В полусне (СИ) - Мах Макс - Страница 34
- Предыдущая
- 34/71
- Следующая
— Я замужем.
— Муж знает?
— Нет, да и незачем… но он стал стареть.
— А ты нет…
— А я нет. Ты же знаешь…
Он знал. Альвы живут дольше, чем люди, и стареют медленно.
— … Придется уйти. Вот дети подрастут, и пойду.
— Куда?
— Не решила пока, но, наверное, в Решт или Ливо, подальше от этих мест.
— Возможно, я буду тогда в Реште или Чеане, — осторожно сказал Герт. — Не знаю пока, как меня будут звать, но ты всегда будешь желанной гостьей. Увидишь меня, узнаешь — приходи! Помогу, чем смогу.
— Знаю, не обманешь, — женщина сделала еще шаг, приблизившись к Герту вплотную, и подняла неживое лицо вверх — Хочешь меня?
Соблазн был велик. Прожив с альвами полжизни, он так и не завел себе женщину из них.
— Только поцелуй!
— Ты решил. Пойдем!
Они легко растворились в тенях и вскоре оказались в полумраке за огромным кустом сирени. Красавица подняла маску, открывая лицо, и Герт поцеловал ее в губы, впервые узнав вкус альвского поцелуя.
«Счастливец!» — подумал он о ее муже и разорвал поцелуй.
— Это слишком хорошо, чтобы быть правдой! — сказал он, отступая от женщины.
— Ты полон магией, кавалер! — прошептала она через мгновение. — И твой поцелуй, словно кубок крепкого вина. У меня кружится голова. Прощай! — И альва исчезла среди деревьев.
«Надо же!»
Раньше ему никогда не приходило в голову, что альвы могут вот так запросто жить среди людей. Казалось, что между двумя расами воздвиглась непреодолимая стена. И дело даже не в вековой вражде конкурирующих видов. Предполагалось, что иные — древняя кровь Ойкумены — не зря так называются. Они другие. Иные. Отличные от меня и тебя. Оказалось, ошибка. Могут жить среди людей, и живут. И дети общие родятся. Так в чем, спрашивается, отличие? В размерах, красоте, длинном веке?
Герт был рад знакомству. Увидев и опознав альву сегодня днем в городе, он удивился, но, разумеется, у него даже мысли не возникло, подойти, познакомиться, спросить, кто она и откуда. Подумал с сожалением — не судьба, и пошел своей дорогой. Но у Судьбы оказались другие планы. Свела, познакомила, и, знать, не случайно и неспроста. У Герта, вообще, ничего случайного в жизни теперь не происходило, и он снова подумал о шлейфе удачи, что тянется за ним с того самого мгновения, когда болт, нацеленный ему в спину, пролетел мимо…
Звучала музыка. Много музыки. В разных местах парка и в самом замке играло сразу несколько оркестров. На площадке перед лестницами, поднимающимися к замковому двору, танцевали сарабанду, в двусветном зале дворца — павану.
— Танец, кавалер? — Герт узнал ее и по голосу и по запаху, да и фигуру Бебиа не смогла скрыть.
Роскошное тело в расписных шелках. Есть на что посмотреть, и обнять ее настоящее удовольствие. Но Бебиа не хотела обниматься, она хотела танцевать. Впрочем, сарабанда танец соблазнения и не исключает возможности обнять партнершу.
Герт увлекся. Танцевать оказалось таким же безумием, как любить. Нежность и страсть входили в тело со звуками музыки, растворялись в крови, кружили голову. Шаг, еще один, перехват рук, и свободная рука скользит по бедру женщины. Они сближаются, и он чувствует грудью ее грудь, и жар тел проникает сквозь все слои ткани, сколько бы их ни было, а под ладонью упругий зад…
— Ты собираешься отыметь меня прямо здесь посреди танца?
Нет, разумеется. Не собирается. Это просто безумие.
«Безумие!»
Безумие? Всего лишь искусство соблазна, которым женщина владеет, как музыкант смычком.
— Прекрати! — приказывает он, приходя в ярость, и женщина вдруг уступает. Она отступает и склоняет голову.
— Прости, Карл! Я не должна была этого делать.
— Иди! — слова срываются с губ с естественностью дыхания. — Я позову, если ты мне понадобишься…
«Что это было?»
Герт прислонился к дереву. Его лоб пылал.
«А на что это похоже?»
В густом жарком мареве мимо него проплывали смутные тени людей. Мужчины и женщины, дамы и кавалеры…
«Похоже на власть…»
Власть? Но разве он ищет власти?
