Офицерская честь - Торубаров Юрий Дмитриевич - Страница 15

• Предыдущая
• 15/40
• Следующая

Багратион задумался. Штурмовать? Положишь сотни солдат.

– А что, если их окружить? – раздался голос Шувалова.

Багратион мгновенно схватил эту идею.

– Есть, желающие? – он оглядел офицеров.

Первым шагнул майор Тревогин, вторым – Шувалов. Багратион посмотрел на него с улыбкой:

– Все лавры хочешь забрать, граф. Не многовато ли?

– Князь, – в тон ему ответил Шувалов, – кто предложил, тот и …

– Выполнил! – Багратион рассмеялся.

Забрав триста стрелков, Шувалов полез вверх на гору, а майор стал спускаться к реке. Обе группы беспощадно обстреливались противником. Но они упрямо шли к цели. Увидев, что их окружают, французы начали отступать. Генерал Мансуров бросился за ними вдогонку и оттеснил их до самого Чертова моста.

За боем в смотровую трубу наблюдал французский генерал. Сначала он одобрительно щелкал языком, видя, как его минеры закладывают порох в один пролет.

– Молодцы! Давайте и второй, – крикнул он.

Услышали они его или нет, но этого сделать им не удалось. Ураганный огонь русских заставил их отступить.

– Черт! – ругнулся тот.

Он оглянулся на стоявших сзади офицеров, наверное, хотел кого-то послать, чтобы вернуть минеров. Но раздался взрыв, и пролет взлетел на воздух. Генерал, услышав грохот, вновь посмотрел в трубу. Взрыв был удачен.

– Ну что ж, – успокоил он себя, – им и тут не перебраться.

Ему хорошо было видно, как русские столпились у моста, не зная, что делать. Он улыбнулся. Но улыбка сбежала с его лица, когда он заметил, что среди русских произошло какое-то движение. Переведя взгляд от моста в сторону, он оторопел. Противник разбирал сарай. Ему хорошо было видно, как офицеры своими шарфами связывали эти бревна. Не страшась французских пуль, русские чудо-богатыри набросили их на второй пролет.

– Усилить огонь! – приказал он.

Но это не остановило смельчаков. Князь Мещерский первым бросился на этот зыбкий настил. Пораженный смертельным выстрелом, он упал головой к противнику. Его смерть на какое-то мгновение остановило русских. Тут вперед выскочил Шувалов:

– Мы, русские, везде пройдем! За мной, ребята! С нами Бог!

Он успел пробежать на другую сторону. Его порыв подхватили другие. Но тут что-то ударило его. Падая, он видел, как скала обрушивается на него, и слышал как бежавшие мимо люди громко кричали: «Ура!»

Когда Суворову доложили о тяжелом ранении Шувалова, он, горестно вздохнув, промолвил:

– Это – война! Помилуй, Бог! Может быть, все обойдется.

И, прислав своего лекаря, приказал срочно везти его в Вену, а Борисычу писать представление императору на присвоение Шувалову звания генерала. Добавив:

– Он это заслужил своей храбростью, отвагой, помилуй, Бог, да и своей кровушкой.

В кабинет Павла I, неслышно ступая по мягкому, ворсистому ковру, зашел генерал Спренгпортен и молча положил два вскрытых конверта. Император, занятый чтением какой-то бумаги, не обратил на это никакого внимания. Дочитав, он швырнул лист на стол, поднялся и нервно заходил по кабинету. Подойдя к окну, он увидел подлетевшего на карниз воробья, который, проскакав взад-вперед по подоконнику, деловито отряхнулся и, не найдя ничего полезного для себя, зачирикал. Это рассмешило императора, успокоило его. Вновь вернувшись к столу, он увидел первый конверт. Он был от генералиссимуса. Он взял его в руки и машинально взглянул на второй. Прочитав адресат, он отложил письмо Суворова и взял другое. Оно было от первого консула Франции Бонапарта. Царь весьма удивился. Он ненавидел Наполеона, особенно после того, как французы разгромили корпус Римского-Корсакова, этого самодовольного генерала, который в свое время не послушал совета генералиссимуса. Это дорого обошлось русским войскам, в плен попало много русских солдат. Что же заставило победителя обратиться к нему с письмом? Интерес победил, и он стал его читать. Каково же было его удивление, когда он узнал, что Бонапарт предлагает вернуть всех пленных и не требует даже обмена. Он дважды или трижды прочитал его, внимательно выискивая какой-нибудь заковырки. Но все было ясно и просто. «Возвращаем Ваших пленных…». Это что-то вроде маленькой победы. Император пришел в восхищение. Он тут же вызвал к себе Спренгпортена и приказал ему ехать в Париж для окончания дела по возвращению пленных.

