Операция «Цитадель» - Сушинский Богдан Иванович - Страница 32
- Предыдущая
- 32/107
- Следующая
Фереш сочувственно взглянул на регента и понимающе пожал плечами.
– Если бы вы сумели вернуть в страну остатки нашей карпатской армии, а также части, расположенные в Югославии, Чехии и Трансильвании, возможно, нам и удалось бы какое-то время сдерживать русских на подходах к Будапешту. Но ведь фюрер не позволит вам отвести войска на этническо-венгерские территории. Любую попытку уменьшить контингент наших войск на фронтах в Берлине воспринимают как предательство союзнических обязательств.
– Не позволит, – признал Хорти. – И недавние переговоры с Гитлером еще раз убеждают нас в этом.
– В таком случае остается только одно: создавать мощный оборонительный район по линии Дунай – озеро Балатон, австрийская и югославская границы.
Они спустились в командирскую каюту, и капитан Фереш с видом полководца, чьи войска уже оседлали оба берега Дуная, очерчивал красным карандашом Будапешт, Эстергом, Дьёр и возвышенности в районе Балатона, которые уже сейчас следовало бы превращать в неприступную полевую крепость.
– Именно сюда, на Балатон, и следует перебросить часть Дунайской флотилии, с базированием на северо-западном побережье. Тогда наши суда могли бы поддерживать огнем своих орудий оборону прибрежных укрепленных высот, прикрывая их со стороны озера и препятствуя высадке русских десантов.
Командир «Феникса» еще в течение нескольких минут излагал свои полководческие прожекты, однако Хорти выслушивал их молча, не проявляя никакого интереса. Фереш почувствовал это и прервал свою лебединую песню полководца на самом взлете.
– В принципе вы мыслите правильно, – сухо признал адмирал Хорти и, с грустью взглянув на рассекавший Западную Венгрию голубой ятаган Балатона, направился к двери, чтобы перейти в свою адмиральскую каюту. – Иное дело, что вы совершенно не о том размышляете.
– Простите, господин регент, – удивленно отшатнулся от карты капитан второго ранга. – Я не совсем понимаю вас. Что вы имеете в виду, когда говорите «не о том»?
– Точнее, вы совершенно не понимаете меня, – не стал щадить его глава государства. – Иначе вы бы думали не о том, как заманивать русские войска на Балатон, предавая огню и разорению всю этническую Венгрию; а как вывести нашу, уже, по существу, обескровленную, страну из войны, из всемирной бойни.
Эти слова явно задели старого морского волка, по несколько лет прослужившего до этого сначала на итальянском, а затем на югославском военно-морском флотах.
– Мы, военные моряки, полагаем, что над этими вопросами задумываетесь вы, господин регент. И если вы действительно задумываетесь над ними, то поделитесь своими планами. Кстати, на мой взгляд, вам не мешало бы время от времени выступать с обращением к нации, как это практикует фюрер Германии.
Регент смерил Фереша угрюмым, затравленным взглядом и процедил:
– К сожалению, я не фюрер, и досталась мне, как оказалось, не Германия. – И немного погасив раздражение, добавил: – Так что с обращением я повременю, а вот над тем, как достойно капитулировать перед лицом могучего врага, – подумаю прямо сейчас. Вы же знаете, что мне нигде так хорошо и мудро не думается, как в каюте корабля.
– И можете быть уверенным, господин адмирал, что военные моряки, да и подавляющая часть армии, поддержат вас.
Секретарь регента граф Кароль фон Анташ дремал, погрузившись в глубокое кресло, и на появление своего патрона почти не отреагировал. Он терпеть не мог ничего такого, что держалось на воде, даже на Дунае, причем даже в самую тихую погоду у него появлялись признаки морской болезни. И то, что регент прихватывал его всякий раз, когда отправлялся в свое «великое дунайское плавание», вызывало у графа внутренний протест. Бурный, но только внутренний.
– Вот что, граф Анташ: прямо сейчас нам нужно составить список членов миссии, которая смогла бы добраться до Москвы и передать Сталину мое послание.
