Глоток лета со вкусом смерти (СИ) - Анашкина Екатерина Юрьевна - Страница 33

• Предыдущая
• 33/54
• Следующая

— Эй, Матвеевна! Ты что там несешь-то? — молоденький, но сурового вида дежурный высунул из будки длинную, как у давешнего гуся, шею, — Ты говори-говори, да не заговаривайся! Не то вылетишь с работы, как комета в открытый космос! Поняла меня, Бращина?

— Ты меня, Васька, не пужай тут! Пуганная! — визгливо отвечала Алевтина на грозное предупреждение сержанта. — А говорю я правду, потому как кто меня еще должен защищать, если не вы, паразиты?

— Подождите, Алевтина Матвеевна, — насторожился Шатров, — вы говорите, что у вас жиличка пропала?

— То-то и оно! Пропала. Договаривались, что она за неделю заплатит, а она…

— Да подождите вы с деньгами, — нетерпеливо перебил ее Сергей, — Скажите, когда вы видели ее в последний раз?

— Так я ж говорю — аккурат в субботу, часов, эдак, в восемь. Я как раз с работы пришла, ужинать собиралась. Постучалась к ней в комнату. А она открывает мне, вся взъерошенная такая, глаза горят, как у той кошки, щеки красные. Чего, говорит, вам надо? Я ей, мол, есть пошли, а она — не голодная я, и дверь прямо перед моим носом захлопнула! Представляешь?! Ну, я на кухню, и вижу из окна, она — за калитку — шасть! и куда-то потопала. Накрылись мои денежки! — горестно покачала головой Алевтина.

Она наклонилась и начала выжимать тряпку.

— Постойте, Алевтина Матвеевна, — вновь заговорил Сергей. — Я вполне могу заплатить за эту девушку.

И он, достав бумажник, продемонстрировал уборщице сладко хрустящие купюры. У Алевтины невольно открылся рот, обнажив черные кривые зубы, а из-под бровей алчно блеснули маленькие глазки.

— Чой-то? — подозрительно спросила она, — Твоя знакомая, что ль?

— Скажите, вы когда заканчиваете работу? Мы могли бы поговорить не здесь?

— Могли бы. Мне чуток осталось. Подождешь минут десять?

И, предчувствуя легкий заработок, Алевтина быстро задвигала шваброй.

В кафе все столики были свободны. За прилавком, на котором были разложены сомнительного вида беляши, чебуреки и ватрушки с творогом, тосковала продавщица в старомодной кружевной наколке, с равнодушным видом подпиливавшая ногти. Ее губы были выкрашены помадой цвета зрелой моркови, а глаза подведены ярко-синим карандашом. Увидев Алевтину, она нехотя прервала свое занятие.

— Здорово, Анька! — приветствовала знакомую Бращина. — Скучаешь?

Анька пожала плечами:

— А что еще прикажешь делать? Клиентов нет, время раннее. А ты что зашла? Поболтать или налить тебе?

Тут Аня увидела Сергея, шагнувшего вслед за Алевтиной. Она с любопытством рассматривала посетителя и даже машинально одернула платье и поправила наколку. Сергей поздоровался и широко улыбнулся. Аня повела глазами с синими стрелками и слегка зарделась.

— Не, — с серьезным видом отмахнулась Алевтина, — нам бы поговорить надо. Не против? А то на улице дождь льет, небо, как прохудилось!

— У нас без заказа нельзя, — кокетливо проговорила продавщица, глядя на Шатрова, — Что брать будете? Коньячку не желаете? Есть пятизвездочный, армянский.

— Спасибо вам, милая Аня! — с чувством отреагировал Шатров. — Но я, к сожалению, за рулем. Однако кофе выпью с удовольствием! А вам, Алевтина Матвеевна, может чайку?

— Можно и чайку, — согласилась Бращина, — Анька, пару беляшей мне сгоноши, а то я с пяти утра не жрамши!

Наконец, они устроились за дальним столиком, оставив Анну спокойно продолжать свой маникюр.

— Расскажите, Алевтина Матвеевна, что за девушка снимала у вас комнату?

— Девка, как девка, — помотала головой та, отпивая теплый чай и откусывая добрую половину беляша.

По ее толстым корявым пальцам моментально побежали прозрачные масляные струйки.

— Паспорт она мне показала, потому как я без документов у себя никого не селю. Не положено. Как фамилия не помню, но звали Катькой. С Москвы приехала. Говорила, что хочет недельку на природе пожить, воздухом подышать.

