Предназначение (СИ) - Ярославцев Николай - Страница 88

• Предыдущая
• 88/122
• Следующая

Кикимора возилась где – то над головой у них, устраиваясь удобней.

-Значит ко мне близко дойти не с руки, а что далеко делается, увидел.

-Ой, бросит он ее, Радо! – Встревожилась Влада за капризную берегиню. – Что ни слово, то и напоперек, то и в занозу. Бросит, и только черепки от нее полетят в разные стороны.

-Не бегал я… А сказал к тому, что и девок не видел.

-А я, по твоему, кто тебе, не девка? – Вся душа у кикиморы затрепетала от возмущения. – Я всю свою сознательную жизнь девичество свое хранила в чистоте, думала, вот оно… не напрасно страдала столько лет, а ты!

И жалобно всхлипнула.

-Вот уж верно, одно слово. Уросливая! – Укоризненно покачал головой Радогор. – Так под кожу и лезет. И как он такое терпит?

Влада загадочно улыбнулась и забежала вперед, протягивая к нему руки.

-Завидно стало, хоть плач! – Обняв его за шею, прошептала она. И засмеялась. – А ты бы не терпел?

-Так ты же не куражишься…

-В баньку бы сейчас. – Мечтательно проговорила она. – Болотом пропахла, а на руки забралась. А ты словно и в болоте не был. Волосы чистые, мягкие, волос к волосу. Как гребешком приглажены. И цветами пахнешь.

  -Ладно уж, снимай.  – Долетел до них разнеженный, умиротворенный голос кикиморы. – Приехали. Вон и избешка показалась.

И беззлобно проворчала.

-Тут пыхтит, там сопит, а все бы девок на руках таскал. Смотри, как Радогор идет. Не чихнет, не всплеснет. Княжна у него в руках, как в зыбке покачивается, а я всю свою красоту отхлестала и до синюх разбила о твои руки.

Закрутила головой и удивилась.

-Почитай, до самой ночи проползали.

Уснула ты… - Мягко пророкотал леший. – Вот и не заметила, как день кончился.

И со страшным скрипом наклонился, опуская ее не землю. Берегиня, помолодевшая и подобревшая, выпорхнула из его лап.

-Ты вот что… ты далеко не убегай. Может, и прибегу когда вечерком к тебе.

Весело засмеялась, как горсть гороха рассыпала, и не дожидаясь Радогора с княжной, резво припустила к жилищу Копытихи. Но опомнилась и остановилась, бросая на них нетерпеливые взгляды.

-Побойчей ходить нельзя? – Встретила их сердитым вопросом. – Подруга моя все глаза проглядела, а вы в обнимку все не нагулялись.

Лада неохотно высвободилась из рук Радогора и засмеялась.

-А сама, тетушка, на руки только залезла и сразу все слова от счастья перезабыла.

-Больно мне надо! – Отмахнулась кикимора.  – Это я для того, чтобы с дороги не сбиться. А то обомлел от радости, что в руки ему далась, и тащит, и тащит. Не пригляди за ним, так и мимо пробежит.

И всплеснула руками.

-Ну, вот, мы идем, а Копытиха, подруга называется, ни сном, ни духом. А я на пироги надейся после этого!

Но уже летит, косолапя и заваливаясь на бок, бэр, оглашая лес радостным ревом. И Копытиха, увязанная платом до бровей, вышла встречать их, спрятав почерневшие от работы и старости, руки под перредник.

Заприметив Ягодку, берегиня резво отскочила в сторону, а Влада предусмотрительно укрылась за спиной Радогора. Вран же пронзительно закричал, торопливо сорвался с плеча, предвидя печальный исход радостной встречи,  и в два взмаха крыльями перелетел на кровлю избы.

Рыча и страдая от счастья и возмущения, бэр подлетел к Радогору, сшиб его с ног и, ворча и стеная, принялся поочередно облизывать того и другого.

-Отпусти, дурень! – Взмолился Радогор. - Не щенок. Серьезный зверь. А ведешь себя, хуже не куда. Кости так мне переломаешь.

До самой избы бэр бежал, повизгивая и заглядывая в их лица, словно пытаясь узнать, где они были.

-Здравствуй, матушка…

-И так видно, что здорова. Что с ней сделается? Она по болоту не ползала. – Заторопилась кикимора.  - Про ее здоровье спрашивать, только время терять. Что вдоль, что поперек себя. А иные еле ноги обратно притащили. А про здоровье у них ни кто не спрашивает.

Копытиха улыбнулась. Давно перестала обижаться на свою вздорную подругу. Поняла, на кикимору обижаться, себе дороже встанет.

