Филипп Бобков и пятое Управление КГБ. След в истории - Макаревич Эдуард Федорович - Страница 47

• Предыдущая
• 47/56
• Следующая

Записка КГБ, которая поддерживала инициативу общественности вкупе с антикоррупционными предложениями самого комитета, попав в ЦК, год бродила по отделам, высыхая и съеживаясь на столах партийных чиновников. Наконец родился документ, который никого ни к чему не обязывал.

Главный идеолог партии М. А. Суслов пресекал любые попытки Пятого управления и руководства КГБ поставить вопрос о коррупции и моральном разложении в партийных верхах. Потому что рассмотрение этого вопроса неминуемо бы коснулось Генерального секретаря и его окружения. Суслов считал, что упоминание о фактах коррупции нанесет ущерб моральному облику партии. И поэтому у него росла заметная неприязнь к Андропову и КГБ в целом.

Бобков понимал, что самая опасная сила, грызущая советский строй, – не столько диссиденты, оголтелые националисты, не одержимые профессионалы психологической войны из ЦРУ, а верхушка коммунистической партии, партийные чиновники разного ранга. В раздумьях пришла ясная, но страшная мысль: по всем принципиальным вопросам, определяющим нашу жизнь, руководство партии, на словах чтившее Ленина и его учение, занимает позицию, противоположную социализму.

Видные коммунисты, ставшие по делам своим и мыслям антикоммунистами, и в Центральном комитете, и в областях и республиках, не испытывали боязни перед органами безопасности. Был приказ председателя КГБ СССР, определяющий категории лиц, которые не могут проходить как объекты оперативной разработки. К этим категориям относилась вся руководящая номенклатура должностей.

Ф. Д. Бобков поясняет: «Что касается разработки руководящих кадров, то после смерти Сталина ЦК партии принял специальное постановление, на основании которого в КГБ был издан приказ, регламентирующий нашу работу. Прослушивание телефонных разговоров, наружное наблюдение запрещались, начиная с члена бюро райкома партии, с первого секретаря райкома комсомола и профсоюзного руководителя района. Конечно, такие жесткие ограничения сказались на нашей оперативной деятельности. Санкцию на прослушивание советского гражданина мог дать только первый заместитель председателя КГБ СССР, а иностранного гражданина – начальник соответствующего управления КГБ. А вот вести работу по партийному деятелю мы могли только с разрешения соответствующего партийного органа. А ведь тенденция разложения партийного аппарата крепла все более».

Если в ходе оперативных действий («наружка», прослушивание, агентурные данные) в отношении определенных лиц в поле зрения чекистов вдруг попадал партийный деятель, то, чтобы дело получило дальнейший ход, оперативный работник должен был представить все документы и материалы в следственный отдел КГБ. Там скрупулезно высчитывали, выверяли, и редко когда эпизоды дела с участием представителей партийной номенклатуры получали развитие. Чаще всего они сразу прекращались. Нередки были случаи, когда начальники отделов, сталкиваясь в оперативных делах с номенклатурными работниками, советовали своему сотруднику: «Выбрось к черту эту разработку».

Партийная номенклатура вывела себя из-под правоохранительных органов, поэтому уже не заботилась ни о чистоте своих взглядов, ни о чистоте своих дел. На судьбу Советского Союза в значительной мере повлияло разложение руководителей партии и государства. А усилия Пятого управления по нейтрализации этих кадров натыкались на все тот же пресловутый «номенклатурный» принцип – «партию не трогай».

Но здесь выясняется другое. Хотя руководящие деятели и обезопасили себя от КГБ, но не от ЦРУ. Американский журналист Петер Швейцер в связи с этим приводит интересные факты:

«Американские бизнесмены стали важным источником информации… Особенно хорошие информаторы… по возвращении из Советского Союза писали рапорты и звонили по специальному номеру в Управление (ЦРУ. – Э. М.)… Многих бизнесменов, помогающих Управлению, приглашали в Лэнгли на „совещание директоров“. В 1984 году через семинары… проводимые небольшими группами в отделах ЦРУ, прошло почти 200 человек. Перед ними обычно выступал сам Кейси (директор ЦРУ. – Э. М.). Рассказав о том, что грозит современному миру, он приступал к делу: „Директора корпораций оказали Управлению неоценимую услугу. Они не только сообщали информацию, но и указывали нам на тех граждан в других государствах, которые могли быть полезными…“» [1].

