Пуля для Власова. Прорыв бронелетчиков - Карде Игорь - Страница 22
- Предыдущая
- 22/50
- Следующая
Но сейчас от деревенских домов почти ничего не осталось – сгорели полностью. Был хутор – и нет его, съела проклятая война…
В воздухе тяжело и кисло пахло взрывчаткой, а еще едким дымом. «Да, дела, – думал Иван, – только что радовались жизни, поели вкусно, и вот на тебе… Смерть прилетела! Правильно говорят: судьба-судьбина, кому жена, а кому – скотина. И никуда от нее, проклятой, не деться, везде смерть достанет, даже во время сна…»
Иван приказал похоронить погибших тут же, в саду – место хорошее, сухое, все лучше, чем в гнилом болоте. Затем собрал своих бойцов и погнал их на передовую – сражаться, защищать Родину.
Глава восьмая
На передовой Ивана, как выяснилось, ждал не только один сержант Аникеев. Гостем оказался журналист из армейской газеты «Отвага» Михаил Кофман. Худощавый, чернявый младший лейтенант сидел на поваленной сосне и был занят делом: подложив под себя свернутую шинель, что-то быстро корябал огрызком карандаша в блокноте. Очевидно, записывал свои мысли и впечатления… Время от времени он поднимал вверх лицо, щурился на яркое солнце и улыбался – припекает-то как, совсем по-весеннему, тепло уже…
Да Кофмана дошел слух о старшем сержанте, захватившем вместе с разведчиками важного «языка» да еще целую трофейную кухню с кашей. Вот и решил написать очерк про простого русского парня, ставшего настоящим воином, смелым и отважным. И, кстати, отмеченным за свою храбрость уже двумя медалями. Тоже показатель…
Миша Кофман прибыл во Вторую Ударную совсем недавно, всего две недели назад. До этого служил в главной газете Ленинградского фронта «На страже Родины» и на полях сражений бывал нечасто, да и то – не дальше дивизионных и полковых штабов. Честно говоря, трусил немного… Но внезапно ему захотелось получить яркие, живые впечатления, чтобы написать очерк о солдатском подвиге. И чтобы непременно – с передовой, где, собственно, и шла война…
Вот и напросился в командировку во Вторую Ударную армию – знал, что она ведет самые тяжелые, упорные бои с гитлеровцами. Просьбу молодого корреспондента, разумеется, удовлетворили – нам нужны талантливые материалы, и желательно – без надоевших штампов и примитивной казенщины. А Миша писал очень хорошо – сочно, умело, размашисто.
Его направили в редакцию армейской «Отваги» – там служат умные, опытные ребята, помогут собрать материал. Пусть поработает, наберется опыта, а потом напишет большую статью или очерк…
Миша добрался до села Кересть, где размещалась редакция «Отваги», быстро освоился и приступил к работе. На старой, неудобной пишущей машинке стучал заметки о ратных подвигах советских бойцов и командиров, о солдатских буднях, наполненных простым героизмом, о непримиримой борьбе с гитлеровскими захватчиками. Но это было все не то – такие материалы он мог строчить и у себя в редакции, не выезжая на фронт. Хотелось чего-то большего – необычного, интересного, редкого…
И тут он случайно услышал о старшем сержанте Мешкове. И понял – вот оно, то, что надо. Почуял, что называется, шестым чувством – из этого может получиться отличный очерк!
