Страна мечты (СИ) - Савин Владислав - Страница 39
- Предыдущая
- 39/114
- Следующая
Гражданин следователь, вот не пойму, если властью вашей разрешено английские фунты иметь, так как же можно за них хватать? И ведь обменяли мне, ничего не сказав — а назавтра пришли, и на допрос, как вора, где взял? Ну что за судьба проклятая — бьешься как рыба о лед, чтобы разбогатеть, в люди выйти — а второй раз из?за денег больших неприятности, тоже большие!
Гражданин следователь, семья моя ни в чем не виновата! Делали не зная, лишь то, что я скажу, я же старший, как шкипер! Только не надо их в лагерь, они не виноватые! Ганку мою, Ольгу, Игоря — в гестапо били жестоко, здоровье у них у всех слабое. А Ханс, зятек, вообще в тот раз на берегу был, он в Берген собирался податься, помощником капитана на траулере еще до войны ходил, а тут говорил, через два — три года мог и в капитаны, и дочку мою бы увез из Совде… из СССР, чтобы мир повидала. А мы все люди маленькие, никому не враги — лишь жить хотим, чтобы нас не трогали!
Гражданин следователь, так не умею я рисовать, никогда и не пробовал! Как я портреты изображу?
— Наш художник рисовать будет, гражданин Свиньин, по вашему описанию, тех шестерых. Советую тщательнее вспоминать — поскольку статей у вас целый букет, и каких! 58–1, измена Родине, 58–3, контакт с иностранным государством с антисоветскими целями, 58–6, шпионаж. Будете упорствовать — вышак, или двадцать пять, и не вам одному, а всем причастным: на борту были, видели, и участвовали в управлении судном, и после не донесли — так что соучастие доказано стопроцентно! А при искреннем сотрудничестве со следствием, возможны варианты, суд все рассмотрит и учтет. Так займемся живописью, или?
— А что мне делать, гражданин следователь? Только я не всех хорошо рассмотрел.
Юрий Смоленцев, «Брюс» (в 2012 подводный спецназ СФ, в 1944 осназ РККА).
Ну вот, я вернулся, галчонок! Ну не плачь, видишь, живой я, и целый! Нет Кука не поймали, да куда он денется? Хотя может быть, он где?то в тех лесах в бункере сидел и от страха трясся, что мы найдем.
Галичина, это самое щирое бандерложье! Где тебе приветливо улыбнутся, совсем как в России, и предложат кувшин холодного молока, и пригласят в дом — откуда ты живым не выйдешь. В молоке окажется яд, или толченое стекло, двери сеновала, где ты спишь, или бани, где ты паришься, могут подпереть бревном, и поджечь. Ну а если не тронут, здесь и сейчас — то будьте уверены, сообщат по эстафете, сколько вас, чем вооружены, куда пошли.
— Какие бандеровцы, товарищи командиры? Мы советские колхозники — а бандитов у нас нет. А эти, что по улице с оружием ходят, так это «ястребки», как раз для охраны от лихих людей из леса.
Здесь никогда не было советских партизан — в отличие от Волыни, севернее, где была «вотчина» Федорова, одного из четырех знаменитых партизанских генералов и Героев. Зато ОУН начиналась тут даже не с польских — еще с австро — венгерских времен! Причем в тридцатые им активно помогали Абвер и СД, и даже итальянская тайная полиция ОВРА — а главари ОУН — УПА, это отнюдь не полуграмотные крестьяне, нередко университетское образование имели — как например Василь Кук, которого мы в Киеве так и не поймали (прим. — см. «Союз нерушимый» — В. С.). И польская дефендзива перед войной была очень серьезной спецслужбой — так что подпольный опыт у бандеровцев был богатый.
— Бандеровцы? Да вы что, товарищи военные, давно у нас о них и не слышно!
Насколько было бы легче, если бы здесь были бы тростниковые хижины и черные морды — или глиняные сакли и бородатые рожи. А не как в фильме вроде «Кубанских казаков» — вот и председатель, на вид совсем наш, плотный мужик лет за пятьдесят, в военной форме без погон, нам улыбается, и портрет Сталина в правлении, как положено. Если бы не знать, что только тут, в округе, и лишь за последний месяц убиты или бесследно пропали одиннадцать человек — наши из гарнизонов, или сельские активисты, или присланные из центра, или просто лояльные к нам люди.
