В плену фиолетовых зеркал - Ефимов Василий - Страница 40

• Предыдущая
• 40/74
• Следующая

Темнота, безмолвие. Где-то впереди очень далеко появился кусочек света. Возникло чувство. Оно очень знакомо. Это чувство скорости. Оно всё сильнее. Оно нарастает. Свет становится ближе. Вот он!

Вспышка.

Вокруг мелькают тысячи светящихся частиц. Одни несутся с такой же скоростью, другие летят быстрее или медленнее. Но куда? Всё равно… Это так прекрасно.

Что-то появилось посреди пустоты. Вокруг разлился синий свет. Внизу океан, сверху небо. Но чего-то не хватает. Солнца. Нет. Вот оно. Это не солнце. Но что бы ни было…

Вспышка.

Дуновение ветра. Шторм. Дремучий лес. Степи, разные степи. Всё проносится мимо.

Вспышка.

Невиданная земля. Везде зима, суровая зима.

Вспышка.

Охота на оленя. Лиственный лес. Горная река.

Вспышка.

Ночное небо. Какой-то город. Метеоритный дождь.

Вспышка.

Нужно выплыть на поверхность. Нужно выплыть, но до неё так далеко! Головная боль. Удушье.

Вспышка.

Огненное ядро.

Вспышка.

— Господин Лютор, сегодня как раз тот день, что бывает раз в тринадцать лет, когда за солнцем плывут мелонфимы.

Вспышка.

— Как ты себя чувствуешь Джейсон?

Темнота. Светлый тоннель. Снова темно.

Винсент открыл глаза.

На этот раз Горнер оставил его в капсуле.

— Здравствуй Винсент.

— Здравствуй Горнер.

— Вижу, моё имя наконец-то поселилось в твоей голове.

— Да.

— То, что ты улавливаешь кусочки информации не очень хороший знак. Твоя память тебе вряд ли понадобиться, так что не напрягай воображение.

— Я что, так и останусь висеть в воздухе в этой капсуле?

— Да, пока не отправишься на следующий этап.

— Часто я здесь бываю?

— Частенько, — Горнер покивал.

— Сколько жизней я прожил?

— Девять. Что скажешь насчёт последней?

— Ты извращенец с больной фантазией.

— Не только я, — Горнер ухмыльнулся, качая головой. — Этот этап дал скудные результаты, что уже хорошо, учитывая твоё сопротивление. Тебе хочется, чтобы всё было, по-твоему. Но, как я уже говорил, когда ты что-то меняешь, всё переворачивается с ног на голову и кончается трагично. Что самое интересное, ты создаёшь новые элементы несознательно, инстинктивно. Одно твоё присутствие, словно ложка дегтя в бочке с мёдом. Ты слишком рано уходишь из жизни. Как ты не поймёшь, что, прерывая шлифовку, ты делаешь хуже не только мне, но и себе. Следующий этап построен специально для таких безнадёжных случаев. Я создал его, чтобы избежать крайних и грубых мер. Я всегда работаю тонко.

— Я не совсем понимаю.

— Признаюсь то, что ты делаешь с моими мирами это даже интересно, хотя ничего хорошего в этом нет.

— Как же должно было быть в этот раз?

— Из-за любви к Кармен, ты должен был бросить музыку. И ты стал бы профессиональным фотографом, а потом…

— Скучно.

— Мир был совсем другим без тех технологий, которые ты создал. Без следов влияния пришельцев. Без «всемирной корпорации киллеров». Там полно всякого мусора. Откуда ты всё это взял?

— Понятия не имею. Ты знаешь обо мне больше чем я. Ты отобрал у меня память. Отвечай на такие вопросы сам.

— Я не могу.

— Почему я помню только последнюю нашу встречу и одну жизнь?

— Потому что механическая память временно вытащила информацию из банка. Всё что ты помнишь, забудется через пару минут.

— Не посылай меня никуда. Отпусти. Возможно, скоро я заплачу тебе больше, чем тот, кто тебя нанял.

— Если я сделаю это, тебя ликвидируют. Заплатить ты не можешь, у тебя ничего нет, и не может быть. Ты всего лишь сырьевой элемент.

— Если это правда, то убей меня.

— Глупо бросать дело, на которое тратишь столько времени и сил. Не волнуйся, скоро всё кончится. Ещё парочка таких этапов и ты сделаешь меня Богатым.

