Гибель королей - Корнуэлл Бернард - Страница 43
- Предыдущая
- 43/81
- Следующая
Во всяком случае, никто не бросил нам вызов, пока мы не добрались до входа в дом Этельволда. Ворота были украшены его знаменем, и их охраняло семь копейщиков. Путь преграждала жалкая баррикада из бочек, на которые было уложено два бревна. Один из копейщиков выступил вперед и направил на нас свое копье.
– Дальше нельзя, – объявил он.
– Убери бочки, – сказал я, – и открой ворота.
– Назовитесь, – потребовал он.
Это был мужчина средних лет, крепкого телосложения, седобородый и очень ответственный.
– Это Матвей, – сказал я, указывая на отца Коэнвульфа, – я Марк, а он Лука, четвертый же напился, и мы его с собой не взяли. Ты же отлично знаешь, кто мы такие, черт побери, так что открывай ворота.
– Впусти нас, – строго произнес отец Коэнвульф, бросив на меня испепеляющий взгляд.
– С оружием нельзя, – сказал стражник.
Я посмотрел на Стипу. Слева у него был пристегнут длинный меч, справа – короткий, за спиной висел топор.
– Стипа, – обратился я к нему, – скольких ты убил в сражении?
Его озадачил мой вопрос, однако он задумался над ответом. Наконец он помотал головой.
– Сбился со счета, – сказал он.
– Я тоже, – кивнул я и повернулся к стражнику. – Можешь забрать у нас оружие, – сказал я ему, – а можешь остаться в живых и пропустить нас.
Он решил, что ему лучше остаться в живых, поэтому он приказал своим людям убрать бочки и бревна и открыть ворота. Мы въехали на двор. В свете недавно зажженных факелов оседланные лошади отбрасывали дрожащие тени. Я насчитал тридцать воинов, все были в кольчугах и при оружии, однако ни один не встал у нас на пути. Зато было видно, как сильно они нервничают.
– Он готовится к бегству, – сказал я.
– Тебе запрещается разговаривать здесь, – раздраженно произнес отец Коэнвульф.
– Умолкни, святоша, – бросил я ему.
Подошли слуги, чтобы забрать наших лошадей, и управляющий, как я и ожидал, потребовал от нас со Стипой сдать мечи, прежде чем мы войдем в дом.
– Нет, – сказал я.
– Мой меч останется со мной, – угрожающе проговорил Стипа.
Управляющий заволновался, засуетился, но отец Коэнвульф уверенно прошел вперед мимо него, и мы последовали за ним. Мы оказались в просторном зале, освещенном огнем камина и свечами, расставленными на двух столах по обе стороны от трона – по-другому назвать это огромное кресло на подиуме было нельзя. На троне сидел Этельволд, при нашем появлении он вскочил и в два шага приблизился к краю подиума. Рядом с троном стояло еще одно кресло, поменьше, и в нем сидела Этельфлед. По обе стороны от нее замерли копейщики. Она мрачно улыбнулась мне и подняла руку, показывая, что ей ничего не угрожает.
В зале было около пятидесяти человек, большей частью вооруженные, несмотря на усилия управляющего. И опять же ни один из них не сделал попытки остановить нас. Наше появление, кажется, стало причиной для внезапного молчания. Эти люди, как и те, во дворе, нервничали. Я знал некоторых из них и догадывался, что мнения разделились. Более молодые, стоявшие у подиума, поддерживали Этельволда, старшие – все они были его танами – выражали недовольство происходящим. Даже собаки притихли. Одна из них взвыла, когда мы вошли, и тут же убежала в дальний угол и там легла.
Этельволд стоял на краю помоста. Он сложил на груди руки, желая выглядеть величественно, но мне он показался таким же испуганным, как собаки. А вот светловолосый парень рядом с ним был полон энтузиазма.
– Возьми их в плен, лорд, – подбивал он Этельволда.
Есть люди, которых можно заставить поверить и в самую безнадежную затею, и в самую безумную идею, и в самое нелепое утверждение. Светловолосый был именно из таких. Интересы Этельволда он воспринимал как свои собственные. Красивый и ясноглазый, он обладал брутальной внешностью, которую подчеркивал квадратный подбородок и широкие плечи. Его длинные волосы были собраны в хвост и повязаны кожаной лентой. Еще одна лента была повязана вокруг шеи, напоминая узенький шарф, и выглядела на нем неестественно, потому что была сшита из драгоценного розового шелка, завезенного в Британию торговцами из дальних стран. Кончики розовой ленты свисали на великолепную кольчугу, вероятно, сработанную дорогими кузнецами Франкии. Его ремень украшали квадратные золотые накладки, а рукоятку меча – хрустальное навершие. Он был богат, уверен в себе и смотрел на нас с ожесточением.
