Предназначение (СИ) - Ярославцев Николай - Страница 121

• Предыдущая
• 121/122
• Следующая

Поманил парня пальцем и виновато улыбнулся Владе.

-Забывать начал про то, что еще и волхв. Управляйся пока одна. Но не увлекайся, мне оставь. – И коротко бросил вожаку. – Костры с двух сторон мне!

-Убил бы и без хлопот. – Промычала Влада, старательно трудясь над своим ломтем. – Теперь холодное есть будешь.

-Задним умом все сильны. – Огрызнулся Радогор, разглядывая рану.

-Белый ужас, твоя милость. – Не смело предупредил вожак. – Он всегда на костер приходит.

-Как придет, так и уйдет. – Отстраненно отмахнулся от него Радогор, мрачнея лицом. Стрела прошла через плоть и вонзилась в ключичную кость, плотно вцепившись в не срезнем. – Права княжна, парень. Проще тебя было убить, возиться бы не пришлось.

И повернулся к костру.

-Лада, подай мне мешок с травами. И согрей воды.

Перед глазами раненого медленно проплыла его ладонь. Усыпляет, догадалась Влада.

И в самом деле, лицо раненого стало не живым. Глаза уперлись в точку за плечом Радогора.

-Сам себе работы наделал. Один раз женщину послушал, и на тебе… извольте бриться. – Проворчал он, делая надрез, чтобы обнажить наконечник стрелы. – А, впрочем, сами виноваты, если вместо головы на плечах совсем другое. И с другого конца. Халява, это, конечно святое, но надо же думать, куда прете. Я, к примеру, знал  кто вы есть и что можете, а вы не уха, не рыла. Или мамка в детстве не говорила, что с незнакомыми людьми лучше говорить вежливо?

Влада, забыв о еде, с удивлением следила за тем, как меняется выражение на лице Радогора. От Радогора – воина не осталось почти ни чего. Лед в глазах расстаял. Ловкие пальцы бережно и осторожно касались раны.

-А все мое человеколюбие и проклятый гумманизм! Давно бы доел конину и третий сон видел. Не зря говорят, выслушай женщину и сделай наоборот.

-Я и словом не обмолвилась! – Возмущенно проговорила Влада.

-Разве? – Удивился Радогор. – Значит, хотела сказать.

Степняки, окружив со всех сторон, нависли над ним, следя за его руками и Радогор недовольно поморщился. Бойцы понятия не имеют, что такое очередь на прием к врачу. И поймал себя на мысли. что несет отсебятину, которая и в страшном сне не могла привидеться Ольху.

-Следующий… - Закончив обработку раны, поднял он голову. – Проспит сутки и встанет, как ни в чем не бывало. Разве только рука к непогоде ныть будет на первых порах.

Он уже заканчивал это прием в полевых условиях, когда вдруг повеяло нестрепимым холодом. И тревогой. Степняки запереглядывались и перешли на осторожный шепот, а в их глазах появился страх.

-Наш приятель ярл на подходе. – Не отрываясь от своего занятия, предупредил княжну Радогор. – Вот уж и предположить не мог в нем слабости к дешевым эффектам. Хотя, как говорится, с кем поведешься. Темнота. Пню молятся. Слаще репы не едали.

Влада живо поднялась с колен и оглянулась. Но ни чего подозрительного поблизости не увидела.

-Рано. – Улыбнулся Радогор. – Для толкового артиста главное зайти и выйти. И успех обеспечен.

По глазам княжны было видно, что она плохо поняла его слова и он сконфуженно пояснил.

-Страха нагоняет, на психику давит. По полной программе оттягивается.

Вытер на сухо окровавленные руки о, протянутую кем – то, тряпицу и выпрямился в полный рост, вполне довольный своей работой.

-Дружище ярл, сделай лицо попроще, а то не уснут от пережитого страха. – Не напрягая голоса, сказал он. – Понимать надо.

Послышалось недовольное ворчание, сопение и из темноты появился призрак. Голоубовато грязный туман понемногу приобретал очертания человеческого тела, в котором с трудом угадывался тот, кто еще не давно наводил ужас повсеместно, где проходила его дружина.  И застыл, не дойдя нескольких шагов до Радогора. Затем перевел взгляд на княжну и его мраччное «лицо» исказила гримаса боли и… сожаления.

-Надо было брать в жены, а не полонянкой. – Тускло, голосом, лишенным какой – либо краски, сказал он.

-Задним умом все сильны. – Согласился Радогор, замечая, что почти не испытывает ненависти к Гольму. И покосился на, застывших в страхе, степняков. – Говори, ярл, я слушаю. А хотя, зачем? И так вижу, что потрудился от души.

