След человеческий - Полторацкий Виктор Васильевич - Страница 47
- Предыдущая
- 47/75
- Следующая
Это открыло возможность резкого повышения производства стеклянной посуды и снижения стоимости изделий. Массовый выпуск дешевой продукции стал определяющим в производственном плане завода. Были созданы сквозные поточные линии, от цеха выработки, как стали называть гуту, до цеха отделки, то есть до алмазной шлифовки, при этом отделка сводилась главным образом к зачистке неровностей и заусенцев на изделиях, вышедших из-под пресса.
Эти новшества вызывали тревогу у мастеров-стекло-дувов и старых алмазчиков. Искусство погибает! — говорили они.
Особенно тяжело переживали это потомственные ал-мазчики Зубановы, Травкины, Лямины, Куприяновы, из поколения в поколение совершенствовавшие высокое искусство алмазной шлифовки. На хрустальном заводе с давних пор повелось, что, скажем, Зубановы старались отделывать хрусталь лучше, чем Куприяновы, Травкины — лучше, чем Лямины. Десятилетиями шло негласное соревнование фамильных приемов и способов мастерства. И хотя это соперничество было негласным, знали о нем все жители поселка и с интересом следили за тем, кто сделает лучше.
Погоня за увеличением дешевой продукции вызвала снижение производства высокосортного хрусталя. Героями дня становились не те, кто сделал лучше, а те, кто давал больше.
Дмитрий Петрович Зубанов говорил по этому поводу:
— Время алмазчиков кончилось. Скоро заменят и нас какими-нибудь автоматами...
Он переживал это особенно тяжело, потому что одним из самых горячих сторонников механизации на заводе был его родной брат механик Александр Петрович Зубанов. Между братьями часто вспыхивали жаркие споры. Александр Петрович доказывал, что механизация вовсе не исключает искусства, а ведет к облегчению тяжелого ручною труда.
— Смотри, как переоборудовали гуту. Прежде туда войти было страшно: жара невыносимая, духота, мастера возле печей, как муравьи, суетились, хлопчики без памяти падали. А теперь вентиляционные аппараты поставлены, механическую приемку изделий ввели, в запальные камеры стекло подается автоматически. Появились человеческие условия труда.
— Что ты мне говоришь! — возражал ему Дмитрий Петрович.— Ты по результату оценивай. Зайди в образцовую и погляди, какую посуду Гусь-Хрустальный в прежнее время давал. Красота! Глаз отвести невозможно. А на то дерьмо, которое нынче навалом идет, мне даже смотреть совестно.
Каждый из братьев был по-своему прав. Но хотя Дмитрий Петрович и говорил, что славе гусевских алмазчиков приходит конец, в глубине души своей он был убежден, что живое искусство не может погибнуть.
Однажды я спросил у него, есть ли среди молодых мастеров достойные продолжить традиции старых алмазчиков.
— А как же! — ответил он.— Вон Колька Чихачев прирожденный художник. Гусевского закала.
Кольке Чихачеву в то время было уже под тридцать. В детстве мы с ним учились в одной школе, но он не окончил ее и уже после четвертого класса поступил на хрустальный завод. Сначала был хлопцем в гуте, потом учеником мастера в отделе шлифовки и, наконец, мастером алмазной грани.
— Да и кроме Кольки ребята способные есть. У Стасика Орлова и у Женьки Рогова большие задатки. Таких ребят развивать и поддерживать надо, а у нас их расценками обижают. Расценки-то не по мастерству, а по валу устанавливать стали...
Увлечение валом в ту пору имело место не только на Гусевском, а и на других хрустальных заводах страны и вызывало тревогу не только у старых алмазчиков. В конце тридцатых годов писатель А. Н. Толстой, скульптор В. Д. Мухина и крупнейший специалист в области стеклоделия Н. Н. Качалов обратились в правительство с просьбой принять меры к возрождению художественного стеклоделия. Совет Народных Комиссаров СССР живо откликнулся на это обращение и принял решение о коренном улучшении работы хрустальных заводов страны и увеличении выпуска подлинно художественных изделий.
