Я дрался на Т-34. Третья книга - Драбкин Артем Владимирович - Страница 54
- Предыдущая
- 54/65
- Следующая
И конечно, мы несли патрульную службу по городу.
Как-то идем мы в патруле, мимо нас проходит колонна крупноствольной артиллерии, 152-мм гаубицы на тракторной тяге, и в этот момент к нам подходит женщина и говорит, что видела на углу мужчину в черном кожаном пальто, который, смотря на проходящую технику, что-то записывает в блокнот. Мы подошли к нему, потребовали документы, и он достал из кармана пальто удостоверение майора НКВД.
Несмотря на тревожную обстановку, нас несколько раз выводили на стрельбище, мы учились стрелять из «максима», а вскоре был совершен марш-бросок с полной боевой выкладкой до Карачева. Мы считали, что это «учебный» марш, но все обернулось иначе. За четыре дня мы прошли свыше 200 километров, многие сбили подошвы в кровь, и некоторые просто плакали от боли, но я терпел, хоть и еле ходил. Дошли до какой-то железнодорожной станции, нас разместили по домам, где спать пришлось на полу, укрываясь шинелями, и после короткого отдыха нас стали «гонять» на строевую подготовку. Через какое-то время на станцию подогнали четырехосные «пульмановские» вагоны, нас загрузили по взводу на каждый вагон, и приехали мы… в город Острогожск Воронежской области. Вышли из вагонов, построились в колонну, прошли по городу, поразившему нас обилием церквей, и оказались на окраине, в старых кавалерийских казармах, где и расположились. Снова началась муштра на строевой подготовке. Нашего лейтенанта Володарчика хлебом не корми, только дай нас помуштровать, ох как он обожал над нами поизмываться. В этом Острогожске мы только и делали, что занимались с утра до вечера строевой подготовкой. Уже вовсю шла война, а мы все… «выше ногу, четче поворот». На улицу выйдешь, навстречу идет раненый боец, так мы не знали, куда глаза от стыда спрятать. Страна сражается, а мы маршируем в тылу. 7 ноября 1941 года мы приняли присягу.
Я подружился с курсантом Жакаем Асилбековым, казахом по национальности, старше меня лет на двадцать. Когда нам разрешался выход в город, то мы всегда вместе с ним ходили в увольнительную, знакомились с девушками. Жакай был умным человеком, очень смуглый, невысокого роста, коренастый, широкоскулый, почти «без шеи», он очень плохо поддавался этой курсантской муштре, и на строевой подготовке его гоняли больше всех. Мы стали с ним настоящими друзьями. До войны Жакай работал вторым секретарем Кустанайского или Тургайского горкома партии, заместителем по промышленности. Он мне рассказывал, что у казахов есть три главных рода, «жуза», что-то вроде касты, и в каждый род входит множество племен. Роды, с его слов, делятся на род воинов, простого народа и черни. Так Жакай говорил, что он принадлежит к роду воинов, и когда он убьет первого фашиста, то, по старинному обычаю, вырежет из груди врага сердце, слижет кровь с клинка и станет бессмертным. Самое смешное, что он искренне в это верил, и я над ним подшучивал по этому поводу. При знакомстве с русскими девушками он называл себя Женей, и когда во взводе об этом узнали, то стали над ним подшучивать, мол, Женя, как дела? Асилбеков сразу свирепел, бросался чуть ли не в драку:
– Я не Женя, я Жакай!
В конце сорок первого года нас снова погрузили в вагоны и повезли куда-то на восток. Ехали долго, несколько недель, и выгрузились на станции Абакан, в Сибири. Колонна курсантов училища совершила марш 30 километров, пройдя мост через Енисей, и мы оказались в старинном купеческом городке Минусинске, где нас ожидали пустые каменные казармы, служившие когда-то кавалеристам. И опять – только строевая подготовка…
Мы страшно замерзали, зима сорок второго года выдалась очень холодной, да и казармы наши отапливались с пятого на десятое, а нам выдали тонкие байковые одеяла, которые почти не согревали. Мы ухитрялись ночью, когда помкомвзвода заснет, укрываться еще и шинелями, но помкомвзвода, старшина (укрывавшийся вообще только одной простынью, видимо, сам из сибиряков), специально просыпался ночью и проверял, кто укрыт еще и шинелью – это строго запрещалось. Помкомвзвода поднимал нарушителя, выводил его в сапогах и нижнем белье на улицу на лютый мороз и гонял его там минут двадцать. И этот помкомвзвода так замучил насмерть нашего курсанта Киселева, который заболел и умер от пневмонии в нашей санчасти. Старшина, узнав о смерти Киселева, «захандрил» и сам ушел в санчасть.
