За Москвою-рекой - Тевекелян Варткес Арутюнович - Страница 57
- Предыдущая
- 57/88
- Следующая
— Не нужно было самовольно вселяться!— Пожилой комендант с помятым липом пьяницы обратился к Власову е разъяснениями:—Товарищ директор, в этих временных бараках жили строители. Кончили работу — уехали. Дело было перед самой войной. Хотели бараки снести, да не успели. Вот они самовольно заняли их, ни у кого не спросясь, а теперь жалуются. Вы же знаете, как туго у нас с жильем...
— Но ведь не от хорошей жизни люди перебрались сюда,— оборвал его Власов.
Хозяйки бросили стряпню, окружили директора, заговорили, перебивая друг друга:
— А что было нам делать? Муж в одном общежитии, я — в другом. Три года врозь жили!
— Ребенок родился — в общежитии не разрешают держать...
— У Рогожской заставы дом -наш сгорел. В клуб переселили. Пять семей в одном зале ютилось...
— Выходит, мы так и будем жить?
— Поблизости ни детского сада, ни яслей. Чуть свет детей в город таскаем...
— Воду берем за полверсты...
Власов посмотрел на бухгалтера. Тот молча отвел глаза.
— Успокойтесь, товарищи, что-нибудь да придумаем для вас,— сказал Власов.
— Да уж постарайтесь! Вся надежда на вас! Говорят, сами выросли в казарме, знаете, что за житье здесь.— Пожилая женщина ласково улыбнулась ему.
— М... м... да,— проворчал Варочка, когда они вышли на улицу.
Во второй барак не пошли — он ничем не отличался от первого.
— Для полноты картины заглянем еще в общежитие,— предложил Власов.
Во время войны школу ФЗО закрыли и помещение заняли под общежитие. В первом этаже, в трехклассных комнатах и в большом зале, жили мужчины, во втором и третьем — женщины. Кирпичный дом, напоминавший коробку, давно не ремонтировался. Облезлые железные кровати стояли почти впритык друг к другу. В общежитиях было тесно, а в мужском — грязно, неуютно.
В большом зале жили шестнадцать человек. Недалеко от дверей, откинувшись на спинку сломанного кресла, сидела толстая уборщица, закутанная в платок, и что-то вязала. За большим столом обедали трое мужчин. На четырех кроватях спали рабочие. Молодой парень у окна читал книгу. На давно не крашенном полу валялись обрывки бумаги, корки хлеба, какие-то объедки.
— Почему не убрано?— спросил Власов у уборщицы.
— Разве за ними угонишься! Народ неаккуратный, убирай, не убирай — один толк!
— Так и будете жить в грязи?
Уборщица, продолжая вязать, пожала плечами.
Поднялись на второй этаж. Здесь было почище. На
некоторых кроватях белые покрывала, пуховые подушки. На столах разглаженные скатерти.
Власов обратил внимание, что две кровати в углу отгорожены ситцевыми занавесками.
— А это зачем?— спросил он у коменданта.
— Переженились,— ответил тот.
— И с мужьями живут в общей комнате?
— Что поделаешь, народ приспосабливается...
На обратном пути все молчали. Наконец Власов сказал:
— Вот в каких условиях живут наши рабочие! Ни отдохнуть, ни погреться! Даже спецовки высушить негде!
— Скверно, что и говорить,— сказал бухгалтер.— Но я не вижу выхода...
— А я вижу!
— Интересно, какой?
— В ожидании лучших времен построить за городом два стандартных дома и переселить туда людей из бараков. Над гаражом, во дворе, где живу я, сделалю еще два этажа — получим восемнадцать комнат. Этого пока хватит для одиночек. Помещение ФЗО освободим и наберем учащихся.
— Опять нужны деньги!
— Вы абсолютно правы, Сидор Яковлевич! Деньги нужны будут даже при коммунизме!
— Шутите...
— Не плакать же нам с вами? Подумайте, а я за это время закажу проект и сделаю все, чтобы министерство выделило нам два стандартных дома...
После обеда позвонил Никонов и весело сказал Власову:
— Хочу сделать вам новогодний подарок! С машиностроительного завода сообщили, что первые два автоматических станка, готовы. Надо послать туда людей и принять станки на месте.
— Это действительно подарок! А когда начнут серийный выпуск?
— В первом квартале обещают шестьдесят станков.
