След человеческий - Полторацкий Виктор Васильевич - Страница 20
- Предыдущая
- 20/75
- Следующая
В начале нашего тысячелетия на землю Мещеры пришли с юго-запада более сильные славянские племена. Под натиском их часть коренного населения этого края переселилась в Поволжье, а большая часть слилась с пришельцами, усвоила их язык, обычаи, нравы, научилась земледелию, которое тогда уже было основным занятием славян.
Но мещера все же оставила свой след на этой земле. Мы угадываем его в нынешних названиях рек, селений, урочищ: Мокшар, Сантур, Нинур, Сынгул, Цикул, Чиур, Нармучь, Курша, Пра.
Главным поселением древней Мещеры был бревенчатый городец на крутом берегу Оки. В 1152 году неутомимый зиждитель Юрий Долгорукий построил на том же месте крепостицу для бережения границ своего Владимиро-Суздальского княжества от набегов кочевников. Называлась эта крепостица Мещерским городцом, и стража ее состояла из воинов мещерского племени.
В 1376 году на Мещерский городец напали татары. Они жестоко расправились с его защитниками, а крепость сожгли. Но там, где однажды возникла жизнь, где в землю были пущены ее корни, жизнь все равно отродится. Так отродился и снова возник из пепла и праха Мещерский городец на Оке.
В 1452 году Московский князь Василий Темный пожаловал им приверженного к Руси татарского царевича Касима. С тех пор Мещерский городец стал называться Касимовом. Татарский царек привел сюда своих соплеменников, построил мечети, и постепенно быт городца отатарился. «Касимовское царство» просуществовало около двухсот лет. Потом оно было приписано к дворцовым волостям, позже стало уездом Рязанской губернии, а ныне Касимов числится районным центром Рязанской области. Это небольшой городок. Жителей в нем около сорока тысяч. В городке есть сетевязальная фабрика. Капроновыми сетями, связанными на касимовской фабрике, ловят рыбу в Атлантическом и Индийском океанах.
Внешне Касимов мало чем отличается от старых уездных городов серединной России. Здесь есть своя главная административно-торговая улица, застроенная по преимуществу двухэтажными кирпичными зданиями, обсаженная тополями и липками. Есть базарная площадь, на которой по четвергам собирается торг. Колхозники из окрестных деревень привозят на подводах и автомашинах картошку, капусту, помидоры, репу, морковь. Из яблочной Елатьмы везут румяные яблоки, из Спас-Рязап-ского — гирлянды знаменитого спасского лука. На каси-мовском базаре можно встретить и предприимчивых сынов южных республик, которые торгуют виноградом и лавровым листом. Тут же идет торговля тканями, одеждой и разной галантереей с лотков. Этот «красный товар» в базарные дни привозят в Касимов из ближних сельпо, хотя тут же на площади есть универмаг, где можно купить любые товары, однако покупатели толкутся возле лотков.
В базарный день на площадь выходят и частные торговцы— крикливые старухи, усохшие старички. Перед ними на рыжей дерюжке весь их товар: безнадежно испорченные замки, старые керосиновые лампы, горсточки ржавых гвоздей, крючки, петли и прочая никому не нужная дрянь. Сбыта у этих торговцев нет никакого, и все-таки по четвергам они торчат на базаре с утра до вечера, чтобы потом всю неделю кряхтеть, растирать застуженные суставы скипидарной мазью и «пользовать» себя отваром липового цвета или малины.
Публика касимовских четверговых базаров — люди пожилого и даже преклонного возраста. Большинство их приходят сюда не ради купли-продажи, а как бы для развлечения. Базар для них — это и клуб еженедельных свиданий, и живая газета, и зрелище. Более молодой народ тяготеет к Дому культуры, к кинотеатру «Марс», к танцевальной площадке в городском сквере.
Летом население Касимова увеличивается почти в два раза. Сюда приезжают дачники, туристы, отпускники из Москвы, Ленинграда и других больших городов. Их манит в Касимов тихая изумительная красота лесов и полей, подступающих к самому городу, материнская нежность Оки и, вероятно, то искреннее радушие, с которым встречают здесь приезжего человека.
