След человеческий - Полторацкий Виктор Васильевич - Страница 61
- Предыдущая
- 61/75
- Следующая
— Хорошо! — одобряли слушатели.— Очень уж хорошо!
А Горшков продолжал рассказывать.
— Значительная часть доходов колхоза поступает в неделимый общественный фонд,— говорил он.— Деньги из этого фонда идут, знаете ли, на расширение хозяйства, а также на культурно-бытовые потребности. Ну, скажем, на содержание клуба, библиотеки, на выплату пенсий престарелым колхозникам и на приобретение путевок в санатории и дома отдыха, куда мы бесплатно посылаем тех, кто нуждается в этом. Для детей колхозников у нас на средства из того же общественного фонда содержится дошкольный комбинат. Обставили мы его удобной, хорошей мебелью, приобрели пианино, накупили игрушек. Расходы на питание детей в яслях и детском садике колхоз также полностью взял на себя.
— А как же бездетные?
— Что бездетные?
— Бездетным-то, поди-ко, обидно, что на чужих ребятишек приходится тратить общие деньги.
— Никакой обиды тут нет. Это решение принято колхозниками с полным единодушием,— отвечал Горшков.— Ведь что такое колхоз? Это, знаете ли, не только школа нового социалистического труда, а еще и школа новой -общественной жизни.
Его страстная убежденность захватывала и будто ркрыляла людей. «Вот,— говорили они,— если бы побольше было таких колхозов да вот таких организаторов колхозного дела...»
Предвыборные собрания были интересны и для самого Горшкова. Слушая своих избирателей, он глубже проникался их заботами и надеждами.
В его записной книжке появились заметки о том, например, что обязательно надо строить дорогу от Гусь-Хрустального до Великодворья, чтобы связать глухие углы Мещеры с промышленными центрами, или о том, что необходимо прекратить безрассудную вырубку леса возле разъезда Неклюдово и бережливее относиться к природным богатствам. Он брал на заметку и такие заботы, как улучшение торговли крупой и мясными продуктами в рабочем поселке «Красное эхо» или открытие нового медицинского пункта в Мезоновке...
В колхозах, где бывал Горшков в эти предвыборные дни, он внимательно знакомился с хозяйством и тут же давал дельные советы, и люди видели в нем опытного хозяина, душевно щедрого человека.
Окружное предвыборное собрание проходило в городе Гусь-Хрустальном. В этом городе Акима Горшкова знал почти каждый. Ведь до Нечаевской отсюда всего двадцать километров, и жизнь колхоза «Большевик» так же, как и жизнь его бессменного председателя, была у всех на виду. Выступавшие, а их было много, говорили о своем кандидате с большим уважением, и каждый находил сказать о нем что-то свое. Председатель райисполкома отметил организаторские способности Акима Горшкова, секретарь райкома партии говорил о его партийной принципиальности. Мастер хрустального завода высказался о большом житейском опыте колхозного председателя, учительница средней школы подчеркнула глубокую заинтересованность Горшкова делом народного просвещения. А старая работница текстильной фабрики сказала:
— Акима Васильевича мы знаем давно. Я еще комсомолкой была, когда он в Нармучи коммуну организовывал и смычку рабочего класса с крестьянством укреплял по ленинскому завету. Это человек, достойный быть нашим избранником в Верховный Совет. Достоин и по делам своим и по душе. Душа у товарища Горшкова чутка^ и отзывчивая...
В заключение выступил и сам кандидат в депутаты. Он поблагодарил за доверие, сказал, что постарается оправдать его.
Я был на этом собрании. Кончилось оно поздно, и уже затемно мы с Акимом Васильевичем отправились на Нечаевскую.
Колхозная «Волга» мягко неслась по укатанной гладкой дороге. С обеих сторон к широкой просеке подступал темный заснеженный лес. Иногда в пучке света, отбрасываемого сильными фарами, мелькали полосатые дорожные столбики и перила мостков. Горшков сидел молча, устало прикрыв глаза.
— О чем задумался, Аким Васильевич? — спросил я у него.
Он глубоко вздохнул, достал из кармана пачку папирос.
— Да вот, знаете ли, забот прибавляется, а я старею, и силы идут на убыль.
— Ну, сил-то у вас еще много.