И загорелся идеей написать солидный (на полосу точно!) материал о храбром, смекалистом русском парне, оставившем проклятых гитлеровцев (причем сразу несколько рот!) без обеда и вообще без полевой кухни…
«Если очерк выйдет, – думал Михаил, – то его, несомненно, возьмут и в «Отвагу», и в нашу фронтовую «На страже Родины». Там такое любят – живой материал, героический, но в то же время – человеческий, душевный. Надо показать Ивана (имя, кстати, хорошее, символичное!) как обычного деревенского парня, доброго, мирного, но способного в трудный момент стать солдатом и совершить подвиг во имя Родины. И даже, если надо, отдать свою жизнь за нее… Совсем как в песне: «Когда страна прикажет быть героем, у нас героем должен стать любой…»
«А если очерк понравится в политотделе фронта, – размышлял он далее, – то его могут взять в «Ленинградскую правду» и даже в «Красную звезду». Почему нет? Материалы с передовой в редакциях ценят, тем более правдивые, искренние, сделанные проникновенно, с душой. Тогда его отметят и даже, если повезет, пригласят в штат…»
Вот это будет настоящая удача! Центральная пресса – это вам не армейская и даже не фронтовая газета, совсем другой уровень. И славы не в пример больше, да и денег тоже. Не говоря уже о карьерном росте… Одно дело – бегать самому по полям и лесам, трястись в полуторках, мерзнуть в холодной фронтовой редакции, и совсем другое – сидеть в теплом кабинете и раздавать задания другим корреспондентам. Как говорится, разница большая… Но, чтобы тебя заметили, выделили, надо написать что-то по-настоящему выдающееся. Чтобы сказали «ах!» – и мурашки по коже. Или, что еще лучше, слезы из глаз…
Вот Илья Эренбург умеет сочинять, его очерки читают буквально все, во всех землянках, штабах и кабинетах… Говорят, даже сам товарищ Сталин с большим одобрением относится к его творчеству, цитирует хлесткие, острые, пронизанные яростью строчки… Жаль только, что у него самого так пока не получается. Но ничего, научится, талантом не обделен, это точно. Или хотя бы способностями…
Собственно говоря, из-за них, из-за литературных способностей, Миша и поступил в пединститут на русский язык и литературу. Чтобы быть ближе к тому, чему решил посвятить всю свою жизнь – литературе, писательскому делу. Школьные друзья его отговаривали: куда ты, Мишка? Там же, в этом педагогическом, одни девчата учатся, на училок! Разве это профессия для настоящего парня? Если поступать – так в летчики! Вот это правильное дело! «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, преодолеть пространство и простор…» Можно еще в танковое или артиллерийское училище, тоже ничего. Даже в пехотное, на крайний случай… Но не в пединститут же!
У Миши были неплохие оценки по математике, кроме того, он играл за школьную футбольную команду, занимался легкой атлетикой, не раз побеждал на соревнованиях. И еще был комсомольцем-активистом. Так чего думать – прямая дорога в военное училище!
Родители и родственники тоже не одобряли выбора Михаила. Конечно, у нас все профессии важны, тем более педагога, однако… Молодой человек с такими способностями и таким аттестатом мог бы найти себе занятие и лучше. Например, стать стоматологом, как папа, или гинекологом, как мама. На худой конец – педиатром, тоже весьма уважаемая специальность. Но стоять у школьной доски и воспитывать каких-то оболтусов…
Но Михаил проявил твердость и поступил именно в педагогический институт. В группе, как он и ожидал, оказалось всего три парня, зато – двадцать пять девчонок. Но он был только рад этому – всегда испытывал некоторую робость перед представительницами противоположного пола, знакомился с девицами с большим трудом. А тут – сами вокруг вьются, оказывают знаки внимания… Есть из чего (точнее – из кого) выбрать.
Правда, у Миши не всегда получалось завязать знакомства с теми, кто ему нравился. Что поделать, внешне был весьма неказист – черняв, с большим носом и сильно оттопыренными ушами. Не урод, конечно, но и не красавец. Миша же любил высоких, статных, фигуристых блондинок, но те, как на грех, его почти не замечали. А девушки, которые, в принципе, были не против с ним встречаться, не привлекали уже его самого – они тоже, как правило, были чернявы и неказисты. Хотя и умны, сплошь отличницы и активистки.
Однако Миша ценил в женщинах не ум и активность, а пышность форм и округлость бедер. И правда: он и сам умный, а жена должна быть грудастой и фигуристой. Такой, чтобы все завидовали…
Миша успешно окончил институт и уже ждал распределения, когда началась война. Его, как и всех, призвали в армию. Благодаря высшему образованию и отличной комсомольской характеристике его направили на курсы младших лейтенантов, а затем, учитывая литературные способности (курсант Кофман часто писал статьи в армейскую многотиражку) определили в редакцию главной газеты Ленинградского фронта «На страже Родины».
- Предыдущая
- 22/50
- Следующая
