Я дрался на Т-34. Третья книга - Драбкин Артем Владимирович - Страница 14

• Предыдущая
• 14/65
• Следующая

Они выскочили оба, а немцы недалеко от них. Они ко мне рванули. Танк ротного немножечко горит. Немцы, двенадцать человек, заскочили в промоину. Увидели второй танк – немного опешили: у них-то только автоматы. Больше у них ничего нету. Стушевались, а потом смотрят – люк-то открытый! Они поняли, что в башне никого нет, а мы за танком, и осмелели. Давай из автоматов по танку лупить. А у нас что? У ротного пистолет, и у меня пистолет. А у механиков вообще ничего нет.

Обстановка такая, что тут что-то надо предпринимать, иначе оставишь здесь башку свою. Я так подумал: «Что остается немцам? Ну, бьют они из автоматов по танку. А что ему? Пули отскакивают, да и все. Но они же долго этого делать не будут. У них прямой путь – вылезти наверх, обойти нас и – тра-та-та – как цыплят нас перестрелять».

Тогда принимаю решение – вылезаю на гусеницу, на борт танка. Хорошо, что, когда танк попал в промоину, пушка была немного провернута как раз в ту сторону, где сейчас были немцы. И открытый люк прикрыл меня. Рывком обеими ногами прыгаю в башню! Видимо, иголка, которая в заднице, была мощная! Ну, когда я попал в башню, думаю: «Ребят, теперь мы попыряемся – кто кого». Начал выворачивать пушку на них. В прицел-то мне все видно хорошо, как на ладони.

Кинулись они наверх вылезать из промоины. А тут сугроб и татарник растет, как все равно рощица. Они тоже дурака сваляли – ринулись в этот сугроб, как по команде, кучей. Я смотрю в прицел – вот они. Ну, я осколочный снаряд загнал и в самую серединку этой кучи шарахнул, а потом уже из пулемета прошелся. Ну, все, говорю, ребята, извините, у меня другого выхода не было.

Вроде затихло все. Плацдарм мы уничтожили. Пришла пехота, помогла срыть склон. Двумя танками мой вытащили. У нас передышечка небольшая, а жрать охота ужасно. Молодые. Кухня не всегда нас найдет. Другой раз по двое суток не жрамши приходилось быть. На морозе там этот их хлеб немецкий, который они еще с 37-го года готовили, замерзнет – его двухручной пилой пилим. Кусок в рот положишь, как все равно мороженое. Это сейчас смешно, а тогда не смешно было.

Подошли к этим немцам, начали у них документы собирать. Как потом уже разобрались – это оказался штаб того полка, который занимал этот плацдарм. Один был с сумкой с красным крестом, видимо, медицины какой-то работник. Черт его знает! Залез я в эту сумку, а там немецкая сайка хлеба и небольшая баночка паштета. С других танков ребята подошли. Человек восемь в куче сидим. Этот хлеб кое-как разломали и понемножечку этого паштета каждому намазали. Туман уже весь сел. День разгулялся. Солнышко светит. Мороз, конечно, но все равно хорошо, когда солнышко светит.

И вот он, гад один… Откуда он взялся? Не было же ни самолетов, ничего не было! Вдруг завопил оттуда! А у них же сирены включались. Ууу-аааа! Елки, вот он уже прет прямо на нас! Мы, конечно, врассыпную – кто куда успел. А я только из-под руки гляжу – а у него две штуки с крыльев сошли. Черненькие точечки, и растут, растут, растут на глазах! Прямо на меня прет одна! Ну, думаю: «Все!» Лежу. Бомба, которая ближе ко мне, наверное, метрах в пятидесяти или, может быть, ста – не мерил я – разорвалась. Осколки надо мной все прошли. Видимо, за счет того, что я оказался вроде как пониже этой воронки. Земля промерзшая. Огромные ее шматки в воздух поднялись. Я из-под руки глянул, а здоровые куски мерзлой земли с неба летят. Думаю, в конце концов, есть Бог на свете или нет? Что вы надо мной издеваетесь? Бомбой не попали, теперь землей прибьет! Такая штука по башке врежет – в лепешку сразу. Ну, как говорится, меня опять Бог сберег. Мне кусок земли упал на левую ногу. Потом она сильно раздулась, но вскоре прошла.

Уже во второй половине дня мы вели бой за Верхнечирский. Орешек оказался крепкий. Там они каждый дом превратили в ДОТ. Мы приняли бой где-то под вечер, вели его всю ночь и следующий день.

