Вице-император. Лорис-Меликов - Холмогорова Елена Сергеевна - Страница 105

• Предыдущая
• 105/120
• Следующая

Это он и сказал на следующий день Победоносцеву, когда тот прибыл в Аничков дворец и стал развивать свои любимые мысли о спасении отечества от смуты, для чего в первую очередь надобно избавиться от хитрого армянина и фокусника Лорис-Меликова, его советчиков Абазы и Милютина и оградить Россию от тлетворного влияния Мраморного дворца – резиденции великого князя Константина Николаевича.

– Оттуда, оттуда распространяется ложь великая, зловредный дух конституции по западному образцу, а Россия должна своим умом жить, ее путь – особый.

Мысль эту об особом пути, особом предназначении России Александр III разделял вполне – эта мысль, скорее, сильное чувство очень легко привилось в его ленивом, лишь слегка, вполсилы обремененном просвещением сознании. Александр в своем интеллектуальном развитии остановился на ощущении подростка, вдруг понявшего причастность великому народу, со всех сторон окруженному тайными и явными недоброжелателями, ожидающему от царя твердой руки и непреклонной воли. Для генерала, каковым с детских лет готовили второго царского сына, этого было бы вполне достаточно, но в 1865 году девятнадцатилетний Александр после скоропостижной смерти старшего брата Николая в одночасье стал наследником престола – будущим главой многонационального государства, и следовало бы для управления такой махиной да еще в пору великих реформ учиться всему заново. Учиться же Александр не желал.

Отец, прошедший курс наук под руководством самого Василия Андреевича Жуковского, едва ли мог служить образцом. Все это западное гуманистическое образование, как верно надоумил наследника Константин Петрович Победоносцев – несомненно умнейший и достойнейший человек в отечестве, – только развалило стройную систему самодержавия, оставленную потомкам великим дедом – истинным русским царем Николаем Первым, распустило повсеместно крамолу и смуту, а страну надо держать крепко, в строгости и благочестии. Да-с, в строгости и благочестии.

Вот и держи, и не когда-нибудь, а сейчас, сегодня – ты уже вторые сутки монарх, самодержец!

– Не время, Константин Петрович, людьми разбрасываться, надо всем вместе идти вперед и исполнить волю отца моего.

Мысли Александра путались, куда делась решимость его, не раз выказанная при том же Константине Петровиче, – вмиг покончить с этим гнилым, разлагающим либерализмом, водворить повсеместно порядок, каков был при дедушке Николае, усмирить бунтовщиков и пропагаторов, окоротить казнокрадов и мздоимцев и вести империю к процветанию и спокойствию, не озираясь ни на какое «общественное мнение». Однако ж Победоносцев, увидев пропасть, разверзшуюся под ногами нового царя, объяснением не удовлетворился и прислал одно за другим два наставления бывшему воспитаннику своему. В первом, находясь под впечатлением от слез своих лакеев и кухарок по убиенному царю, Константин Петрович советовал учредить для простого богомольного народа на месте гибели императора на берегу канала часовню. Константин Петрович не был бы Константином Петровичем, если б к сентиментальным мольбам не прибавил злой, яростной желчи: «Пусть шумит вокруг проклятая петербургская интеллигенция со всеми ее безумными звонцами; тут будет святая тишина для русского сердца». А в вечернем, всего час спустя, письме указал и адрес «проклятой».

«Ваше Императорское Величество! – писал старый и надежный слуга престола. – Не могу успокоиться от страшного потрясения. Думая об Вас в эти минуты, на кровавом пороге, через который Богу угодно провесть Вас в новую судьбу Вашу, вся душа моя трепещет за Вас – страхом неведомого, грядущего на Вас и на Россию, страхом великого, несказанного бремени, которое на Вас ложится. Любя Вас как человека, хотелось бы, как человека, спасти Вас от тяготы в привольную жизнь; но на это нет силы человеческой, ибо так благоволил Бог. Его была Святая воля, чтобы Вы для этой судьбы родились на свет, и чтобы брат Ваш возлюбленный, отходя к Нему, указал Вам на земле свое место. Народ верит в эту волю Божию и по Его велению возлагает надежду свою на Вас и крепкую власть, Богом врученную Вам. Да благословит Бог! Да ободрит Вас молитва народная, а вера народная да даст Вам силу и разум править крепкой рукой и твердой волей.