Присланных или командированных — жальче всего. Мы?то армия, организованы и вооружены, можем за себя постоять — а каково агроному, учительнице, медсестре, даже если выдали пистолет (что бывало не всегда) скорее всего, ты и схватить его не успеешь, когда тебя станут убивать. Хотя первое время даже таких могли не трогать, пока они ничего не замечали, и ничем не мешали. Но стоило решить «станичному» (главе ячейки ОУН в населенном пункте) что приезжий товарищ тут лишний — и все, нет человека, пропал неведомо куда. Причем убивать тебя, учительницу, с особым зверством, очень может быть, будут твои же ученики — была в ОУН молодежная организация (членством в которой у нас гордился Кравчук, в 1991 первый президент незалежной Украины), где испытание было именно таким, лично убей советского, причем не просто, а с жестокостью, выше будет балл!
Запомнилось, из прочитанного еще там, в двадцать первом веке. «…наша семейная история. Моя бабушка, Татьяна Васильевна Сологуб была высококвалифицированной медицинской сестрой. После войны, в 1946 году, она с маленькой дочерью (моей мамой) вернулась из эвакуации в Одессу. В то время была безработица и бабушка стала в очередь на бирже труда. Так как у нее не было денег, никто из многочисленных родственников ее не приютил и им с мамой пришлось жить на улице (т. е. бомжевать) около двух лет. Изредка их пускали переночевать в коридоре или помыться, чтобы не совсем завшивели. Бабушка подрабатывала на разгрузке машин продовольственных магазинов. В это время ей предложили поехать работать мед, сестрой в село на Западной Украине, обещали выделить дом для жилья. Но она отказалась: «Не хочу быть замученной бандеровцами». При том, что бабушка была не робкого десятка, она несколько лет работала фельдшером — акушеркой в Монголии после событий на Халхин — Голе — тогда эта страна находилась на уровне первобытно — общинного стоя, с практически поголовным сифилисом, от которого и излечила монголов скромная советская медсестра. Слава Богу, подошла очередь на бирже, — моя бабушка получила работу по специальности (была даже ветераном труда), дали ей и жилье…». А ведь в газетах о том не писали — значит, репутация была у Западенщины, в глазах наших советских людей, если два года бомжевать с маленьким ребенком, это все легче, чем ехать туда, где работа, дом… и с высокой вероятностью, ночью к тебе придут и зверски убьют, вместе с дочкой! Лишь за то что ты «советская».
Тут еще весной хорошо прошлись по лесам войска НКВД — зачастую сформированные из бывших партизан Ковпака, Сабурова, Федорова, кто умели воевать в лесах не хуже любых егерей. Да и Первая дивизия ВВ имени Дзержинского, это бывший знаменитый ОМСБОН, кузница и школа партизанских и диверсионных кадров. И удалось выбить крупные банды — так что нет здесь никакого «партизанского края», где не наша Советская, а чужая власть. Но легче от этого не стало — потому что корешки остались, и какие!
— Если вдуматься, то нет тут невиноватых — говорил Гураль, прикомандированный к нам особист — тут круговая порука, уже тридцать лет, уже и дети выросли, кто по другому и не помнят. Зато каждый знает, сколько он должен вырастить, заготовить, смастерить, и сдать «станичному». Пашня, огороды, мастерские — все учтено, план как в колхозе. Особый человек, «господарчий», бухгалтерию ведет, приход — расход. И попробуй, не сдай положенного — ночью к тебе придут, «ты зраднык», и все! Или «станичный» своей головой ответит, если вышестоящий «провод» ОУН размером поставок будет не удовлетворен.
Гураль — «горец» на местном наречии (мы его меж собой, ясное дело, тут же Маклаудом прозвали, «а знали мы когда?то такого парня»). Был он из этих мест, однако же старым большевиком и чекистом, ещё в двадцатые — тридцатые годы ходил в панскую Польшу вместе с самим Ваупшасовым. В отличие от многих украинских кадров (наподобие предателя Кириченко), бандеровцев ненавидел люто, вообще за людей не считал — наверное, личные счеты? Пребывал в чине старшего майора ГБ (прим. — напомню что в альт — истории унификации званий сотрудников госбезопасности с армейскими не было — В. С.), равному армейскому генерал — майору, то есть на три ступени выше меня — но у него хватало здравомыслия, оставив за собой общее руководство, политику и контрразведку, не вмешиваться в чисто боевую работу. Местные условия он знал досконально, и оттого его помощь была неоценима. Ведь для нас, при всем опыте и выучке двадцать первого века, война с бандеровцами была давней стариной, знакомой лишь по худлитературе! (прим. — это так! Как правило, историю малых войн в спецназе не изучали — везло тем, кому в личном общении встречался кто?то помнящий — В. С.).
- Предыдущая
- 39/114
- Следующая
