Вторая мировая война. - Тейлор А Дж. П. - Страница 23

• Предыдущая
• 23/54
• Следующая

Одним словом, Гитлер решил вторгнуться в Советскую Россию не потому, что она представляла опасность, а потому, что ей будет очень легко нанести поражение. Правда, Гитлер всегда рисковал. А на этот раз думал, что делает ставку наверняка, что вторжение будет последней из его малых войн, а не первой крупной. Немецкие армии, которые вторглись в Россию, были ненамного сильнее тех, которые воевали во Франции. Материальных ресурсов хватило бы только на месяц «крупных военных затрат»; по приказу Гитлера осенью 1941 г. военное производство в Германии было сокращено на 40 % на том основании, что оно больше не понадобится.

К тому же Гитлер не искал союзников, а он мог бы это сделать ради любой действительно крупной авантюры. Румыния была втянута в войну скорее как необходимый плацдарм для нападения, а не вследствие ее мощи. Венгрия также присоединилась, чтобы не проиграть в конкуренции с Румынией из-за Трансильвании. Но Гитлер не раскрывал своих планов Муссолини и был раздражен, когда последний настаивал на посылке итальянских войск на Восточный фронт. Со стороны Гитлера не было особых попыток объявить поход против коммунизма, и помощь фашистских государств, включая испанскую Голубую дивизию, была незначительна.

Отношения Гитлера с Японией были самые странные. Он рассматривал союз с Японией как средство против России, но, когда Мацуока; министр иностранных дел Японии, прибыл в Берлин в апреле 1941 г., ему ничего не сообщили о планах Германии, а просили повернуть японские силы на юг, против англичан в Сингапуре. Гитлер решил не делить с Японией трофеи, добытые в России. Он хотел, чтобы Япония не давала покоя англичанам и американцам на Дальнем Востоке, чтобы таким образом укрепились позиции Германии в Западной Европе во время вторжения в Россию. Мацуока принял рекомендации Гитлера. Возвращаясь домой, он подписал в Москве пакт о нейтралитете, который обе стороны соблюдали почти всю войну. Вернувшись в Токио, Мацуока потребовал нападения на Сингапур. Его коллеги по кабинету колебались, еще надеясь на соглашение с Соединенными Штатами, а Мацуока был вынужден уйти в отставку, когда оказалось, что вторжение Германии в Россию опрокидывает его расчеты. Но если отойти от формальностей, Германия и Япония двигались в одном направлении. Япония перестала представлять даже малейшую угрозу для России, и в этом была отчасти заслуга Гитлера.

Подготовка Германии к вторжению в Россию велась поспешно. Немцы исходили из предположения, что победа будет легкой и долгосрочные планы не понадобятся. У Генерального штаба было мало информации о силах России, Россию уподобляли Франции, имевшей разветвленную сеть шоссейных дорог и резервуаров с горючим. Для немецких танков наметили маршруты, но не позаботились о путях подвоза горючего. Следовательно, танковые дивизии и в еще большей мере остальные немецкие соединения зависели от хороших дорог, которых в России не было. Генеральный штаб признал, что продовольственное снабжение будет проблемой. Экономическая директива гласила: «Нет сомнения, что миллионы людей умрут от голода, если мы заберем у страны то, что нам нужно»; но немецких генералов это не волновало.

Главнокомандующие остались те же, что и во французской кампании, однако стратегические планы были гораздо менее точны. Генеральный штаб перебросил три армейские группы к советским границам. Группа Лееба на севере устремилась вдоль Балтийского побережья к промышленному Ленинграду. Бок, командовавший самой сильной армейской группой, двинулся на Москву. Армейская группа Рундштедта на юге направилась на Украину и имела конечной целью захват Кавказа. Не было определенности относительно главной цели. Гитлер считал, что сначала надо завоевать индустриальные и сырьевые районы, а затем окружить Москву и начать ее штурм. Генералы склонялись к быстрому броску на Москву – столицу России и центр важнейших коммуникаций.

