Николай Клюев - Куняев Сергей Станиславович - Страница 68
- Предыдущая
- 68/188
- Следующая
К последним Сакулин отнёс и Клюева, и Есенина.
В своём протесте против «ходячих представлений об „упадке“ народной поэзии» Сакулин был отчасти прав, но не меньшая правда была и на стороне поэтов, отчётливо представлявших себе процесс «разложения» старонародного творчества. Клюев знал, что говорил, произнося уже после революции речь в Вытегорском красноармейском клубе «Свобода»: «Триста годов назад, когда мужику ещё было где ухорониться от царских воевод да от помещиков, народ понимал искусство больше, чем в нынешнее время. Но приказная плеть, кабак государев, проклятая цигарка вытравили, выжгли из народной души чувство красоты, прощёную слёзку, сладкую тягу в страну индийскую… А тут ещё немец за русское золото тальянку заместо гуслей подсунул — и умерла тиха-смирна беседушка, стих духмяный, малиновый. За ним погасли и краски, и строительство народное. Народился богатей-жулик, мазурик-трактирщик, буржуй треокаянный. Сблазнили они мужика немецким спинджаком, галошами да фуранькой с лакировкой, заманили в города, закабалили обманом по фабрикам да заводам; ведомо же, что в 16-тичасовой упряжке не до красоты, не до думы потайной. И взревел досюльный баян по-звериному:
Но в отношении «ложной традиции», по которой «народ мыслится как слитая воедино масса», Сакулин был прав «на все сто». Подтверждением тому служит хотя бы письмо Владислава Ходасевича Александру Ширяевцу, которое и поныне служит блестящей иллюстрацией того отношения к народной поэзии, против которого и была направлена статья «Народный златоцвет».
В декабре 1916 года Ширяевец послал Ходасевичу свою книгу «Запевка» с просьбой высказать своё мнение. Ходасевич и высказал: «Мне не совсем по душе весь основной лад Ваших стихов, — как и стихов Клычкова, Есенина, Клюева: стихи „писателей из народа“. Подлинные народные песни замечательны своей непосредственностью. Они обаятельны в устах самого народа, в точных записях. Но, подвергнутые литературной, книжной обработке, как у Вас, у Клюева и т. д., — утрачивают они главное своё достоинство — примитивизм. Не обижайтесь — но ведь всё-таки это уже „стилизация“. И в Ваших стихах, и у других, упомянутых мной поэтов, — песня народная как-то подчищена, выхолощена. Всё в ней новенькое, с иголочки, всё пестро и цветисто, как на картинках Билибина. Это — те „шёлковые лапотки“, в которых ходил кто-то из былинных героев, — Чурило Пленкович, кажется. А народ не в шёлковых ходит, это Вы знаете лучше меня.
Народная песня в народе родится и в книгу попадает не через автора. А человеку, уже вышедшему из народа, не сложить её. Писатель из народа — человек, из народа ушедший, а писателем ещё не ставший. Думаю — для него два пути: один — обратно в народ, без всяких поползновений к писательству; другой — в писатели просто. Третьего пути нет… Да по правде сказать — и народа-то такого, каков он у Вас в стихах, скоро не будет… У России, у русского народа такое прекрасное будущее, что ему (будущему) служить да служить. А старое — Бог с ним… И тот, кто вздумал бы с Вашего места вернуться в народ, — тому пришлось бы только допевать последние старые песни, которые самому народу скоро сделаются непонятны… Хоровод — хорошее дело, только бойтесь, как бы не пришлось Вам водить его не с „красными девками“, а сам-друг с Клюевым, пока Городецкий барин снимает с Вас фотографии для помещения в журнале „Лукоморье“ с подписью: „Русские пейзане на лоне природы“».
Через несколько лет Сергей Есенин в разговоре с Юрием Либединским по-своему как бы заочно ответил на подобные рассуждения: «…Вот ещё глупость: говорят о народном творчестве как о чём-то безликом. Народ создал, народ сотворил… Но безликого творчества не может быть. Те чудесные песни, которые мы поём, сочиняли талантливые, но безграмотные люди. А народ только сохранил их песни в своей памяти, иногда даже искажая и видоизменяя отдельные строфы. Был бы я неграмотный — и от меня сохранилось бы только несколько песен».