Война, разразившаяся в июне 1941 года, помешала быстрому проведению этого решения в жизнь, но сразу же после ее окончания меры, определенные в правительственном решении, стали осуществляться. На Гусевском хрустальном заводе это почувствовалось особенно ясно с приходом нового директора Героя Социалистического Труда Георгия Васильевича Савоничева и главного инженера Иринарха Алексеевича Фигуровского. Оба они убежденные сторонники того, чтобы Гусевской завод специализировался не на производстве ширпотреба «числом поболее, ценою подешевле», а на выпуске по-настоящему художественных изделий, утверждающих славу русского хрусталя.
Творческой инициативе искусных стеклодувов и ал-мазчиков отрылся широкий простор. Дмитрия Петровича Зубанова к тому времени уже не было в живых, зато Николай Чихачев, Станислав Орлов, Евгений Рогов и другие талантливые мастера алмазной шлифовки получили возможность работать в полную силу своего дарования. Многие хрустальные вещи, сделанные в эти годы Чиха-чевым и Роговым, экспонировались на всесоюзных и международных выставках. Станислав Орлов, пришедший иа хрустальный завод из ремесленного училища, увлекся стеклянной скульптурой. Одна из самых известных работ его — «Хрустальный гусь». По вылепленному им скульптурному изображению гуся заводские модельщики изготовили форму, а стеклодувы отлили скульптуру из чистого хрусталя. Орлов отшлифовал у хрустальной птицы каждое перышко, и она засияла всеми цветами радуги. Этот хрустальный гусь был отправлен в числе других экспонатов на Всемирную промышленную выставку в Нью-Йорке как эмблема города замечательных мастеров русского хрусталя.
Поворот к увеличению выпуска высокосортного хрусталя отнюдь не означал возвращение к дедовским способам. На заводе продолжалась механизация производства, но такая, которая способствовала повышению качества продукции. И одним из самых важных этапов ее было освоение нового, непрерывного способа варки хрусталя. Это явилось своего рода открытием.
Дело в том, что существует два типа стекловаренных печей — «горшковые», когда стекло варится в огнеупорных горшках, и «ванные» когда варка производится в похожем на огромную ванну прямоугольном бассейне, занимающем целую печь и вмещающем чуть ли не тысячу тонн стекла.
При горшковом способе варки каждый раз, как только стеклодувы вычерпают содержимое горшка, печь надо остудить, чтобы засыпать в горшок порцию смеси, а потом снова разогревать до температуры плавления. Для этого требуется и лишнее время, и лишнее топливо. В ванной печи процесс варки идет непрерывно. Шихту туда можно добавлять по мере необходимости. Но ванные печи пригодны только для производства простого стекла. Когда же пробовали варить в них хрусталь, ничего не получилось. На расплавленной массе неизбежно появлялась пленка, как на остывающем киселе. В готовых изделиях эта пленка проступала «свилью», этакими жгутиками, портившими чистоту хрусталя. Такие изделия браковались, их приходилось выбрасывать, пускать в бой.
Появление свили объяснялось особенностью смеси, из которой варят хрусталь. В нее обязательно должна входить окись свинца, а она-то как раз и мешала равномерности плавки в больших бассейнах. Поэтому хрусталь и у нас и за границей продолжали варить только Горшковым способом.
На Гусевском заводе решили искать пути к преодолению этой, казалось бы, непреодолимой трудности. Инициаторами поисков были сам директор завода Г. В. Са-воничев, главный инженер И. А. Фигуровский, главный конструктор В. А. Зубанов — правнук знаменитого алмаз-чика Максима Зубанова.
Долго шли эти поиски. Надежды сменялись разочарованиями, но ставились все новые и новые опыты, и в конце концов поиски увенчались успехом. Была создана печь принципиально новой конструкции. Если горшковая печь давала заводу возможность выпускать ежегодно около 650 тысяч изделий, то печь новой конструкции позволила повысить количество выпускаемых изделий до трех с половиной миллионов!
В шестидесятых годах при Гусевском хрустальном заводе была создана школа молодых мастеров. В нее принимают юношей и девушек, окончивших семь классов общеобразовательной школы. На заводе они и работают и учатся, с тем чтобы за три года пройти полную программу средней школы и одновременно получить специальность мастера-стеклодува или мастера-алмазчика.
- Предыдущая
- 47/75
- Следующая