– Ты кто? – пренебрежительно произнес отец Коэнвульф, обращаясь к парню.
– Меня зовут Сигебрихт, – гордо объявил тот. – А для тебя, церковник, лорд Сигебрихт.
Ага, значит, это тот самый гонец, который возил послания Этельволда датчанам, тот самый Сигебрихт Сентский, который любил леди Эггвинну, но потерял ее из-за ее любви к Эдуарду.
– Не разрешай им говорить, – наставлял он своего покровителя. – Убей их!
Этельволд растерялся, не зная, что делать.
– Лорд Утред, – приветствовал он меня просто потому, что ему больше нечего было сказать.
Ему следовало бы приказать своим людям порубить нас в капусту, а потом возглавить армию и пойти в наступление на Эдуарда, однако ему не хватило на это мужества. К тому же он, вероятно, знал, что за ним последует только горстка сторонников.
– Лорд Этельволд, – суровым тоном начал отец Коэнвульф, – мы прибыли сюда, чтобы вызвать тебя на суд короля Эдуарда.
– Нет такого короля, – вякнул Сигебрихт.
– Тебе будут оказаны все почести, полагающиеся по ранту, – продолжал отец Коэнвульф, игнорируя Сигебрихта и обращаясь только к Этельволду. – Ты нарушил покой короля, и за это тебе придется ответить перед королем и витаном.
– Здесь король я, – сказал Этельволд и еще сильнее отвел назад плечи, чтобы добиться царственной осанки. – Я король, – повторил он, – и я буду жить или умру в своем королевстве!
На мгновение мне стало жаль его. Дядя Альфред обманом лишил его трона и отодвинул в сторону, а потом вынудил наблюдать, как он превращает Уэссекс в самое мощное королевство Британии. Этельволд нашел утешение в эле, медовухе и вине. Пьяным он всегда был приятным в общении, однако его никогда не покидало стремление исправить ту великую несправедливость, что была учинена по отношению к нему в детстве. И вот сейчас он изо всех сил пытается держаться по-королевски, но за ним не готовы следовать даже его собственные сторонники, за исключением молодых дураков вроде Сигебрихта.
– Ты не король, лорд, – без обиняков заявил отец Коэнвульф.
– Он король! – Сигебрихт метнулся к отцу Коэнвульфу с таким видом, будто собрался сбить священника с ног, и Стипа сделал шаг вперед.
В жизни я повидал немало людей устрашающего вида, но Стипа был самым ужасным из них. Высоченный, на целую голову выше других мужчин, с широким, ничего не выражающим лицом, он выглядел свирепым и безжалостным, а на самом деле обладал нежной душой, отличался добротой и способностью глубоко сострадать другим людям. Когда-то его прозвали Стипа Снотор, что означало Стипа-дурачок, только вот я уже давно не слышал, чтобы кто-то так о нем отзывался. Он родился рабом, но поднялся до командира королевских гвардейцев, и хотя он не отличался сообразительностью, его главными чертами были преданность, усердие и основательность. В Уэссексе не было воина, которого боялись бы так, как его, и сейчас, когда он положил руку на рукоять своего огромного меча, Сигебрихт замер как вкопанный, и я увидел страх на его надменной физиономии.
А еще я увидел улыбку Этельфлед.
Этельволд понял, что проиграл, но все еще пытался сохранить лицо.
– Отец Коэнвульф, не так ли? – спросил он.
– Да, лорд.
– Уверен, твои советы полны мудрости. Возможно, ты дашь мне один?
– Именно для этого я и здесь, – ответил отец Коэнвульф.
– И прочитаешь молитву в моей часовне? – Этельволд рукой указал на дверь позади него.
– Для меня это было бы честью, – сказал отец Коэнвульф.
– Ты с нами, моя дорогая, – обратился Этельволд к Этельфлед.
Вид у него был смиренный. Он поманил к себе человек шесть, своих ближайших сподвижников, в том числе и Сигебрихта, и все прошли в маленькую дверцу за подиумом. Этельфлед вопросительно посмотрела на меня, и я кивнул, потому что собирался идти в часовню вместе с ней. Она прошла вслед за Сигебрихтом, но как только мы шагнули вперед, Этельволд поднял руку.
- Предыдущая
- 43/81
- Следующая