-Долго ходили… - Сказала она, обращаясь к Радогору, и окидывая его внимательным, все подмечающим взглядом. Покосилась глазом на мешок и укоризненно покачала головой. – Напрасно принесли это, надо было там оставить.

-Нельзя оставлять было. И людям показать надо будет.  Пусть увидят, кто им столько лет жизнь портил. Кто – то духом воспрянет, кто – то надежду потеряет. И разноголосица утихнет.

-И так можно. – Согласилась Копытиха, хотя сомнение в голосе осталось. – Я раньше вас ждала…

-Седьмицы не проходили. – Радогор удивленно вздернул брови. – Куда же меньше? Пока туда дошли, пока обратно. И от туда не сразу убежишь. Болото, матушка. Не торная тропа.

На лице Копытихи появилось удивление.

-Седьмицу, говоришь, не проходили? Оно и видно. А от болота что – нибудь осталось? Или не все успели истоптать?

Кикимора только этого и ждала.

-Ой, подруга, совсем я осиротела. – Заголосила, запричитала она. – Нет теперь моего кормильца. Только и осталось от него, что чисто озеро.  И хоромину свою теперь не отыщу. А что уцелело, так он огнем пожег.

-Упырь?

-Было когда Упырю на это оборачиваться.  – Презрительно фыркнула берегиня. – Ему бы ноги во время унести. Вот он, Радогор.

Ткнула пальцем на Радогора, и словно не она только что причитала, буднично спросила.

-Чем кормить нас с дороги собралась, подруга? Не помню, когда и ела в последний раз. Аки птица небесная крошки хлебные, осклизлые клевала. Тем и жила. А ты стала в дверях столбом, расшаперилась поперек, к дверям не подойти. И мимо не проскочить. Радогор сказал, у тебя пироги в печи стоят?

-Ну, если Радогор сказал… - Улыбнулась Копытиха, отступая в сторону. И повернулась к нему. – Ее здесь оставь. Не носи в избу. Сна не будет. К ветке привяжи и заклятием заслони.

Пропустила берегиню вперед.

-Долго же он вас по болоту водил. Я уж и ждать отчаялась. Особенно, когда загремело да загрохотало болото и ветер засвистел шальной. И на воду глядела, и на камнях раскладывала, а перед глазами одно, ночь… Так уж и не одна, две седьмицы минуло, третья началась.

Радогор и Лада переглянулись, но промолчали.

-А потом уж, когда пламя поднялось над болотом, догадалась, что таки добрались вы до него.

-Матушка, не пойдем мы сразу к столу.  Грязь кокорками насохла. – Сконфуженно проговорила Влада. - Ополоснуться бы прежде. Это Радогор будто в утренней росе умылся, а я как свинюшка вся перевозилась.

-Ну, так и беги в баню. Что ни день, жду да подтапливаю. Все вас поджидала. Только железо в избе оставьте. А на подругу же мою не берут, не меняют. Она и одна за столом отгостит.

И переваливаясь утицей, скрылась в избе. Радогор снял  со спины Влады меч, растегнул поясной ремень с боевым ножом и шагнул следом за ней. Повесил все на деревянный штырь, вбитый в стену и пошел вдоль нее, приглядываясь к травам.

-Ты что там потерял, Радогор? – Копытиха подняла голову над сундуком, в котором копалась, подбирая для княжны подходящее платье.

-Травку я у тебя одну, матушка, видел. Глаза прополоскать надо.

-Значит верно я угадала, не зрячий ты?   

-Зрячий. Но, как будто муть в глазах висит. И резь… Аж слезу жмет. Какую то пыль в глаза Упырь успел бросить. Как снег искрится. А дело ночью было. Я там наскоро прополоскал водой….

Копытиха часто закивала головой.

-Знаю я эту траву. Отвар я и без тебя запарю. А к ночи прополощем.

Кикимора, не отрывая глаз от стола, забросила пирожок в рот и промычала.

-Целую горсть Упырь запустил ему в глаза. Я так и ахнула,, может. Обомлела. У того Упыря меч с оглоблю, а Радогор ослеп и глаза прокопать не может.

-Ты ешь, ешь, подруга. – Перебила ее Копытиха. – Поговорить и ночью не опоздает.

-Нет. Наемся и сразу на печь. Или на полати заберусь. Такого с ними натерпелась, что и не знаю, когда теперь успокоюсь. А, может, и вовсе не успокоюсь. Безместная я и бесприютная! – На глаза попалось опустевшее блюдо.  Пока причитала, пироги словно сами в рот залетели. – Поем, ка я еще пирожков твоих, чтобы душа ночью по миру не пошла.  Бегай, ищи ее потом по всему свету.

• Предыдущая
• 88/122
• Следующая