Простите, Ваше Величество, что не могу утерпеть и в эти скорбные часы подхожу к Вам с своим словом: ради Бога, в эти первые дни царствования, которые будут иметь для Вас решительное значение, не упускайте случая заявить свою решительную волю, прямо от Вас исходящую, чтобы все слышали и знали: „Я так хочу, или я не хочу и не допущу“.

Гнетет меня забота о Вашей безопасности. Никакая предосторожность не лишняя в эти минуты. Не я один тревожусь: эту тревогу разделяют все простые русские люди. Сегодня было у меня несколько простых людей, которые все говорят со страхом и ужасом о Мраморном дворце. Мысль эта вкоренилась в народе.

Смею еще напомнить Вашему Величеству о Баранове. Это человек, преданный Вам, – я знаю, – и умеющий действовать, когда нужно. Его ждут из Ковно послезавтра.

Вашего Императорского Величества верноподданный

Константин Победоносцев».

Простому русскому человеку только и дела что до Мраморного дворца и разговоров, которые там ведутся. Но Константин Петрович знал, кому и что он пишет, он прекрасно отдавал себе отчет, в какую почву и какое зерно бросает. О ненавистном Лорисе – ни слова. Его черед, как давеча царь дал понять, еще не пришел.

Другое дело великий князь Константин. Двух дядей своих, Николая Николаевича и Константина Николаевича, новый император терпеть не мог. Первого за то, что был слишком глуп, второго за то, что слишком умен. И очень как-то кстати упомянул Константин Петрович про Николая Михайловича Баранова в роли спасителя отечества и престола. Ему ли не знать, как великий князь Константин ненавидит интригана и лгуна Баранова! И какой удар по Мраморному дворцу нанесет назначение Баранова на высокую должность в столице.

Читая письмо учителя своего, Александр, человек сентиментальный и в собственных глазах добрый, растрогался, он чувствовал правоту обер-прокурора Священного Синода и горячую заботу о нем самом и о всей России. Конечно, конечно, он еще доберется до дядюшки адмирала, но не сейчас, чуть погодя. Царь пока не чувствовал в себе никакой решимости, переход из цесаревича в цари оказался неожиданно труден.

Все дни, часы начала марта были заполнены похоронными хлопотами, царь все распоряжения взял на себя – чтобы ни на минуту не оставаться наедине с беспокойными мыслями, тревогами, самым простым страхом – а страх сковывал каждое утро, едва выходил из дому и садился в карету. В конце концов решил переехать на первое время в Гатчину и оттуда отдавать распоряжения и указы.

Только шестого числа Александр принял с всеподданнейшим докладом Лорис-Меликова. Речь шла о последнем решении в Бозе почившего императора Александра II об учреждении подготовительных законодательных комиссий, о публикации указа на сей счет в «Правительственном вестнике». Одобрив тогда эту идею, отец распорядился обсудить проект постановления в Комитете министров в минувший вторник, 4 марта.

Лорис оправился от несчастья 1 марта, держался уверенно, разве что ироническая усмешка, всегда таившаяся в уголках губ, исчезла бесследно – это был строгий государственный деятель, растворивший свой ум в заботах об отечестве. Очень скромно, не умаляя собственной вины за промах нижних полицейских чинов, совершенный две недели назад, когда осматривали подозрительную квартиру на Малой Садовой, доложил, что вчера в этой же квартире был обнаружен подкоп с заложенной взрывчаткой, которая должна была сработать во время проезда царской кареты. Но сейчас подкоп обезврежен, арестованы новые лица, причастные к убийству покойного императора.

По поводу дел текущих, оставшихся незавершенными после трагедии, он очень толково и доходчиво доказал необходимость учреждения законодательной комиссии с участием выборных, успокоил тревогу нового императора, не умалит ли такая комиссия царскую власть, ведь говорил же отец им с Владимиром, что подписал конституцию в России. До конституции было далеко и по времени – не раньше осени, когда сенаторы подведут итог своим ревизиям, и по сути – выборные от земств и крупных городов обладали лишь совещательным голосом в решении местных, их собственных земств касающихся вопросов. Так что резолюцию на всеподданнейшем докладе по этому поводу успокоенный объяснением министра внутренних дел Александр наложил такую: «Доклад составлен очень хорошо». И назначил срок нового обсуждения в Комитете министров – 8 марта.

• Предыдущая
• 105/120
• Следующая