Вице-император. Лорис-Меликов - Холмогорова Елена Сергеевна - Страница 57

• Предыдущая
• 57/120
• Следующая

– Александр Максимович в этих краях лет уж десять прослужил. Кому как не ему тут все знать! А мало ль чего паникеры нарасскажут. У страха глаза велики.

– Нет, проверить все-таки надо. Отряди-ка, Василий Александрович, с подполковником Воиновым полусотню казаков, пусть еще разок проведут рекогносцировку. Мало ли что.

Пока Гейман давал распоряжение адъютанту, пока искали казачьего офицера в помощь Воинову, командующий вернулся к разработке операции, прерванной докладом бывших военных агентов.

Речь шла о пути обходной кавалерийской колонны генерала Чавчавадзе, чтобы ударить туркам в тыл. Вариантов было два: дорога короткая казалась труднопроходимой, но на другой заведомо терялось не меньше двух часов.

И кто тянул Александра Максимыча за язык? Но очень уж отличиться хотелось – два месяца идет война, а бедный подполковник даже к Анне 4-й степени не представлен.

– Я знаю еще одну дорогу – и короткую, и проезжую! Вот смотрите. – И на карте провел карандашом езженную им году в 73-м очень удобную, соблазнительную для обхода дорогу.

– Да что ты говоришь, душа моя, – опять усомнился командующий корпусом. – Мы тут специально всех опрашивали – никто не называет твою дорогу. Может, ее и нет уже? Мало ли – засыпало, размыло, тут ведь все меняется. – Генералу хорошо помнился конфуз с рекогносцировкой майора Витте.

– Да что вы, ваше высокопревосходительство, я эти места как собственный кошелек знаю! Есть там дорога, прекрасная дорога!

– Как собственный кошелек, говоришь? Ну что ж, отправляйся с казаками на разведку, а вечером, как нам доложишь о результатах, поступай в распоряжение генерал-майора Чавчавадзе. Будешь ему проводником.

Как проводил рекогносцировку подполковник Воинов, одному Богу известно. Только ничего нового против собственных утренних показаний он не обнаружил. Палатки, увиденные им вдали за редутом, принял за кухни и прочие хозяйственные службы турецкого лагеря, в чем старательно и красноречиво уверял дотошно о том выспрашивавших генералов. Сомнений он не рассеял, но как не поверить штаб-офицеру специалисту. И дислокация была утверждена по результатам разведки Воинова.

Нельзя, ох нельзя давить свои сомнения! Уже с началом атаки стало ясно – турки укреплены гораздо сильнее и грамотнее, чем это представлялось и Воинову, и самому генералу Гейману. Уже первый ряд окопов вдоль берега горной речки Ханы-чаи оказался почти неприступен. Турки встретили нашу пехоту дружным и таким плотным огнем, что об овладении ближайшим укреплением с ходу не могло быть и речи. И как этот Воинов умудрился среди бела дня не заметить на добрую версту растянутых траншей и укрытий! Вершины вдоль Ханы-чая все же взяли. Да мало с того радости. Второй ряд окопов укреплен самой природой и английскими инженерами втрое надежнее. А сверху русские войска обстреливает артиллерия…

К трем часам дня наши солдаты не продвинулись ни на четверть версты. А потери несли немалые.

С наблюдательного пункта командующий увидел колонну, но шла она почему-то не с той стороны, откуда должен появиться со своей конницей и артиллерией Чавчавадзе. Увы, скоро, слишком скоро разъяснилось: оставив преследование Эриванского отряда, на помощь Измаилу-паше с основными силами турецкой армии пришел Мухтар-паша.

А нашей обходной колонны все нет и нет. Ей пути-то всего девять верст! Что ж там могло случиться?

День уж клонился к вечеру, когда на взмыленной лошади появился ординарец генерала Чавчавадзе. Он доложил, что генерал впервые в своей жизни не может исполнить приказа. Дорога оказалась непроходимой не только для орудий, но и для кавалерии. Надежды на благоприятный исход боя рухнули. Всего-то и достигли – за целый день одолели первую линию обороны. А положили девятьсот человек. Турки, правда, потеряли не меньше, но позиции свои они отстояли и торжествовали первую свою в этой войне победу.