И напрасно Ходасевич не пожелал вспомнить ни «Тонкую рябину» И. Сурикова, ни «Песню разбойника» А. Вельтмана, ни «Среди долины ровныя» А. Мерзлякова, ни «Дубинушку» А. Ольхина, ни «То не ветер ветку клонит…» С. Стромилова, ни своих любимых «Коробейников» Н. Некрасова (маленький отрывок из большой поэмы стал воистину народной песней)… Интересно, кстати, вспоминал ли Владислав Фелицианович, когда писал уже за границей мемуар о Есенине, где привёл и свою переписку с Ширяевцем, строки о «прекрасном будущем русского народа» — к каковому «будущему» он не пожелал вернуться из-за рубежа?..
Не исключено, что «ходасевичской» логикой руководствовались многие стихотворцы, объединившиеся вокруг «Альманаха Муз», где публиковались, в частности, стихи Ахматовой, Гумилёва, Георгия Иванова, Рюрика Ивнева, Кузмина, Липскерова, Константина Ляндау, Николая Недоброво, Бориса Садовского — которые, по воспоминаниям Владимира Чернявского, тоже печатавшегося в сборнике, заявили, что не будут участвовать в альманахе, «если на его страницы будут допущены „кустарные“ Клюев и Есенин». Все добрые слова о Клюеве, написанные и сказанные ими, остались в прошлом.
Ширяевец, почуяв еле скрытый снобизм адресата, ответил своему корреспонденту зло, иронично, с явным нежеланием вдаваться в полемику по существу. Тем паче что явно ощутил пожелание Ходасевича — «слиться с общей массой литераторов» (о чём писал Сакулин). Ответил — в тон и в такт, дескать, не обижайтесь на «убогонького»…
«Отлично знаю, что такого народа, о каком поют Клюев, Клычков, Есенин и я, скоро не будет, но не потому ли он и так дорог нам, что его скоро не будет?.. И что прекраснее: прежний Чурила в шёлковых лапотках с припевками да присказками, или нынешнего дня Чурила, в американских щиблетах, с Карлом Марксом или „Летописью“ в руках, захлёбывающийся от открывающихся там истин?.. Ей-богу, прежний мне милее!.. Знаю, что там, где были русалочьи омуты, скоро поставят купальни для лиц обоего пола, со всеми удобствами, но мне всё же милее омуты, а не купальни… Ведь не так-то легко расстаться с тем, чем жили мы несколько веков! Да и как не уйти в старину от теперешней неразберихи, ото всех этих истерических воплей, называемых торжественно „лозунгами“… Пусть уж о прелестях современности поёт Брюсов, а я поищу Жар-Птицу, пойду к тургеневским усадьбам, несмотря на то, что в этих самых усадьбах предков моих били смертным боем… Придёт предприимчивый человек и построит (уничтожив мельницу) какой-нибудь „Гранд-Отель“, а потом тут вырастет город с фабричными трубами… И сейчас уж у лазоревого плёса сидит стриженая курсистка или с Вейнингером в руках, или с „Ключами счастья“. Извините, что отвлекаюсь, Владислав Фелицианович. Может быть, чушь несу я страшную, это всё потому, что не люблю я современности окаянной, уничтожившей сказку, а без сказки какое житьё на свете? Очень ценны мысли Ваши, и согласен я с ними, но пока потопчусь на старом месте, около Мельниковой дочки, а не стриженой курсистки… О современном, о будущем пусть поют более сильные голоса, мой слаб для этого…»
И уж совершенно в особом свете воспринимал Ширяевец строки про «барина Городецкого», уже зная от Клюева все похождения этого «барина» и прочитав письмо самого Городецкого с жалобой на то, что Есенин и Клюев его «предали», а также получив клюевские «Мирские думы» с надписью, только укрепившей Александра в правильности избранного пути: «Русскому песельнику Александру Ширяевцу — моему братику сахарноустому с благословением и молитвой о даровании ему разумения всерусского слова не как забавы, а как подвига и жизни бесконечной. Николай Клюев, январь 1917 г.».
О Ходасевиче же у Клюева через несколько лет нашлись совершенно иные слова, записанные Николаем Архиповым: «„Сердце словно вдруг откуда-то…“ — вот строчка, которой устыдился бы и Демьян Бедный! А она пышно напечатана в „Тяжёлой лире“ Владислава Ходасевича… Проходу не стало от Ходасевичей, от их фырканья и просвещённой критики на такую туземную и некультурную поэзию, как моя „Мать-Суббота“. Бумажным дятлам не клевать моей пшеницы. Их носы приспособлены для того, чтобы тукать по мёртвому сухостою так называемой культурной поэзии. Личинки и черви им пища и клад. Пусть торжествуют!»
- Предыдущая
- 68/188
- Следующая