Лет триста тому назад Касимов считался бойким торговым центром. Туда привозили шелк и ковры из Персии, черненое серебро и лалы с Кавказа, драгоценные меха из Сибири, рыбий зуб из Архангельска. В поэме «Муромские леса», написанной современником А. С. Пушкина А. Вельтманом, есть песня разбойника:
Время! Веди мне коня ты любимого,
Крепче держи под узцы!
Едут с товарами в путь из Касимова
Муромским лесом купцы...
Торговый путь из Касимова в Москву лежал через дремучий лес на Туму и далее — на Спас-Клепики, угнездившиеся возле мещерских озер на левом берегу Пры. Существует легенда о том, что именно здесь, у переезда через реку, на проезжих купцов чаще всего нападали разбойники. И будто бы особенным душегубством отличался атаман Клепик. Он подстерегал проезжих у переправы, грабил и убивал их. Под старость разбойник все же решил покаяться и вымолить у бога прощение. На берегу Пры он построил церковь, которую люди назвали Спас-Клепикова. Вокруг этой церкви и возникло селение Спас-Клепики. Но легенда о раскаявшемся разбойнике неправдоподобна. В «Толковом словаре» Владимира Даля сказано, что клепиками в старину называли ножи, которыми потрошили и чистили рыбу, а также и само место, где происходила эта работа. По всей вероятности, на мещерских озерах, а может быть, и на Пре, возле большой дороги существовала некогда рыболовная база богатого Спасского монастыря. Здесь рыбу потрошили, коптили, вялили и обозами отправляли в Москву. Словом, здесь было рыбочистье — клепики. Отсюда и пошло название села.
В Спас-Клепиках в местной церковно-учительской школе учился Сергей Есенин. Он поступил туда в 1909 году четырнадцатилетним подростком. Каменное двухэтажное здание школы стояло на самом краю селения. Рядом, за речкой, начинался сосновый бор. Весна подступала к Спас-Клепикам буйством воды и зелени. Лирическое волнение охватывало душу подростка. Здесь им были написаны первые стихи, позже появившиеся в печати, и среди них такие прелестные, как «Сыплет черемуха снегом...» или «Выткался на озере алый свет зари...».
Ныне селение Спас-Клепики стало городом, центром района. Дважды в году — весною и в конце лета — здесь наступает необычное оживление. В Доме приезжих бывает невозможно найти свободную койку — так много съезжается сюда людей из Москвы, Рязани, Владимира. Это оживление связано с началом весенней и осенней охоты на пернатую дичь. По утренней и вечерней заре на ближних озерах и болотистых берегах Пры гулко гремят ружейные выстрелы, суматошно летают дикие утки, радостно лают собаки, пахнет пороховым дымком.
За порядком в охотничьих угодьях наблюдают штатные егеря. Обычно это опытные охотники, любители и знатоки природы, подвижные, легкие на ногу.
Среди мещерских егерей много людей интересных, самобытных характеров. Но однажды мне сказали, что в угодьях военно-охотничьего общества егерем служит безногий человек, инвалид Отечественной войны Кондратов.
— Хромой?
— Нет, совершенно безногий.
— Да как же он справляется с егерским делом?
— Говорят, отлично справляется. Благодарность от самого Буденного получил.
— Где же его угодья?
— На озерах. А жительствует он в деревне Мокрое.
Я не охотник, но мне захотелось поближе познакомиться с таким удивительным егерем.
В Мокром я знавал председателя сельсовета Малина и, заглянув к нему, стал расспрашивать о заинтересовавшем меня человеке.
— А я как раз к нему собирался сходить. Он секретарь нашей сельской парторганизации. Если хотите, пойдемте вместе,— предложил Малин.
Мы пошли.
На крылечке крайнего к озеру дома нас встретила миловидная сероглазая женщина лет сорока пяти, в ватнике. Поздоровавшись с ней, Малин спросил:
— Михаил Семенович дома?
— Дома, проходите, пожалуйста.
Мы прошли в дом. За столом в передней комнате, которую здесь называют горницей, я увидел широкоплечего человека, с крупным мужественным лицом, с твердым взглядом серых, в голубизну, глаз. Он сидел, положив на столешницу большие, сильные руки.
- Предыдущая
- 20/75
- Следующая