Примерно 16-го числа поступила команда переправиться через Дон обратно, под Пятиизбянский. Переправлялись и пошли в район Ляпичево. Приказано было в том районе сосредоточиться. 2-я гвардейская сумела подойти. В Верхнекумском шли бои. Геройски держали танковую армию Гота остатки 51-й армии Труфанова, 13-й танковый корпус Танасчишина и 4-й мехкорпус Вольского. Как они устояли в эти дни?

19 декабря подчинили нас Малиновскому, а 24 декабря мы, 2-я гвардейская армия и все, что оставалось от тех, кто до этого там воевал, – все пошли на юг, на Котельниково.

Немцы отходили с боями, и бои сильные были. 29-го мы освободили Котельниково. Там нашему корпусу было присвоено гвардейское звание и вручено знамя. Мы стали 3-м гвардейским Котельниковским корпусом. Так закончилась эпопея здесь, на Мышкаве, и в районе Котельниково.

3 января мы рванули на Сал. Когда шли на Ростов, было уже немножечко побольше наших самолетов. Нам была поставлена задача прорваться на Батайск, потому что от Ворошиловграда железнодорожная ветка через Тихорецкую идет на Майкоп, на Грозный, на Минводы – на Северный Кавказ. Так вот, если перехватить линию железнодорожную, то все немцы там оказались бы в западне.

Хороший, может быть, командующий фронтом Еременко, но или уже он был староват, или устал, но не сумел обеспечить действие вот этой группы, которая туда рванула. Дело в том, что танки оторвались. Командование торопило: «Давайте, скорей». Что значит скорей?! Мы оторвались, а склады остались там, в районе Цаца-Барманцак. А мы-то ведем бои, идем по Салу через все станицы. Везде упорно сопротивляется немец. Он же не бежал просто так, без штанов! Отходил довольно разумно, с боями. Несем потери. Когда к Батайску подошли, то у нас уже боеприпасов нет почти и баки все пустые. Из оставшихся на поле боя танков приказано было сливать горючее, забирать остатки боеприпасов. Из нашей бригады под командованием Егорова создали передовой отряд. Нас пополнили горючим, подкормили немного, а то жрать нечего. Кухни-то были, но беда заключается в том, что если она нас за ночь не нашла, то залазила куда-нибудь в балку, засыпалась снегом и сидела. Мы прорвались в Батайск. Там немцы нас встретили большими силами, и завязались сильнейшие бои.

Передовой отряд отрезали, и двое суток мы были в окружении. Все боеприпасы израсходовали. По сути дела – хана! Но Ротмистров распорядился, и 3-я гвардейская танковая бригада, которая состояла из тяжелых танков, рванула к нам навстречу, а нам дали команду по радио, в каком направлении прорываться. Они нас выручили! К этому времени на моей «семидесятке» два опорных катка выбили к чертовой матери, мы гусеницу натянули на те, которые остались, но своим ходом двигаться не могли. Нас зацепил какой-то КВ с 3-й бригады.

Остатки нашего корпуса вывели сначала в Лихую, потом на Миллерово перетащили. Следующий рубеж наш был под Острогожском. А в районе Острогожска стала формироваться 5-я танковая армия, и мы формировались там вплоть до июля. Я попал в 181-ю танковую бригаду 18-го танкового корпуса. Уже совсем другие люди и все такое. Я получил «тридцатьчетверку» – легких танков были единицы. Нас подняли 6 июля по тревоге, и мы своим ходом пошли под Прохоровку.

Пришли туда. Исходные позиции для нового наступления определило время. Под Прохоровкой есть населенный пункт Андреевка. Под этой Андреевкой у меня танк сгорел. Снаряд попал под ленивец в борт. Радист погиб, а механику оторвало ногу. Я выскочил в свой люк, заряжающий – в свой. Побежали вперед, а механик на лобовой броне лежит без сознания – половина в танке, половина снаружи. Выхватили его и скатились в ближайшую воронку. Дотемна в этой воронке просидели, а там бой страшущий – танк на танк лезет, вплотную стреляют, это невозможно вообще описать, что там творилось! Сумели подползти к нам санитары с лодочкой. Утащили механика.

Безлошадных в этом бою много осталось – танки погорели. Механиков, радистов, заряжающих на другие танки перевели, а нас, офицеров, человек сорок набралось. В основном командиров взводов. Многих отправили под Орел, где в это время воевала 3-я гвардейская танковая армия Рыбалко – у него не хватало офицеров. Городишко там Васильевск, что ли… Попал я в 6-й гвардейский танковый корпус, командовал которым генерал Панфилов. Однофамилец героя Московской битвы.

• Предыдущая
• 14/65
• Следующая