-Остался город…

Голос ярла доносится, как из глинянного кувшина.

-И все, кого ты лишил права, враг мой, покинуть этот мир, сейчас там. А вместе с ним и те, кто называет себя твоими родичами. Их правитель, - Гольм скосил глаза в сторону степняков, - Повелел своим воинам жечь  поле, надеясь, что это остановит нас. Их шаманы жгут костры и в городе, и устраивают вокруг них дикие пляски, чтобы удержать нас, и приносят своим богам щедрые жертвы.

Радогор оглянулся, и присел на седло. Молча слушал ярла, не выпуская из поля зрения и кочевников.

-Ты честно отработал свой долг, ярл Голм Свирепая секира. Выполню и я свое обещание.

-Я не в обиде на тебя, воин. Ты победил меня в честном поединке. И я весело жил все это время, хоть и не чувствовал своего тела. Но город…

-Это уже не твоя печаль, ярл. Я освобождаю тебя. – Властным взмахом руки Радогор остановил Гольма и поднялся.

Степняки со страхом следили за происходящим, начиная понимать, что именно этот парень был причиной бед, обрушившихся на их народ. И из осторожности попятились, но призраки были уже и за их спиной и они инстинктивно  шарахнулись обратно, едва не столкнув Владу, которая уже заняла самое безопасное место. За спиной Радогора.

-Назови мне имя бога, которому ты поклоняешься, ярл Гольм.

Призрак был удивлен его словами, но послушно проговорил все тем же тусклым бесцветным голосом.

-Один, враг мой, Великий Один.

Радогор кивнул головой, отлепился от толпы и повернулся лицом на полночь. Взялся за рукоять меча и клинок, с шипением, вырвался из ножен.  Поднял его над головой и по лезвию волнами прокатился голоубоватый свет. Затем посыпались искры. Сливаясь в тонкий, бритвенно острый жгут, рванулись ввысь.

-Один, слышишь ли ты меня? 

   Клинок полыхал неистовым светом, слепя глаза.

-Я, убивший этих людей, призываю тебя.

Казалось, нет более ни чего на свете, что могло бы устрашить ярла, но Влада и не только она, увидела на его лице гримасу животного ужаса.

-Великий Один. - Шептали его губы.

Где – то, очень далеко и высоко, послышался неясный сдержанный рокот. Нарастал, приближаясь, вжимая в землю их громовыми раскатами. И степняки повалились на колени, падая лицами в землю.

-Это не ваш бог. – Не поворачиваясь, бросил им Радогор. – Он не тронет вас, а, может, даже не заметит.

А гром со всесокрушающей яростью обрушился на землю. Пламя костра вздоргнуло, прыгнуло вверх, забилось судорожно и упало, расползаясь по земле.

-Кто ты, дерзнувший позвать меня, как бродячую собачонку? – Разобрал Радогор в грозном рокоте. И краем глаза увидел, как неустрашимый ярл и его отчаянные соплеменники, падают на землю,зажимая уши ладонями.

-Радогор… - Усмехнулся он и закончил фразой, которая неожиданно всплыла в его мозгу. – А, впрочем, что в имени тебе моем?

-Радогор? – Громовым эхом отозвался Один. И надолго замолчал. Рокот стих до едва слышного шороха, по которому можно было догадаться, что Один роется в глубинах своей древней памяти, тщетно пытаясь выловить дерзкое имя.  И Радогор пожалел чужого бога, чей покой он так нагло нарушил.

-Не трудись, старина, не вспомнишь. – Только хотел сказать он, как Один опередил его.

-Я слышал о тебе, воин. Или еще услышу. И узнал твой меч. Ты можешь говорить.

Бог чужой, но его слышала и Влада и степняки, и ярл.

-Возьми этих людей,Один. Я снимаю с них проклятие.  – Сказал Радогор, с трудом от чего то, сдерживая вздох сожаления. И дернул же нечистый за руку, заставив поднять дедову домовину над тайником. – Они храбрые воины и честно выполнили мою волю. А кто не без греха? Ваалхал их место.

Один снова замолчал. Но на этот раз его размышления были не долгими.

-Ты можешь их оставить себе, воин Радогор. На твоем пути понадобятся крепкие воины. Я не могу вернуть их к жизни, но могу облечь плотью. Меч судьбы, меч гнева, меч отмщения у тебя за спиной несет гибель не только твоему народу. Мир, где господствует хаос, где правят демоны тьмы, где суд вершит нежить, а не люди и добродетель,  несешь ты вместе с этим мечом. И это не может не волновать меня.

• Предыдущая
• 121/122
• Следующая