Но нам хватало и издевательств Володарчика, пытавшегося показать училищному начальству, какой он «лихой командир». Ведет нас на обед, командует:
– Запевай!
А мы, злые до крайности на этого «шкуру»-взводного, шепчем запевале:
– Не вздумай.
Володарчик:
– Кругом, бегом!
И гоняет нас по площадке, пока запевала не затянет «Школу красных командиров». Володарчик требовал еще песен, в столовую мы опаздывали, и приходилось быстро, «на бегу», съедать нашу похлебку с бараньими яйцами, два ломтика положенного нам черного хлеба и компот. Когда успевали поесть, а иногда, уже через минуту после захода в столовую, раздавалась команда: «Выходи строиться!»
За всю зиму нас только раз вывели на стрельбище, и один раз был проведен марш на 60 километров, в село Шушенское, где Ленин в ссылке куковал. По дороге, прямо в снегу, отрабатывалась тактика встречного боя.
Весной появились преподаватели и начались занятия в классах по автоделу. Нам стало полегче, нас меньше третировали. Сначала мы изучали матчасть машины ГАЗ-АА, но самих машин не было, а позже в училище стала прибывать автотехника, нам провели один урок вождения, рядом сидел инструктор и крыл нас матом, я понял, что это из зависти, что он простой солдат, а мы будущие командиры.
Начались занятия по топографии, нам давали компас и маршрут движения в небольшом лесу, и нередко бывало, что мой товарищ, степняк Асилбеков, и еще несколько курсантов просто где-то терялись в тайге и нам приходилось их искать.
Потом привезли мотоцикл АМ-600 с ременной передачей, сделали для нас первый урок вождения. Пригнали для нашего обучения броневик БА-10, и как-то у штаба мы увидели мотоцикл М-72, про который говорили, что немцы перед войной продали нам лицензию на выпуск этих мотоциклов. Я в свободное время часто залазил в башню броневика, разворачивал ее и вздыхал с тоской, ведь я всегда хотел стать танкистом. И тут мне повезло.
Сказали, что вышел приказ Сталина, и по нему два курсантских батальона нашего училища, примерно 800 человек (уже готовящихся к сдаче выпускных экзаменов на командирское звание и должность командира транспортных взводов), были отправлены в танковое училище. Нам не сказали, куда мы отправляемся, просто погрузили в «товарняк», и через несколько недель мы прибыли в Чирчик, где находилось в эвакуации 1-е Харьковское танковое училище имени Сталина. Повели за город, где за речкой стояли два четырехэтажных здания, рядом двухэтажное «техническое» здание, а возле него расположился танковый парк, на территории которого стояли различные танки, в основном Т-34, но были и БТ-7 и Т-26. Нам объявили, что ровно через полтора месяца мы станем командирами танков Т-34 и будем выпущены на фронт. Я был очень рад, что попал в танкисты, но мне не верилось, что за 45 дней из нас успеют подготовить танковых командиров. Не было никакой муштры или занятий в классах, мы усиленно изучали свою технику в танковом парке, проводились занятия по тактике танкового боя и по топографии. Начались даже стрельбы, мы выпустили по мишеням по три снаряда. На этих стрельбах один наш «курсантский» экипаж в процессе отработки стрельбы с ходу повернул пушку на 90 градусов и пальнул все три снаряда по территории летного училища, расположенного от нас в трех километрах. За это курсанты удостоились кличек: «Эй ты, чуть-чуть правее!»
Оказывается, во время стрельбы один из двух курсантов, находившихся в башне танка, заряжающий, сказал другому, стреляющему:
– Эй ты, чуть-чуть правее стреляй!
Происходили и менее курьезные ЧП. Один курсант, закрывая люк башни, случайно отрубил себе люком фаланги на четырех пальцах правой руки.
Другому, нашему помкомвзвода, отдачей танкового орудия при откате лафета свернуло скулу. Меня и еще одного курсанта послали в окопы, где находились расставленные мишени, приказали осмотреть их, но оказалось, что один курсантский экипаж еще не закончил стрельбу и все три снаряда выпустил прямо по окопу, в котором мы находились. Но все обошлось…
- Предыдущая
- 54/65
- Следующая
