Вице-император. Лорис-Меликов - Холмогорова Елена Сергеевна - Страница 118

• Предыдущая
• 118/120
• Следующая

Встал поздно и едва не опоздал на парад на Марсовом поле по случаю приезда императора в Петербург из гатчинского затворничества. Царь приехал не прямой дорогою, а кружным путем через Тосну и прибыл с Николаевского вокзала. Так его напугал Баранов страстями о чуть ли не ежедневно разоблачаемых заговорах. Парад, разумеется, прошел благополучно, никто и не думал покушаться на особу государя.

Александр был весьма любезен с министрами и на параде, и на завтраке у принца Ольденбургского, но видеть его большого удовольствия не доставило, и в Лорис-Меликове окрепло решение не ехать завтра в Гатчину, а отправить письмо об отставке с фельдъегерем сегодня же вечером. Он участвовал в сегодняшних церемониях последний раз и глядел на все как бы со стороны, чувствуя себя даже более чужим всему происходящему, чем персидский посол Гусейн-хан. Тому хоть все было любопытно.

В 3 часа император, посетив усыпальницу отца в Петропавловском соборе, отбыл тем же кружным путем в Гатчину, Лорис-Меликов – на Фонтанку. Письмо его, обдуманное за бессонную ночь и хлопотный день, легло на бумагу сразу, без черновиков:

«29 апреля 1881 г.

С.-Петербург.

Ваше Императорское Величество.

Давно уже расстроенное здоровье мое, в последнее время, вследствие чрезмерных трудов, стало ухудшаться все более и более.

В 1876 году, находясь на излечении за границею, я, ввиду осложнившихся политических отношений и ожидания возможности военных действий, призван был, по личному выбору в Бозе почившего Государя Императора, для сосредоточения на кавказской границе корпуса, действовавшего впоследствии в Азиатской Турции, и с той поры до настоящего времени не прерывал усиленной деятельности в званиях: сперва командующего означенным корпусом, затем, последовательно: временного Астраханского генерал-губернатора для принятия мер против эпидемии на низовьях Волги, вызвавшей повсеместную тревогу; Харьковского генерал-губернатора, главного начальника Верховной распорядительной комиссии и, наконец, министра внутренних дел.

Исполнение всех этих обязанностей, требовавших чрезвычайного напряжения сил, довело ныне здоровье мое до такого состояния, при котором продолжение занятий является невозможным.

Обстоятельства эти вынуждают меня повергнуть к стопам Вашего Императорского Величества всеподданнейшую просьбу мою об увольнении от занимаемой ныне мною должности.

Настоящую просьбу я желал представить лично Вашему Величеству, но по нездоровью лишен, к прискорбию, возможности явиться в Гатчино.

С чувством глубочайшего благоволения и безграничной преданности

имею счастие быть Вашего Императорского Величества верноподданный слуга

Граф Михаил Лорис-Меликов».

С ответом император не замедлил. Уже в полдень Михаил Тариелович вскрыл конверт с царским вензелем.

«1881 г. 30 апреля

Гатчина.

Любезный граф Михаил Тариелович, получил Ваше письмо сегодня рано утром. Признаюсь, я ожидал его, и оно меня не удивило. К сожалению, в последнее время мы разошлись совершенно с Вами во взглядах, и, конечно, это долго продолжаться не могло. Меня одно очень удивляет и поразило, что Ваше прошение совпало со днем объявления моего манифеста России, и это обстоятельство наводит меня на весьма грустные и странные мысли?!

Так как Ваше здоровье действительно сильно расстроилось за последнее время, то понимаю вполне, что оставаться Вам трудно на этом тяжелом посту. И так (орфография императора), любезный граф Михаил Тариелович, мне остается одно: поблагодарить Вас от души за то короткое время, которое мы провели вместе, и за все ваши труды и заботы.

Искренно Вам благодарный

Александр».