«О, я был к ней так близок! Только руку протяни…»
Но это случилось давно, и сейчас лишь затухающее эхо минувших сражений напоминало о былой славе. Ни славы, ни памяти, ни доброго слова.
«Бебиа! — напомнил он себе. — Я должен думать о ней…»
Но думать стало тяжело. Горячий воздух с трудом находил путь в легкие.
«За все надо платить!» — верная мысль, но к чему она сейчас?
— Не знала, что это возможно, кавалер, но вы снова сменили запах!
«Хозяйка туманов… Повелительница морока…»
Микулетта не пыталась спрятаться под маской. Она была слишком стара для этих игр. Исполнена власти и презрения. Поэтому всего лишь полумаска на длинной ручке.
— Чем же я пахну теперь? — спросил Герт, с трудом переводя дыхание.
— Вы пахнете оборотнями, мой лорд, властью и соблазном, и я не знаю, что это означает.
«Оборотни?» — Герт посмотрел на танцующих и увидел их всех…
Два волка, вернее, волк и волчица, — волшебница и арлекин, — ласка, одетая наемником, и барс, нарядившийся купцом…
«Боги!»
Оставалось лишь додумать мысль, но именно это у него никак не получалось.
— Ты окутала меня мороком? — спросил он Микулетту.
— Как плащом, — грустно усмехнулась она. — Когда-то, Карл, у меня был любовник. Кажется, я рассказывала о нем у костра, а потом вы сказали, что он умер…
— Мне жаль…
Но было ли ему жаль? Герт, тот Герт, что пережил славу и поражение, постепенно исчезал. Он растворялся в прошлом, и на его месте вырастал другой Герт. Человек, который ни о чем не сожалел, и никого не любил. Он лишь помнил и ненавидел. Оказалось, что прежняя ненависть никуда не делась, она лишь остыла, став холодной, как лед. Гнев не раздувал больше пламя под котлом с этим ужасным варевом…
— Вам не жаль! — покачала головой графиня. — Но это пустяки! Сожаления не отравляют вам кровь. А господин Шазар писал стихи. Не правда ли, в это трудно поверить?
— Отчего же! — Герт почувствовал, как холод, поднявшийся из глубины сердца, выдавливает из него морок, как воду из губки. — Я даже знаю пару строф. Ты окутала меня мороком, как плащом, затопила мой разум туманами, похитила сердце…
— Остановитесь! — показалось, что Микулетта задыхается. — Вы не можете этого знать! Никто не знал… Кто вы, Карл?
— Баловень судьбы? — предположил Герт.
Его голова окончательно очистилась. Он, словно бы, протрезвел — если, конечно, был пьян, — или очнулся от забытья, если Микулетта, и в самом деле, напустила на него морок. Его взгляд прояснился, и мысли потекли спокойно и ровно.
«Ремт Сюртук!»
Рыжий сказал, что не знает, как выглядят вещи силы, но он лукавил. Не договаривал.
«Он что-то знает? Знает меня? Которого из двух?»
Ремт и сам был загадкой.
«Как он сказал? Они берут жизненную силу? Но я не умер и не заболел. Я всего лишь немного повзрослел».
И тут Герт постиг сразу две простых истины. Он не повзрослел. Просто жизненный опыт прежнего Герта неожиданно раскрылся в Карле, как если бы мальчик, и в самом деле, прожил жизнь Герта, испытав любовь и ненависть, войну и страсть, боль, отчаяние, торжество! Такой опыт бесследно не проходит. А не умер он, не заболел и не сошел с ума, потому что в жилах Карла течет кровь Ланцанов. А семья Ланцан происходит от одного из старых кланов, и оборотни среди них не редкость.
Головоломка предполагала одно верное решение. Загадка имела ответ! И он был настолько очевиден, что оставалось лишь недоумевать, как Герт мог этого не понять? Фигурки зверей, вот в чем дело. Лелиа не захотела на них даже смотреть. Не прикоснулась. Ушла прочь. А он? Отчего это не случилось с ним шестьдесят лет назад? Не оттого ли, что Карл не Герт, и Герт не Карл.
«И еще я никогда не спал с женщиной — оборотнем».
Герт не спал. А вот Карл спал…
«И не встречался с кем-то из истинных Древних. А камни, — вспомнил он вдруг, — камни называются оборотными… Он так и сказал, оборотные камни…»
- Предыдущая
- 34/71
- Следующая