— А их много и требуется. Ведь вот и в колхозе новые заботы теперь появились. Все-таки объединились мы с тихановскими. Все их убытки приняли на себя. Правда, когда я сообщил нашим колхозникам, что райком рекомендует объединиться, они без энтузиазма отнеслись к этой рекомендации. Что же, говорят, опять чужой воз из ухаба вытягивать? И я понимал их. Но сам же стал уговаривать объединиться. Друзья мои, говорю, коммунизм на одной Нечаевской не построишь. Это дело громадное и требует общих усилий.
А знаете, что меня привлекло в этом деле? Возможность размаха, широта действия... Всю жизнь я мечтал и мечтаю о преображении нашей бедной мещерской земли. Вы знаете, какая она? Лоскутки истощенной пашни, разбросанные среди болот и лесов. Как муравьи, ползали крестьяне по этой земле, выбивались из сил и в свое утешение говорили: «Ничего не поделаешь, ведь это Мещера».— Папироска у него погасла, он снова раскурил ее и продолжал: — Мещера... А человек и мещерскую землю может преобразить: раскорчевать вырубки, осушить болота, создать большие массивы полей, чтобы машинам было где развернуться. В начале тридцатых годов у нас было всего около сотни гектаров земли, считая и лес, и болота. А нынче — четырнадцать тысяч. Это уже размах!
Вот, знаете ли, есть такие стихи у Сергея Есенина: «Я думаю: как прекрасна земля и на ней человек». Как хорошо сказано! Я ведь тоже об этом думаю — как прекрасна земля и на ней человек!..
— Мещерский мечтатель! — сказал я.
— Фантазер? — усмехнулся Горшков.
Нет, назвать его фантазером было бы несправедливо. Человек практической складки, он твердо, обеими ногами стоит на земле. Не фантастикой же поднял он кресть-ян-бедняков к сознательному творчеству новой жизни. Светом его мечты озаряется прочное дело.
Так думалось мне, а Горшков опять замолчал и только попыхивал папироской.
Миновали Волчиху, проехали Мокшарский ложок, обрамленный тонким осинником. Впереди за грядою ельника обозначилась цепочка электрических огней, сиявших на центральной усадьбе колхоза.
...В марте из газет я узнал, что Аким Васильевич Горшков избран депутатом в Верховный Совет. А вскоре и сам он приехал в Москву на сессию. Я разыскал его в гостинице «Москва». Посидели, поговорили о нечаевских новостях.
— Вот, знаете ли, задумали в Тиханове строить новый животноводческий комплекс, чтобы хозяйство было не хуже, чем на Нечаевской. За лето осилим.
Я спросил, долго ли он пробудет в Москве.
— Как только сессия кончится, сразу — домой. Задерживаться нельзя: весна подступает.
В открытую форточку с улицы тянуло влажным теплом. Наступление весны было ощутимо даже здесь, в городе. А Горшков мысленно был уже в Мещере, на весенних полях колхоза. Весна властно звала, возбуждала его; Ойа подступала к нему новыми трудовыми заботами, хлопотами. Но он всегда любил эту трудную пору, пахнущую талой землей, дымком тракторов и терпкой свежестью распускающихся деревьев. Он всегда любил эту пору светлых надежд, как только может любить ее человек, выросший на земле.
12
В конце ноября 1968 года в Москве проходил Всесо* юзный съезд колхозников. Более четырех с половиной тысяч делегатов его, приехавших со всех концов страны, собрались в Кремлевском Дворце съездов. Здесь можно было встретить уже постаревших, убеленных сединой организаторов первых сельскохозяйственных коммун и артелей и совсем молодых мастеров земледелия, животноводства, механизаторов. Вместе они являли собой как бы ожившую в лицах почти полувековую историю социалистического переустройства деревни.
Еще до открытия съезда в просторных беломраморных фойе Дворца ощущалась та атмосфера оживления и приподнятости, которая всегда возникает в дружном общении людей, занятых одним делом и устремленных к одной общей цели. Делегаты, особенно из молодых, впервые оказавшиеся в таком представительном и многолюдном собрании, с уважением оглядывались на ветеранов— председателей знаменитых колхозов или прославленных новаторов производства, сверкающих золотом орденов и медалей. Многих, словно давно знакомых, узнавали в лицо:
- Предыдущая
- 61/75
- Следующая