В тот же день прошение об отставке подал и министр финансов. Александр не счел нужным отвечать ему отдельным письмом, а возвратил прошение с грубой по форме резолюцией, в которой не скрыл своего раздражения демонстративным уходом лучших министров предшествующего царствования. В архиве Лорис-Меликова хранится двойной лист, видимо, начала письма Абазы с характерной для непривычной руки ошибкой в титуловании: «Ваше Императорское Высочество…» На обороте почерком Лорис-Меликова выписана царская тирада:

«Весьма сожалею о Вашем решении. Действительно, без единства между министрами никакое дело идти не может.

Грустно только, что поводом Вашей просьбы послужил мой манифест, в котором я заявляю России о твердом моем намерении охранять в неприкосновенности Самодержавную власть. Сожалею, что ни Вы, ни Гр. Лорис-Меликов не нашли более приличного повода».

5 мая в отставку подал военный министр граф Милютин.

Эпоха реформ в России закончилась.

Граф Михаил Тариелович Лорис-Меликов прожил еще семь с половиной лет и умер в Ницце 12 декабря 1888 года, не достигнув трех недель до 63 лет. Чем были заполнены эти годы?

Страданиями. И отнюдь не физическими. Он с ужасом наблюдал, как Россия катится к катастрофе, и есть, было в его программе средство предотвратить, но то-то и оно, что никому его трезвый разум, понимание сути вещей и ясное предвидение не нужны. Россия опять пойдет «своим путем» по головам ее подданных, и он ясно видит перспективу гибельной дороги. Сначала, говорил он своему собеседнику, мы ввяжемся в какую-нибудь дурацкую войну и проиграем ее, а потом будет революция, война перекинется внутрь. Собеседник этот вспомнит предсказания Лорис-Меликова в 20-е годы, выброшенный бурями великой смуты на берега тихой Влтавы. И поразится еще проницательностью графа насчет Японии, уготовавшей нам 1905 год.

В записной книжке Лорис-Меликова замечательна одна фраза: «По мнению Данте, нет тяжелее горя, как в несчастии вспоминать о прошлом счастии». Вот в этом тяжелом горе он и прожил оставшуюся жизнь. Он, конечно, хотел вернуться в Россию еще осенью 1881 года, но власти, прослышав об этом, вдруг страшно озаботились его здоровьем. Граф Игнатьев, первый преемник Лориса на посту министра внутренних дел, написал ему несколько трогательных дружеских писем, но в последнем из них содержалась угроза крупных неприятностей: дескать, с вашим приездом связываются надежды некой конституционной партии. Так что не сочтете ли благоразумным посвятить зиму своему самочувствию… И возвращение в Санкт-Петербург пришлось отложить еще на год.

Печальным было то возвращение. Император при обязательном для генерал-адъютанта представлении встретил отставного министра чрезвычайно любезно, но о деле – ни слова. Атмосфера переменилась. Его привычные союзники обжились в новых условиях и давали понять недавнему своему кумиру, что напрасно он нарушает установившийся покой. Егор Абрамович Перетц с явною неловкостью встретил предложение Лориса участвовать в работе Департамента законов Государственного совета: иные времена, иные и законы… Высший свет вдруг обнаружил, что Лорис-Меликов, оказывается, невоздержан на язык и его шутки в адрес императора и высших должностных лиц несколько неуместны. Почему-то выяснилось, что генерал Ванновский, хвастающийся тем, что без высшего образования стал военным министром, устраивал всех больше, чем профессор Милютин. И столь когда-то всеми ненавидимый граф Толстой обнаружил в кресле министра внутренних дел приятные черты… Половцов характеризует Лориса в эти дни как человека, «к удивлению не понимающего отпетого своего положения… который острит и шутит хотя и умно, но так подобает отставному властителю, ошибочно думающему, что когда-нибудь еще попадет во власть».

В конце концов он и сам увидел нелепость своего положения и сразу после торжества коронации Александра III отправился на Кавказ навестить маму, проверить состояние дел в имении на Кубани. В Тифлисе положение его было еще двусмысленнее. Там его по-прежнему воспринимали всесильным министром и одолели просьбами, выполнить которые он был не в состоянии. Одно только дело удалось ему – во Владикавказе Лорис-Меликов за свой счет учредил ремесленное училище для детей из недостаточных семей. Весной 1883 года Лорис-Меликов покинул Россию навсегда.

• Предыдущая
• 118/120
• Следующая