с радиомачтами станции прослушивания возле Давентри, поглядывая на водителей, которых обгоняла, и думала, какой у всех этих людей нездоровый цвет лица и как дурно они одеты. Жители Англии, похоже, здорово себя запустили.

Ивонна точно помнила 1990 год — тогда она сама себя запустила. Она лежала в спальне, поправляясь от гриппа, и нечаянно подслушала, как Дерек по телефону ведет с одним из приятелей бессвязную беседу о купленной с рук садовой постройке. Она явственно услышала слова Дерека:

— Ну, мне пора в постель, к своей туше.

Туша в постели. Одним-единственным словом он лишил ее пола и посрамил. Если она не болела, то бродила по дому в растянутой, бесформенной одежде. Она перестала красить волосы и перетягивала их на затылке резинкой. Брови не выщипывала, надевала носки Дерека, а волосы на ногах пробивались в щель между брюками и туфлями. Она влилась в ряды других женщин, которые себя запустили, — они были повсюду, стояли у ворот начальной школы, ждали автобуса на остановках, сидели в приемных поликлиник.

Спасла ее миссис Тэтчер. Ивонна видела, как ее героиня покинула Даунинг-стрит, рыдая на заднем сиденье лимузина, — женщина, с которой все кончено.

«Она себя запустила, прямо как я», — подумала тогда Ивонна, но через несколько месяцев Мэгги вернулась, такая же ухоженная и дерзкая, как и всегда.

Ивонну вдохновила безумная вера этой женщины в себя, но особенно ее воодушевили двадцать тысяч фунтов, которые миссис Тэтчер за один час собрала для своего фонда, призванного всемерно способствовать капитализму как главному оплоту добра. В знак одобрения Ивонна послала в Фонд Тэтчер чек на десять фунтов. Она сообщила об этом Джеку на рождественском сборище у матери, а Джек рассмеялся:

— Не жди спасибо за твою жалкую десятку, эта баба жесткая, как кокосовая стружка.

А Эдварда Клэра Ивонна терпеть не могла и даже под пытками не сумела бы сказать, за что он выступает. Он много балаболит о среднем пути, но средний — это же ничего не значит, ну разве станет кто платить серьезные деньги за места у ринга, чтобы посмотреть на боксера среднего веса?

Ивонна ни разу не пожалела, что уехала из Англии, — она поклялась уехать, если лейбористы придут в парламент. Они с Дереком всегда голосовали за лейбористов — пока на экран не ворвалась во всем своем величии миссис Тэтчер. Никто ей в подметки не годится. Во-первых, она все говорит попятно. И она же укоротила профсоюзы, верно? Профсоюз на фабрике Дерека вечно воду мутил, требовал повысить зарплату, улучшить условия труда и безопасность. Но ведь если кто влез пальцами в станок, сам же и виноват. У Дерека-то вон до сих пор все пальцы на месте. Миссис Тэтчер вымела всех этих профсоюзных смутьянов, и Дерек вовсе не возражал ходить на работу со своей туалетной бумагой, чего ради хозяин должен платить за то, что Дерек задницу подтирает? Мэгги разрешила фирме Дерека закупать листовую сталь в Индии, а не у литейщиков через дорогу. Ну да, качество не очень, но ведь впятеро дешевле, впятеро! И профсоюзам было нечего возразить, потому что заказ за заказом, и Дерек выходил на сверхурочные и по вечерам, и в выходные, и они наконец выкупили свой муниципальный дом, в котором жили с самой свадьбы, за восемьдесят процентов рыночной стоимости.

Премьер-министр удивился, что у наркош такой нормальный вид, — он ожидал явных признаков порочности и следов морального разложения.

Санитарка рассказала, что на следующей неделе ее вызывают в суд за то, что она воровала из тумбочек у своих пациентов. Ее волновало только, можно ли достать в тюрьме крэка, чтобы не ломало.

Джек сказал:

— Насколько знаю, проблем у вас не будет. Достать крэк в тюрьме проще, чем выпросить у врача аспирин.

Портье сказал, что не знает, долго ли еще сможет продержаться на работе — он уже всем кругом должен, и к нему в отель постоянно заявляются гангстеры, угрожают прострелить коленные чашечки. Сегодня пятница, вечером ему надо стоять у дверей отеля, дома он оставил жену без гроша, а ведь нужно кормить троих детей. Он велел жене ни за что никому не отпирать. Барыги теперь взяли моду наказывать должников, плещут в лицо кислотой, а он не переживет, если изуродуют красивое лицо жены, как тогда жить с женщиной, если у нее все лицо в шрамах.

Премьер-министр спросил:

— А почему вы не обратились в полицию?

Его вопрос всех развеселил.

Премьер-министр огляделся по сторонам, ожидая, что кто-нибудь объяснит, что такого смешного он сказал.

Агент по продаже автомобилей говорил очень бессвязно, и премьер-министру пришлось напрячься, чтобы понять, что зарплаты не хватает на наркотик. Он уже спустил на крэк все одиннадцать тысяч фунтов, которые отложил на свадьбу и медовый месяц. Его невеста не знает о его зависимости и не узнает до самого утра свадьбы, пока заказной лимузин не приедет и не отвезет ее в церковь, которая тоже не заказана.

Премьер-министр спросил:

— Вы пытались обращаться в службу наркологической помощи?

• Предыдущая
• 47/52
• Следующая