— Большое вам спасибо, Юлий Борисович! Завтра же пошлю.
Власов вызвал к себе двух лучших специалистов — ткацкого поммастера Антохина и ремонтника Ненашева— и велел им собираться в командировку за станками.
— Вы там хорошенько осмотрите все, дней десять поживите на заводе, примите участие в сборке. Имейте в виду — здесь станки будете монтировать сами.
— Понимаем, не маленькие,— ответил Антохин.
«Кажется, дело понемножку налаживается»,— подумал Власов, отпустив рабочих.
2
Удивительное, счастливое время переживал Леонид! Жизнь его до предела была заполнена новой, увлекательной работой, новым, пробуждающимся в душе чувством. И когда он нередко вспоминал теперь о своей жизни в доме отчима, она, эта жизнь, казалась ему тусклой, безрадостной...
Ему, конечно, и раньше приходилось встречаться с девушками: он ухаживал за хорошенькой физкультурницей из геологического института, был в дружеских отношениях с подругой сестры Светланой, даже целовался с нею. Но такого чувства, как к Наташе, он никогда еще не испытывал...
В прошлое воскресенье они встретились — впервые после новогоднего вечера.
Наблюдая, как Леонид долго брился, как он с особой тщательностью завязывал галстук, Сергей решил, что пришла и его очередь поиздеваться.
— Ну, брат, что-то ты сегодня очень уж долго прихорашиваешься! Неужто надеешься, что найдется девчонка, которая позарится на такого урода, как ты?
— Что, завидки берут?
— Просто радуюсь за тебя...
— И правильно делаешь, есть чему радоваться!
— Шутки в сторону,— в чем дело?
— Хочу понравиться.
— Кому?
— Много будешь знать — скоро состаришься... Я пошел!— Он схватил коньки и выбежал «а улицу.
День был солнечный, с морозцем. До назначенного времени оставалось еще полчаса. Леонид смешался с толпой и медленно пошел по широкой аллее между станцией метро и парком, испытывая какое-то особенное радостное возбуждение.
И вдруг он столкнулся с Сашей. Вид у того был какой-то потрепанный, шапка съехала набок, из-под воротника пальто торчало кашне.
— A-а... Александр Модестович, наше вам почтение! Как изволите поживать?— Леонид подошел и протянул руку.
— Нашел время шутить!— Саша нехотя поздоровался.
— Что случилось? У тебя такой вид, словно тебя из петли вынули.
— Почти угадал. Куча неприятностей. С матерью поссорился, курсовую работу не сдал — грозятся к экзаменам не допустить... А тут еще ребята подвели: обещали ровно в два и не идут, замерз совсем.
— Пустяки! Зашел бы в забегаловку и пропустил бы грамм сто.
— Что я, горький пьяница, чтобы бегать по забегаловкам, да еще одному? Бывает, в компании выпью немножко, а так...
— Знаю, дружки твои пьют больше. Это и понятно! Вадиму, как поэту, нужно вдохновение, Борис — сын знатного человека, ему о куске хлеба думать не приходится. А вот ты вроде меня, гол как сокол.
— Что пристал? Сказал ведь, что утром я уже имел баню от мамаши, с меня хватит!
В 1942 году Сашина мать, Софья Николаевна, потеряв мужа, известного профессора Ордынцева, умершего от воспаления легких, осталась одна на белом свете с четырнадцатилетним сыном на руках. По образованию она была химиком, и коллектив института, директором которого долгие годы был Ордынцев, настоял на том, чтобы ее зачислили к ним на работу. Она стала младшим научным сотрудником. В этом же институте работала и Забелина.
У Саши обнаружились незаурядные музыкальные способности, Софья Николаевна определила его в музыкальную школу. Она сосредоточила всю свою любовь на единственном сыне, отказывая себе во всем, старалась изо всех сил, чтобы он не чувствовал отсутствия отца.
На первых порах они жили сносно. У них была хорошо обставленная отдельная квартира со всеми удобствами, большая библиотека. Но в десятом классе Саша избаловался, часто требовал денег на вечеринки с друзьями. Софья Николаевна залезла в долги, продавала домашние вещи. Занятая работой и хлопотами по дому, она не заметила, как ее сын, тихий, воспитанный Саша, стал взрослым, сошелся с плохими товарищами, пристрастился к вину...
- Предыдущая
- 57/88
- Следующая