Те граждане из советских руководящих верхов, которые могли быть полезны, вероятно, и были кандидатами в «агенты влияния» и в «нетрадиционные источники», которых не вербовали, но ориентировали в нужном ракурсе. Еще в 1977 году КГБ эту тенденцию выявил. Симптоматична записка под названием «О планах ЦРУ по приобретению агентуры влияния среди советских граждан», отправленная тогда Ю. В. Андроповым в Центральный комитет партии. Приведу ее полностью:

«По достоверным данным, полученным Комитетом государственной безопасности, в последнее время ЦРУ США на основе анализа и прогноза своих специалистов о дальнейших путях развития СССР разрабатывает планы по активизации враждебной деятельности, направленной на разложение советского общества и дезорганизацию социалистической экономики.

В этих целях американская разведка ставит задачу осуществлять вербовку агентуры влияния из числа советских граждан, проводить их обучение и в дальнейшем продвигать в сферу управления политикой, экономикой и наукой Советского Союза.

ЦРУ разработало программы индивидуальной подготовки агентов влияния, предусматривающей приобретение ими навыков шпионской деятельности, а также их концентрированную политическую и идеологическую обработку. Кроме того, один из важнейших аспектов подготовки такой агентуры – преподавание методов управления в руководящем звене народного хозяйства.

Руководство американской разведки планирует целенаправленно и настойчиво, не считаясь с затратами, вести поиск лиц, способных по своим личным и деловым качествам в перспективе занять административные должности в аппарате управления и выполнять сформулированные противником задачи. При этом ЦРУ исходит из того, что деятельность отдельных, не связанных между собой агентов влияния, проводящих в жизнь политику саботажа и искривления руководящих указаний, будет координироваться и направляться из единого центра, созданного в рамках американской разведки.

По замыслу ЦРУ, целенаправленная деятельность агентуры влияния будет способствовать созданию определенных трудностей внутриполитического характера в Советском Союзе, задержит развитие нашей экономики, будет вести научные изыскания в Советском Союзе по тупиковым направлениям. При выработке указанных планов американская разведка исходит из того, что возрастающие контакты Советского Союза с Западом создают благоприятные предпосылки для их реализации в современных условиях.

По заявлениям американских разведчиков, призванных непосредственно заниматься работой с такой агентурой из числа советских граждан, осуществляемая в настоящее время американскими спецслужбами программа будет способствовать качественным изменениям в различных сферах жизни нашего общества, и прежде всего в экономике, что приведет, в конечном счете, к принятию Советским Союзом многих западных идеалов.

КГБ учитывает полученную информацию для организации мероприятий по вскрытию и пресечению планов американской разведки.

Председатель Комитета Ю. Андропов».

По сути, направление этой записки в Центральный комитет было продуманным ходом Андропова. Он, вероятно, надеялся, что высшее руководство партии всерьез воспримет угрозу взращивания в СССР агентов влияния и в конце концов обяжет КГБ отслеживать настроения и нравственное состояние тех партийных деятелей, чьи дела и разговоры давали повод усомниться в их честности и порядочности. Дальновидный Андропов этим письмом подводил руководство партии к решению о снятии запретов на разработку руководящих кадров. Но синдром 1937 года крепко держал партийную верхушку. После смерти Сталина она панически боялась, что за ней кто-то будет приглядывать – или КГБ, что могло стать реальностью, или структуры – представим! – гражданского общества, что вряд ли по тем временам было реально.

• Предыдущая
• 47/56
• Следующая