Перед последними словами Анташ уже не только решился открыть глаза, но и слушал его, решительно ухватившись за подлокотники кресла. Он знал, что все свои радикальные решения Хорти обычно то ли принимал, то ли, по крайней мере, обдумывал здесь, на борту «Феникса». Однако то, что пришлось услышать в эти минуты, превзошло все ожидания графа.
– Вы действительно решитесь направить делегацию Венгрии для переговоров со Сталиным? – едва слышно спросил он, словно опасался, что кто-то подслушает эти его слова.
– А вы предлагаете, чтобы я прямо отсюда, из адмиральской каюты, позвонил ему в Кремль? – обронил Хорти, усаживаясь за устланный картой Европы стол.
– Звучит, конечно, неправдоподобно. Хотя почему бы не попытаться, не позвонить? Или связаться по радио.
Хорти посмотрел на него с обидой человека, над которым откровенно поиздевались. Ему и в голову не приходило, что он может связаться со Сталиным по радио или послать ему шифрограмму.
– Да, я пришел к выводу, что в Москву должна направиться солидная миссия, которая бы повела предварительные переговоры с кремлевским руководством. Поэтому сразу же хочу спросить вас, граф: вы поддерживаете это мое решение? Не как секретарь регента, обязанный подчиняться его воле, а как венгр.
– Как секретарь регента, я обязан был бы отговаривать вас от этой крайне опасной затеи. А вот как венгр, размышляющий о судьбе уже послевоенной Великой Венгрии, решительно поддерживаю.
– Но успех миссии зависит прежде всего от того, сумеем ли мы в полной секретности создать ее и переправить за линию фронта.
– Иначе мы погубим и миссию, и самих себя, – признал граф.
– Кто бы мог возглавить эту миссию? Должен быть кто-то такой, кто имел бы определенное положение в обществе, но чье длительное отсутствие в столице не вызвало бы излишних вопросов.
– Уже после нашего возвращения из Германии я встречался с инспектором королевской жандармерии генерал-полковником Фараго Габором и понял, что этот человек предан вам и что он является яростным сторонником выхода Венгрии из войны еще до того, как войска русских выйдут на берега Тисы.
– Жандармский генерал Габор?! Честно говорю, что мне бы и в голову не пришла эта кандидатура.
– Зато он признателен вам за чин генерал-полковника. И что мы видим в его лице? С одной стороны, высокий чин, с другой – речь идет не об армейском генерале, чья репутация запятнана кровью советских солдат, а об инспекторе жандармерии. И именно как инспектор жандармерии, Габор может спокойно прибыть в Закарпатье, чтобы оттуда, с помощью надежных офицеров жандармерии, связаться с русским командованием и договориться о переходе через линию фронта.
– Вместе с ним от министерства иностранных дел можно было бы отправить чрезвычайного посланника и полномочного министра, доктора Сент-Ивани Домокоша, – вслух размышлял Хорти.
– А третьим, от венгерской общественности, в Москву следует отправиться профессору Коложварского университета, графу Телеки Гёзе. Сыну бывшего премьера.
– Считаете, что он согласится?
– Он потому и находится в оппозиции к вам, что выступает против участия Венгрии в войне на стороне Германии. Вот пусть и рядится теперь в тогу миротворца, обивая пороги кабинета Сталина, – въедливо ухмыльнулся граф.
– Кандидатура достойная. Но только не следует акцентировать внимание на его оппозиционности, иначе в Москве создастся впечатление, что вообще вся эта миссия состоит из оппозиционеров, вынудивших регента обратиться к Сталину с посланием о перемирии.
– А в Кремле захотят вести переговоры только с людьми регента, то есть людьми главы государства…
– Тянуть нельзя, время на исходе. Сегодня же вы должны предварительно поговорить с каждым из этих людей, И особенно тщательно – с генералом Фараго Габором.
По правому борту от морского охотника прошло какое-то судно, волна от которого заставила «Феникс» несколько раз сильно качнуться. Однако это не помешало адмиралу встать и взволнованно пройтись по каюте.
– Только я хочу сразу же предупредить вас, граф Анташ, – нервно массажировал Хорти немеющую левую руку, – что в случае, если германцам каким-то образом станет известно о формировании этой миссии, вину за ее создание вам придется взять на себя.
- Предыдущая
- 32/107
- Следующая
