След человеческий - Полторацкий Виктор Васильевич - Страница 66

• Предыдущая
• 66/75
• Следующая

Одно мне было не по душе — это когда хозяин начинал с калмыками торговаться и все норовил как бы их обмануть «половчее. Божится, крестится, а я-то знаю: обман! Заговорили мы как-то с ним по этому поводу, и стал он меня учить:

—      Дурак ты, дурак! Ведь ежели ты не сумел обмануть, так тебя непременно обманут. Вот и соображай, что выгоднее.

Проездили мы с ним в тот раз почти две недели, а когда вернулись в Морозовскую, друга моего, Виктора Бутенко, там уже не было.

Я к булочнику. Спрашиваю: «Куда Виктор уехал?» А он отвечает:

—      Грец его знает куда. Видно, дурная голова покоя ногам не дает.

Снова остался я совершенно один.

С год еще работал у Сидоровых. Хозяин стал уже доверять мне покупку скота. Но однажды рассердился на меня за то, что я переплатил калмыкам за баранов. Вышел у нас с ним крупный разговор, и мы разошлись в разные стороны. При расчете я получил за три года пятьдесят рублей.

По тому времени для меня это были деньги немалые. Но хватило их ненадолго. Справил новые сапоги, прикупил кое-чего из одежи, вот тебе и весь капитал израсходован. Надо куда-то к месту пристраиваться. А куда? Частников тогда стали прижимать помаленьку, такого размаха, что в начале нэпа, у них уже не было. Пошел я на биржу труда, а там очередь.

Жить негде, Приспособился ночевать на вокзале и стал замечать, что там человек пять таких же, как я, ребят ошиваются. Один-то, правда, вроде бы и постарше меня, а другие моложе и даже совсем пацаны. Держатся кучно, и то у них пир горой, то зубами от голода щелкают. Они меня тоже заметили. Тот, что постарше, спрашивает:

—      Ты откуда тут взялся?

Объяснил я ему свое положение, посетовал на то, что без работы остался, а он смеется и говорит:

—      На кой хрен тебе работа? Прибивайся к нашему берегу, и мы тебя кое-чему научим.

Компания, в которую я попал, как теперь уже понимаю, была обыкновенной шпаной. Мастера по чужим карманам и по всему другому, что плохо лежит.

Стал я с ними болтаться в самых шумных местах — на вокзале, особенно когда поезд придет и начинается сутолока, на базарном толчке, возле цирка, то есть там, где удобнее всего шуровать по карманам.

Однажды шныряли мы возле цирка, рассматривали афишу новой программы: «Труппа римских гладиаторов Маммо. Силовые номера, полет под куполом цирка». И тут же на афише портреты всех гладиаторов. Гляжу на одного из них и даже глазам не верю: господи боже, да ведь это Виктор Бутенко!

Ничего не сказав дружкам, пробрался я в цирк на галерку, жду, когда выступят гладиаторы. И вот на арену выходит Виктор, в белом атласном плаще с золотистой отделкой, в каске, как у пожарного. Снимает он эту каску и плащ, остается только в трико и начинает упражняться со штангой и гирями.

Публика аплодирует, некоторые кричат: «Браво!»

А шталмейстер громким голосом объявляет:

—      Смертельный номер. Жизнь сына в зубах отважного гладиатора!

И тут Виктор забирается по шелковой лесенке под самый купол, работает там на трапеции, потом к нему поднимают какого-то малыша, тоже в трико, только с блестками. Виктор в это время цепляется за трапецию ногами, в зубы берет ремешки, на которых висит тот пацан, и оба они начинают вниз головой крутиться.

Музыка играет туш, в цирке аплодисменты. Еле-еле дождался я конца представления. Бегу в артистическую, а меня не пускают.

—      У меня,— говорю,— тут брат гладиатором служит.

—      Какой такой брат?

—      Бутенко Виктор.

Ну, позвали его. Вышел он, заметил меня и, вижу, обрадовался.

—      A-а, Максим! Давай проходи.

Жили гладиаторы тут же, при цирке, но Виктор предложил:

—      Давай пойдем куда-нибудь.

Пошли мы за станицу на речку Быструю. Там у нас было знакомое глухое местечко в тальнике.

—      Ну как,— спрашивает меня Виктор,— по-прежнему мясом торгуешь?