В истории войн это не первый, конечно, случай, когда из-за нерадивости и упрямства всего лишь одного офицера терпит катастрофу целая армия. Но очень уж досадно. Воинова даже под суд не отдали и в чинах не понизили, не любил Лорис-Меликов наказаний, если и за собою чувствовал вину. А Александра Максимовича отстранили просто-напросто от оперативной штабной работы и поручили его заботам цензуру военных корреспонденции. Так и провоевал до конца камлании с журналистами. Да в наказанье ли дело? При таком, как под Зивином, числе убитых и раненых в сводках теряются имена, а люди, их носившие, становятся героями учебника арифметики, не желающей знать, что яблоневый сад, взращенный унтер-офицером Ерофеевым, останется без ухода, что стихи нового Надсона – вольноопределяющегося рядового Евгения Косторезцева, бывшего студента-филолога Московского университета, так и не узнают журнальной страницы. А этих Ерофеевых и Косторезцевых почти тысяча.

Михаил Тариелович достиг высшего генеральского чина, еще в поручиках одолел страх перед собственной смертью и знал, что, командуя: «В атаку!», он каждый раз выносит кому-то смертный приговор – без суда, следствия, а главное, без вины. Не спасает и то, что, отдавая этот приказ, он не ведает, кого настигнет расстрельная пуля или граната. Назло самому себе, уже зная, как будет терзаться завтра, накануне боя генерал от кавалерии Лорис-Меликов непременно обходит войска и присаживается к солдатскому костру, знакомится с завтрашними героями, чтобы вынести из предстоящей бойни пусть одно имя, пусть одну судьбу. Хоть так спасти от равнодушного забвения многозначным числом.

После Зивина ни о каком штурме Карса или полевом сражении с выросшей в числе аж вчетверо армией Мухтара-паши нечего было и думать. Эриванский отряд Тергукасова, обескровленный в боях у Драмдага и еще более под Даяром, по сведениям, уходил к своей границе, преследуемый вдвое превосходящей его армией Измаила-паши. Ардаганский отряд Де-веля был малочислен и способен только демонстрационными набегами – крайне редкими по причине известной робости громогласного и красноречивого генерала, – а больше самим фактом своего существования сдерживать Мухтара-пашу. Основные силы Действующего корпуса, потрепанные в Зивинс-ком сражении, тоже требовали подкреплений.

Бессмысленной – теперь это даже упрямый храбрец Гей-ман понял – стала дальнейшая осада Карса: фураж и продовольственные запасы войск стремительно иссякали, а блокадный отряд сам запросто мог оказаться в кольце: с юга, с озера Ван, двигалась только что сформированная группировка Фаик-паши, с запада угрожали основные силы противника, а гарнизон Карса, и так немалый, после Зивина усилен был 30-тысячным корпусом, который ввел в город сам главнокомандующий Ахмет-Мухтар-паша.

Поскольку розы победоносной войны увяли и осыпались, зато выросли шипы, его высочество Главнокомандующий Кавказской армией со всей своей свитою счел за лучшее покинуть войска. Надо отдохнуть от переживаний, так что в Тифлисе наместник Кавказа пробыл недолго и отправился в Боржоми. В силу чего Действующий корпус до осени остался предоставлен самому себе. На Промысел Божий и распорядительность своего командующего.

Ну и правильно. Теперь Лорис-Меликову никто не мешал. Отступление – дело бесславное, но ответственное и ума, воинской дисциплины, хитрости и осмотрительности требует, пожалуй, больше, чем безоглядный Sturm und Drang.

Вокруг Карса размещено было около сотни тяжелых осадных орудий. Хозяйство многотысячного отряда, ежедневно пополнявшееся в течение двух месяцев, тоже представляло собой ношу не из легких, а артиллерийского и интендантского транспорта явно было недостаточно, чтобы разом, в одну ночь сдвинуть всю эту махину с места. Значит, надо обратиться за помощью к местному населению, собрать арбы из ближайших деревень.

– Понимаешь, отец дорогой, – говорил Лорис-Меликов штаб-офицеру над вожатыми полковнику Кишмишеву, ставя перед ним деликатную и трудноисполнимую задачу, – нам нужно собрать пятнадцать, а лучше двадцать тысяч арб. И при этом чтоб ни одна душа не догадалась, для чего они нам нужны. Стоит среди этих турок пустить слух, будто мы снимаем осаду и отступаем, – кончай базар! Это ж такой народец – только силу уважают. Почуют, что дела наши плохи, тут же и предадут. И того гляди, как бы в спину не ударили.

• Предыдущая
• 57/120
• Следующая