Казалось, что разница в подходах не имеет особого значения. Предполагали, что бои на границах продлятся примерно четыре недели, после чего последует уничтожение рассеянных остатков русских армий. Фактически немецкий Генеральный штаб, обычно склонный все планировать заранее, на этот раз руководствовался принципом Наполеона, который гласил: «Сначала надо ввязаться в серьезный бой, а там уж видно будет». Результаты были плохие с самого начала. Во французской кампании очередное наступление двух армий, Бока и Рундштедта, уменьшало расстояние между ними. В России наступление трех армейских групп увеличивало разрыв в их линии фронта. Замешательство вызвало и то, что немцы не решили проблему, которая уже возникала во Франции: должны ли танковые дивизии решать самостоятельные задачи, или же они должны просто расчищать путь пехоте.

Немцы вторглись в Россию, опираясь на превосходство в военном искусстве и престиж победы, при этом силы противников были равны. У немцев, включая союзников, было 200 дивизий, у русских – 209. У немцев было 3350 танков – только на 600 больше, чем во время французской кампании. У русских имелось примерно 25 000 танков, в большинстве устаревшей конструкции, хотя танки Т-34, которых было сравнительно немного в начале войны, являлись лучшими танками того времени. У немцев – 3 тыс. самолетов, у русских – в 2 раза больше, причем тоже устаревших.[14] Немецкий Генеральный штаб не принял в расчет одного – пространства. Во Франции немецкие армии вначале продвинулись примерно на 250 миль и затем две недели отдыхали, перед тем как начать преследование разбитой французской армии на расстоянии еще 200 миль. В России были в 5 раз большие расстояния, а времени для передышки – немного. Во Франции у немцев было 10 самолетов на каждый километр фронта, в России – один. Как признался впоследствии Кейтель, «Гитлер говорил так, как будто русская кампания – дело верное… Но теперь, оглядываясь назад, я вижу, что это был страшный риск».

Целью русской кампании было завоевание, а не просто победа. Европейская Россия должна была стать немецкой колонией. Гитлер утверждал, что советская политическая структура рухнет в ходе первых ударов. Что должно занять ее место? Этот вопрос так и не был решен. Розенберг, нацистский советник по русским делам, хотел склонить на свою сторону население, уничтожить Коммунистическую партию, освободить национальные меньшинства и возвратить колхозные земли крестьянам. В бывших Балтийских государствах Латвии, Литве, Эстонии эта программа выполнялась очень успешно. Необходимым средством ее проведения являлся террор, истребление. Все комиссары и коммунисты подлежали казни без суда – приказ, после некоторых колебаний принятый генералами. Было также сказано, что нет необходимости соблюдать законы войны, так как Советская Россия не подписывала Женевской конвенции.[15] Генералы приняли и это. Для них, как и для Гитлера, славяне являлись «унтерменшен». Рыцарство было забыто, и немецкие солдаты, действуя по приказам свыше, убили в ходе войны 2 млн. военнопленных и свыше 10 млн. гражданских лиц. Снова пришел Аттила.

Впоследствии считали, что осуществление плана «Барбаросса» – вторжения в Россию – первоначально было намечено на 15 мая, а затем отложено из-за событий в Югославии, таким образом был потерян целый месяц. Это – легенда, придуманная немецкими генералами для оправдания своего поражения в России и фактически ни на чем не основанная. Лишь 15 из 150 немецких дивизий, предназначенных для первого удара, были отвлечены на Балканы, вряд ли это серьезная потеря. Планы мобилизации в Германии для Восточного фронта не были выполнены к 15 мая по совершенно другой причине: вследствие недостатка снаряжения, особенно автотранспорта. Гитлер пытался начать тотальную войну, опираясь на экономику мирного времени. Даже при месячной отсрочке 92 немецкие дивизии, т. е. 40 % общего числа, пришлось снабжать целиком или частично из французских ресурсов. Отсрочка, возможно, даже оказалась кстати, поскольку после весеннего таяния снега земля просохла к середине июня.

• Предыдущая
• 23/54
• Следующая