Я объяснил ему, что от мясника ушел, и даже сказал, с какой компанией свел знакомство и какими делами приходится заниматься.

—      Вот уж это напрасно! — сказал он.— Это тебе совсем ни к чему.

Признаться, я и сам об этом задумывался. Жизнь в блатной компании меня не очень-то привлекала. Но в преступном мире существуют свои законы. Если попал в компанию, то она тебя будет цепко держать. Тут действует страх: как бы «стука», то есть сигнала угрозыску, не было. Все это я уже знал и побаивался своих новых друзей. Но Виктору тогда об этом ничего не сказал, а лишь спросил у него:

—      А откуда у тебя сын появился?

—      Это не сын,— говорит он,— а партнер мой, Ар-кашка. Годами мы с ним ровесники, только он лилипут.

Потом Виктор сказал, что он недоволен антрепренером, то есть фактическим хозяином, Маммо.

—      Работаем больше всего мы с Аркашкой,— говорит он,— а деньги забирает себе Маммо, да еще таскает за собой троих родственников, которые ничего не умеют и числятся просто статистами.

Между прочим, у Маммо настоящая фамилия была другая — то ли Редькин, то ли Репкин, но в цирках считалось модным называться по-заграничному.

—      Знаешь что,— предложил вдруг Виктор,— давай заниматься! Недели за три я тебя кое-чему научу, возьмем Аркашку, составим замечательное трио, приобретем реквизит и будем работать самостоятельно.

Я очень обрадовался и сказал, что согласен. Но мне еще надо было поговорить со своими дружками. На следующий день произошел такой разговор между мной и вожаком нашей блатной компании. Я ему объясняю, что решил «завязать узелок».

А «завязать узелок» на блатном жаргоне означает — покончить с воровскими делами.

Он посмотрел на меня и спрашивает:

—      С легавыми ссучился?

—      Нет.

—      Так почему же надумал завязывать?

Я рассказал, как и что. И знаете, они меня даже не били. Им понравилось, что я иду не на какую-нибудь работу, а в цирк.

Виктор стал со мной заниматься. А через месяц они с Аркашкой бросили Маммо, и мы отправились в самостоятельное турне по Донбассу. Там в то время гастролировало довольно много передвижных цирков.

Мы с Виктором работали акробатические номера. Аркашка оказался очень талантливым человеком. Он составлял' куплеты на злобу дня, а у меня был кое-какой голосок, и я исполнял их на публику. Эти куплеты очень хорошо принимали.

Около года продолжалось наше турне. Мы побывали во многих городах: в Луганске, Горловке, Енакиеве, Лисичанске. Заработки были хотя и не очень большие, но артистическая жизнь сама по себе привлекательнее заработка: успех у публики, аплодисменты.

Однако Донбасс нам вроде поднадоел, да и мы уже примелькались зрителям.

Как-то зимой идем мы по улице в Лисичанске и видим— висит рядом с нашей афишей плакат: производится вербовка рабочей силы всех специальностей на строительство Магнитогорска. Условия такие-то и такие-то, вербовочный пункт находится там-то.

Условия были очень заманчивые: бесплатный проезд, аванс, спецодежда.

—      А что если нам махнуть в этот Магнитогорск? — говорит Виктор.— Народу там теперь много, сборы будут хорошие.

—      Денег на дорогу не хватит,— сказал Аркадий.

—      А мы завербуемся, получим аванс.

На вербовочном пункте спрашивают:

—      Специальность имеете?

—      Артисты цирка.

Вербовщик засмеялся:

—      Что же вы там делаете?

—      Силовые номера.

—      Ну, это, пожалуй, подходит.

Виктора и меня записали, а когда дело дошло до Аркадия, вербовщик заупрямился:

—      Лилипутам в Магнитогорске нечего делать.

Стали мы совещаться, как быть. Аркадий говорит:

—      Поезжайте пока вдвоем. Я тут один поработаю, а потом осмотритесь там, дадите мне телеграмму.

Подумали мы и решили: едем пока вдвоем.

Глава вторая

В декабре тысяча девятьсот двадцать девятого года прибыли мы с Виктором в Магнитогорск. Сейчас это город. Да еще какой! Залюбуешься! А знаете ли, что там было тогда? Приехали, смотрим — стоит на путях старый двухосный вагон, и на нем вывеска: «Ст. Магнитогорск».

• Предыдущая
• 66/75
• Следующая