— Сколько ей было лет, не припомните?

Алевтина подперла жирной ладонью голову и пожала плечами:

— Может двадцать, а может чуть больше. Знаешь, что странно, она ведь мне сразу как-то не показалась. Одета бедненько, да и сама какая-то пришибленная. То тихая, словно мышь, а то вдруг, глаза загорятся, руки задрожат! Жуть какая-то! Психическая, одним словом. Но она меня заверила, мол, не боись, Алевтина Матвевна, деньги есть, заплатить смогу. Вот, я, дура, и повелась, — она невесело усмехнулась и вытащила из сумки старую зубочистку. — Мясо-то какое комкастое…

— А не припомните, у нее не было, случайно, такого пестрого шелкового платка?

— Как не помнить, был, — с уверенностью проговорила Алевтина, сунув зубочистку обратно в сумку. — Красивая вещь, яркая. Я еще тогда спросила у ней, отчего она его постоянно таскает. Жара же стояла такая, что дышать тяжело, а та все время в него шею кутала. Так она ответила, что, мол, память от сестры покойной. А я вот думаю, что стырила она его где-то, потому как все остальные шмотки у нее были дешевенькие, латанные.

С каждым словом его новой знакомой в Шатрове крепла уверенность, что пропавшая девушка уже никогда и никому не сможет ничего заплатить. Во что бы то ни стало необходимо найти паспорт Алевтининой постоялицы. При осмотре трупа никаких документов обнаружено не было, но Катя (если, конечно, это она) по приезде в Озерское показывала документы своей хозяйке. Значит, надо искать в доме.

— Скажите, а вы смотрели ее вещи после того, как стало понятно, что она исчезла?

Алевтина замялась, ее глаза воровато забегали, и стало понятно, что именно это она и сделала в первую очередь.

— Поймите, мне очень важно знать, как точно звали эту девушку! — Сергей положил на стол пятитысячную купюру и тихо продолжал. — Возьмите, как и обещал. А если разрешите осмотреть ее вещи, то получите еще столько же.

Желтоватая бумажка мигом исчезла со стола, перекочевав в карман собеседницы.

— А мне что, жалко, что ль? Все равно, денег там нет, — отреагировала она, криво улыбнувшись. — Пойдем!

Они попрощались с синеокой Аней, и вышли на улицу.

Небо, затянутое серой мглой, продолжало сочиться мелким дождем. По лужам, налитым по обочинам дороги, бегали чумазые дети; какой-то мужик в кирзовых сапогах и брезентовом плаще толкал ржавый скрипучий велосипед, к седлу которого с обеих сторон были привязаны мешки.

— Ну, нам направо, почти через весь город, — возвестила Алевтина, — это отсюда минут двадцать хода.

— Я на машине. Дорогу покажете? — Сергей невольно поежился, запахнул ветровку и пожалел о том, что поленился надеть шерстяной свитер.

Этот свитер ему когда-то связала Алиса. Это был совершенно замечательный свитер, уютный, мягкий, с высоким горлом и непомерно длинными рукавами. Алиска тогда все сокрушалась и хотела их распустить, но Сергей не дал. Шатров во все поездки таскал его с собой, а еще он, как мальчишка, верил в то, что свитер приносит ему удачу.

Алевтина уважительно причмокнула, когда увидела его «Лендровер», приткнутый на обочине рядом с отделением полиции и, кряхтя, залезла в салон.

Жила она в покосившемся от времени маленьком домишке, который отчаянно нуждался в ремонте или хотя бы покраске, в самом конце улицы с поэтичным названием Васильковая.

Когда Сергей припарковался рядом с дощатым облупленным забором, к калитке с лаем бросилась серо-бежевая дворняга. Ее впалые бока, с прилипшими к ним ошметками грязи и репейниками, натужно вздымались. Припав на передние лапы, грозный сторож изо всех сил старался показать свое усердие.

— Заткнись, бисово отродье! — заорала Алевтина, без труда перекрикивая громкий лай.

Услышав хозяйский голос, дворняга как-то странно съежилась, поджала куцый хвост и, заскулив, поползла к дому.

— Тоже еще, нахлебница на мою голову! — продолжала возмущаться Алевтина.

Она резким движением распахнула хлипкую калитку и изо всех сил пнула собаку в спину. Сергею на мгновение показалось, что на затекших гноем глазах пса показались слезы.

• Предыдущая
• 33/54
• Следующая