— Тебе повезёт, если это будет так.

— Удачной шлифовки, — пожелал Горнер.

Светящийся шар электрическими разрядами поглотил сырьевой элемент в прозрачной «упаковке».

Горнер переместился на кольцевой мост в районе порталов. Он мысленно связался с Нотиль. Та вскоре оказалась рядом.

— Привет Горн, зачем ты меня вызвал?

— Я хочу кое-что отметить.

— Дела с Винсентом пошли в гору?

— Не то чтобы пошли…, но уже близко к этому. Коэффициент шлифовки резко подскочил. Думаю, скоро настанет тот долгожданный момент, о котором я тебе говорил.

— Я очень рада, что у тебя всё получается.

— Давай пригласим всех своих знакомых и оттянемся на всю катушку в зале счастья?

Нотиль удивлённо посмотрела на Горнера.

— Ты серьёзно?

— Абсолютно. Я закажу всем свободную фантазию на земле грёз.

— И тебе не жалко потратить на это половину своего состояния?

— Нет.

— Ты сумасшедший.

Оба связались посредством телепатии со всеми своими знакомыми. Вскоре в районе порталов из световых окон появилось около двухсот человек. Там были все знакомые: старые и новые; кто-то взял с собой друзей. Все собрались вместе и долго приветствовали друг друга. Потом толпа отправилась к вратам Зала Счастья.

После того как Горнер сказал девушкам в белом, что хочет угостить всех счастьем за свой счёт, он услышал в свой адрес множество комплементов.

Огромное световое полотно засияло, закрутилось вихрем. В него вошли все двести человек.

Они оказались в мире, где можно жить в мягких облаках, купаться в воздушных речках, летать к самому солнцу и греться в нём как в бане, и ещё много других замечательных вещей и возможностей, являвшихся атрибутами «земли грёз».

Время, напоминающее 15 век. Где-то в Европе.

Мелиса жила со своим мужем в маленькой хижине. Франс был пьяницей, жена любила его, несмотря на то, что он ей постоянно изменял с девицами из таверн. Она относилась к походам «налево» с пониманием, поскольку сама являлась женщиной лёгкого поведения.

У них родился сын (но точно не было известно действительно ли Франс отец ребёнка, хотя это и не имело значения). Младенец появился на этот свет больным и худеньким, казалось, что если перерезать пуповину он сразу умрёт, однако этого не случилось, и поэтому у Франса появился прекрасный повод напиться. Он зашёл за своим другом мясником и отправился с ним в таверну. Оба выпили столько, что чуть не умерли от отравления. Их вынесли из таверны и бросили неподалёку, где они провалялись двое суток. Очнувшись, друзья похмелились и отправились по домам.

Прошло шесть лет. Мальчик рос здоровым, таким же, как все его сверстники, несмотря на то, что родители за ним плохо следили и иногда забывали кормить. Он уже привык к тому, что если упадёт и ушибётся лучше не плакать, потому что мама или папа могут сделать куда больнее. Прошёл ещё год, который ничем не отличался от всех предыдущих. В маленьком доме всегда присутствовали какие-то посторонние люди, либо друзья или подруги, либо любовники или любовницы. Франс и Мелиса были довольно гостеприимны, и частенько разрешали останавливаться у себя всех, кто бы ни попросил. Так, один путник принёс с собой пастельных клопов, другой — вшей. Но всё равно жизнь не была так уж плоха. Мать не особо любила готовить и не изменяла привычки наплевательски относиться к своему ребёнку, поэтому мальчик частенько питался, чем попадется. Когда родители уходили, они запирали дом на замок, оставляя там сынишку одного порой на несколько дней. Однажды осенью, мальчик играл на улице, попал под дождь, промок, простудился и начал сильно болеть. На десятый день ребёнку стало очень плохо, его изрядно лихорадило. Родители подумали, что он умрёт, и уже готовы были хоронить, однако утром сынишка выздоровел. Франс и Мелиса обрадовались и наконец-то решили дать ребёнку имя. Они назвали его Тюфом в честь дворняжки. Спустя два года мальчик начал хромать совсем как та собака. Это произошло из-за того, что болезнь дала сильное осложнение: одно полушарие мозга перестало развиваться также как и половина тела. Иногда Франс раздраженно спрашивал: «Чего ж ты хромаешь!?»

• Предыдущая
• 40/74
• Следующая