Бонапарт окончательно вернул ему хорошее настроение. Потом он взял второе письмо. Это было представление тогда еще фельдмаршала к присвоению звания генерала графу П. А. Шувалову. Павел было взял перо, но… задумался. Он хорошо знал нравы дворов. Как он многое знал о действиях французских консулов, так и они знали, что делается в России. Присвоение же генеральского звания Шувалову, так отличившемуся в войне с французами, по его мнению, могло осложнить налаживающиеся, как он это понял, отношения с французами.

– Подождем, – сказал он и отложил письмо.

Год с небольшим пролежало оно без решения. И вот сменился император. В первые же дни начала своего царствования уже Александр I, перебирая бумаги, доставшиеся ему от отца, увидел это прошение. Он знал своего отца, его изменчивое настроение, но он знал и другое: Суворова тот уважал. Это его были слова: «Ставя Вас на высшую ступень почестей, уверен, что возвожу на нее первого полководца нашего и всех веков». Так почему он не подписал? Он тоже отложил письмо, только не в сторону, а на самое видное место, засунув его в чернильный набор.

Пригласив к себе канцлера Румянцева, он показал ему представление Суворова. Тот внимательно прочитал и положил его аккуратно на стол. Царь пристально поглядел на него. Румянцев понял, какой вопрос мучил нового царя.

– Император, – Румянцев не стал называть его имени, – повернулся лицом к Франции после письма первого консула, где тот предложил вернуть всех пленных.

– Вернул? – вставил Александр вопрос, зачем-то проверяя канцлера.

– Вернул, да еще как. Одел всех в новую форму, вернул оружие.

– Понятно! После этого установились хорошие отношения. Они стали думать о совместном походе в Индию. Император, – так и Александр назвал своего отца Павла I, – послал, как мне известно, атамана Платова даже на разведку пути…

Румянцев кивком головы подтвердил слова царя.

– Ясно, – Александр провел пальцами по своей пышной шевелюре, – а присвоение графу звание генерала могло осложнить обстановку, ибо тот проявил себя в войне с Францией. Так. А что нам делать? – он вопросительно посмотрел на Румянцева.

– Это боевой, опытный офицер, – он чуть не сказал генерал. – Был тяжело ранен. Сейчас в отставке, хотя ему нет еще и тридцати.

Император вернулся к столу.

– Присвоение, я думаю, – сказал Александр, – поможет вернуть его в армию. А что касается французов, то…

Фразу за него закончил Румянцев:

– Как бы опять нам с ними не пришлось воевать.

Император улыбнулся, обмакнул перо. На какое-то мгновение рука замерла в воздухе, и… Павел Андреевич стал генерал-майором и шефом Глуховского кирасирского полка.

Румянцев оказался прав. А все началось издалека. Англия, весьма напуганная тем, что подготовленный Бонапартом Булонский лагерь был весьма грозной силой, и он готовился для высадки в Англии, развила бешеную деятельность. Премьер Вильям Питт, чтобы собрать третью коалицию, денег не жалел, тонко играя, а иногда и создавая такие условия, чтобы заставить Австрию, Пруссию и, главное, Россию, присоединиться к ней. И это ей удалось.

Австрия не могла терпеть самовластного поведения Бонапарта, который распоряжался малыми германскими государствами, как своей вотчиной. Особенно возмутил их, – а Англия умело подлила масла в огонь, – арест и расстрел герцога Энгиенского. Герцог проживал в нейтральном государстве, в Баденском Великом герцогстве. Сами баденские власти вели себя весьма смиренно. Но австрийцы и Александр I решительно осудили эту выходку Бонапарта и направили ему весьма нелицеприятную ноту, протестуя против нарушения неприкосновенности границ другого государства, с точки зрения международного права.

• Предыдущая
• 15/40
• Следующая